– 4 –

Он проснулся от горячего ощущения того, что его кто-то толкнул, причём, откуда-то изнутри его самого. Всё его тело было покрыто потом, который, впитавшись в одежду, создавал неприятное ощущение зябкости. Мёртвая тишина. Только стук сердца. На миг ему показалось, что если он пошевелится, сместившись со своего места, то обязательно провалится в пустоту. Не было ни стен, ни пола, ни потолка, не было ничего. Только эта молчаливая и страшная пустота. Пустота вокруг него и пустота в нём самом.

– Проснулся?

– Чёрт! – прохрипел Максим от неожиданности. – Это я где?

– Ну а где ты мечтал оказаться? – ответил вопросом мужской неторопливый, низкий и немного хрипловатый голос, который, как показалось Максиму, он уже где-то слышал. Это не был кто-то из его знакомых по путешествиям в глубинах его разума, таких как Моррисон или, даже, Брат, которого он встречал уже в Городе. Но точно, он где-то уже слышал этот голос.

Максим сел на кровати, оказавшейся широкой скамьей. Протерев глаза и осмотревшись, он обнаружил, что скамья, прибитая к стене по всему периметру трех стен маленького квадратного помещения, это единственное, что здесь было, кроме двери в четвертой. С потолка свисал маленький фонарь, свет от которого был настолько слаб, что не позволял разглядеть черты собеседника, сидевшего напротив.

– Обезьянник, – не без огорчения заключил Максим, мгновенно вспомнив события прошедшего понедельника.

– Браво! Накуролесил? Чего намутил, кроме того, что нарезался? – поинтересовался незнакомец.

– Кажется, я что-то сломал в каком-то кабаке. – Максим закашлялся, схватившись за голову.

– На, держи, поможет. – Незнакомец кинул Максиму довольно-таки объёмную фляжку, открыв которую, тот почувствовал нежный аромат виски. – Очень кстати.

Сделав глоток, он спросил:

– А вы какими судьбами?

– Оставь, тебе нужнее, – сказал незнакомец, заметив, как Максим решил вернуть ему флягу. – Я тут просто так. Тебя как зовут?

– Максим. Что значит просто так?

– Меня Леонардо, можешь, просто, Лео. У меня документов не было, вот они решили помочь мне установить мою личность.

– И давно вы здесь?

– С вечера, ровно двенадцать часов здесь парюсь. Сейчас семь утра, если тебе интересно.

– Не очень, если честно, – устало ответил Максим, ещё раз приложившись к фляге, ощущая, как тепло разносится по его телу. – А тут имеют право так делать? Отсутствие документов является основанием для ареста?

– Ну, это не арест, а задержание. Если твое лицо похоже на лицо преступника, находящегося в розыске, могут задержать по подозрению и всё проверить.

– Что же они никак не могут выяснить вашу личность?

– Да на хрен им это не сдалось.

– Что-то я очень туго соображаю.

– Они меня прекрасно знают.

– А зачем?..

– Они думают, что такими щенячьими прогонами они меня на «стрём» сажают. Всё тужатся показать, кто в Городе хозяин. Каждая мелкая тварь, наделенная формальной, самой ничтожной властью испытывает нескончаемое удовлетворение от её демонстрации.

– А кто в доме хозяин? – поинтересовался Максим, с трудом понимая, о чём идет речь.

– Хозяин, – повторил за ним Леонардо. – Это вопрос вечный и неопределенный. В любом случае, не эти шавки. Гунько, твою мать. Я и не знал, кто ты такой.

– Гунько? – удивился Максим, вспомнив усищи Буденного на строгом лице начальника полиции.

– Ты его знаешь, что ль?

– Да не очень, он меня как-то допрашивал…

– Ты чего, на рецидиве? – недоверчиво спросил Лео.

– Да нет, – отмахиваясь, сказал Максим, – он со мной что-то типа собеседования проводил. Короче, я гость.

– Ё-моё, реально? Никогда не видел. Ну и как?

– Да ничего особенного, а вы… – Максим начал догадываться с кем он попал в одну камеру, и ему стало не по себе с одной стороны, и до смерти любопытно с другой. – Вы, надо полагать, здешний Аль Капоне?

– Что? – не понял Лео.

– Карлеоне, крестный отец. Подпольный бизнесмен?

– Как пожелаешь, – Леонардо ухмыльнулся, – я просто живу так, как хочу, а хочу я не зависеть ни от кого.

– А вы не боитесь? – осторожно спросил Максим.

– Ты думаешь, им есть, что мне предъявить? Я же сказал, они так тешат себя. Конечно, если честно, чалиться тут большого удовольствия мне не доставляет. Но я где хочу, когда хочу, как хочу и что хочу, то и делаю. А эти уже достали. – Он тихо рассмеялся. – Четвертый раз за год. По-любому докопаются, если засвечусь где-нибудь. Сейчас к документам присосались, уроды. Думаю, долго не продержусь, на них самих в суд подам. Но, боюсь, они только этого и ждут. Эх, навестил дочь.

– В смысле? – спросил Максим.

– Да дочь моя без меня живет, с бабкой. Тёщей. Вот я и решил её навестить сегодня, то есть вчера. – Немного помолчав, он снова рассмеялся и добавил: – А теща её прячет от меня, ведьма.

Тут Максим вспомнил, где он слышал этот голос. Это был тот самый злодей, изверг и так далее, зять цыганки, что его выходила, отец Лалы. «О как! Бывают же совпадения», – подумал он и его любопытство возросло. Ему во что бы то ни стало, захотелось узнать всю историю.

– А почему прячет?

– Боится меня. Я ж изверг. – Он снова засмеялся уже громче.

– И это правда?

– Абсолютная! – серьезно произнес Леонардо. – Иначе, я был бы таким же ничтожеством, как вся эта шваль, именующая себя гражданами, лишённая даже элементарного понятия о самоуважении. Ведь никто из них даже не задумываются о тот, что он должен быть хозяином. Хозяином своей жизни! Свободным человеком! А не прыгать, как все эти мартышки, в смысле, граждане нашего справедливого Города. Ты хозяин, ты берешь, что хочешь, используешь это общество, пока оно само не загрызло тебя в этом паскудном Городе… – Леонардо осёкся. – Извини, что-то я вдруг разошёлся на пустом месте. – Он рассмеялся.

– Ничего, мне очень даже любопытно, вернее, интересно… простите. Я же тут ничего не знаю, так что, любое… Ладно. Так о чём вы говорили?

Леонардо пристально посмотрел на Максима, улыбнулся и продолжил:

– А в мире так называемых людей, юноша, можно жить только на вершине. Там власть! И там, на вершине, у этой самой власти пригрелась толпа присосков, родственники, друзья и прочие прихлебатели, все те, кто «имеет» всех вас – свободных граждан Города! Всё богатства в их руках. Всё у них! Они создают производственные компании, торговые фирмы, всевозможные корпорации, правительства, полицию, войска, суды. Они придумывают законы, оберегающие их и их богатства. Оберегающие в первую очередь от тех, кто эти богатства создает. Они – хозяева жизни! Все остальные, этот, так сказать, народ, основная масса общества, всего лишь инструментальный набор для их благополучного существования на вершине этого общества. Как туда попасть, на вершину?

– Как? – спросил Максим, невольно испытав азарт.

– Элементарно! Нужно быть сильным! Но не просто сильным, нужно быть сильным негодяем, подонком, тварью, мразью, сволочью! Нужно лишиться всех существующих принципов и самых элементарных понятий о чести, совести и прочих атрибутах порядочности. Что за слово? Порядочность! На кой чёрт она сдалась? Какой от неё прок в этом мире? Иметь нужно то, что приносит пользу. И быть нужно тем, кто может приумножить пользу, разумеется, свою, личную. Нужно стать кучкой дерьма. И тогда все двери в хорошую жизнь будут тебе открыты!

– То есть, – я сокращу изложенный вами путь, – для того чтобы обрести свободу, нужно стать кучкой дерьма?

– Нет, что ты. Это только для того, чтобы открылись дверь. Для того чтобы стать свободным, нужно из кучки превратиться в огромную кучу самого отборного дерьма. Когда я вижу в телевизоре какого-нибудь политика или бизнесмена я чувствую, как начинает вонять. Самый лучший способ оказаться на вершине – это родиться там. Мечтой простого человека является то, что для них, рожденных на Олимпе, есть предмет пользования, само собой разумеющийся, в любом количестве и на любой вкус. Ведь рожденные там с самого детства обладают тем, что простому человеку кажется неосуществимой мечтой. Они начинают свою жизнь с того, к чему обычный человек надеется подойти к концу своей. Вот решил мальчуган стать архитектором и строить дома, и сказал об этом папе с мамой. Папа с мамой обрадовались, но предупредили, что обучение стоит денег, которых у них сейчас нет, но они будут стараться, и, может, скопят необходимую сумму. И вот они работают, не покладая рук, без выходных, днем и ночью, отказывают себе во всем, гробят здоровье ради сына. А он уже не маленький, он понимает, какой ценой достается первый шаг к осуществлению его мечты, и сердце его обливается кровью. Он может попросить родителей не трудиться столь упорно, но тогда о мечте можно забыть. А может кто-то из родителей, скажем, отец, не выдерживает и умирает. Тогда ему приходится бросить школу и идти работать. Но мечта остается! Он уже кое-как заканчивает школу. Они с матерью живут впроголодь, всё ради того, чтобы он стал архитектором. Через несколько лет им удается собрать нужную сумму, но цена обучения возрастает, приходится снова откладывать. Наконец он поступает в институт. Но как учиться? Ведь на что-то нужно жить и кормить мать, которая уже не в состоянии работать? А её здоровье подорвано и, если что, денег на лечение не хватит. И вот он учится, чудом успевая подрабатывать. Но вот, мать кладут в больницу, и ему приходится бросить учебу и работать больше, чтоб оплатить лечение. Мать чувствует вину перед сыном, который ни семьей никак не обзаведется, ни учебу не закончит. Она решает умереть. И умирает. А он понимает, что явился причиной её смерти. Сомкнув зубы и сжав кулаки, он всё же оканчивает институт и получает диплом архитектора. Но как найти работу? Лет ему уже много, а опыта работы архитектором нет. И вот он долго ищет себе место, перебиваясь случайными заработками, не смея отказываться от своей мечты. И, о чудо! Ему предложили место. Он рад, он счастлив, он добился того, о чём мечтал в детстве! Но где его семья, которая могла бы поддержать его? – Он не смог завести её, идя к цели. Где друзья, которые могли бы порадоваться вместе с ним? – У него не было времени на них. Где родители, которые могли бы гордиться им? – Они не дожили, отдав все силы ради его мечты. Да и сам он истратил столько сил и здоровья, что времени на реализацию своей мечты у него почти не осталось. Он счастлив? Стоили все жертвы такого финала? А вот, нет никаких великих целей, хочется иметь лишь собственное жилье, квартиру. Что для этого нужно? Опять деньги! Зарплата рабочего где-то тридцать рублей…

– Хорошо, для рабочего, – наконец вставил слово Максим.

– Думаешь, это хорошо? Квартира стоит двадцать тысяч. Средненькая. Это деньги, которые придется копить ему, учитывая траты на семью, или отдавать, если это кредит, всю жизнь. То есть, всю жизнь придется жить ради того, где жить. И это не крайность – далеко не крайность. Если есть хоть один подобный случай, следует усомниться в целесообразности такого социального развития. А это наш Город! А вот тебе детки, рожденные на вершине. У них есть сразу всё! Квартиры, возможности… но они ничего не хотят! Им ничего не интересно. Ничего нового, никакого движения, в лучшем случае продолжить плавное течение по вырытому до них руслу. – Леонардо выдержал паузу. – Больше всего меня тошнит от этих ублюдков. Они ведут себя как собственники всего мира и потомственные рабовладельцы, совершенно серьезно уверенные в том, что так оно и есть, и так должно быть всегда. Что все жизненные блага принадлежат им, несмотря на то, что к приобретению всех этих благ они не приложили никаких усилий. Хотя, нет. Больше всего меня тошнит от присосков, готовых лизать задницу всем и вся, любому выкидышу олигархии или власти, лишь бы как-то продвинуться вверх по социальной лестнице. Ведь те самые выкидыши не могут справиться с тем, что наследуют от родителей. И это естественное явление. Родиться на вершине лучше всего для здоровья, но хуже для будущего и будущих поколений. Имея с рождения все блага, не будешь знать им реальную цену, а потому не сможешь грамотно ими распоряжаться, хранить и приумножать. Поэтому с самого начала жизни эти твари окружены той самой толпой присосков, стремящихся урвать куски этих благ, или вообще отнять их и поделить между собой. Поэтому, я думаю, что считать общество сильным можно только на этапе формирования и сразу после рождения, поскольку создают его козырные личности, сильные и бескомпромиссные, подминая под себя все и всех. И плевать они хотели на толпу, на этих слабых людишек, эту массу. Мало иметь цель и идти к ней любыми способами, нужно ещё и побеждать. Борьба за выживание не терпит соплей. Ты либо владелец, либо раб.

– Угу, волк или овца, – рассеянно добавил Максим.

– Или так. Хотя тех, что на вершине, волками бы я не назвал. Во всяком случае, далеко не всех. По большей части там одни свиньи. И чем дальше от создания существующего общества, тем их там больше. Но таков закон природы. Ты либо над законом, либо под.

– А вы, надо полагать, вне закона? – спросил Максим.

– Я не хочу иметь ничего общего ни с этими скотами, ни с этим рабским стадом. Я хочу быть свободным. Ведь, даже находясь на вершине, и имея возможность быть таковым, нужно обладать недюжинной силой, чтобы воспользоваться этой возможностью. Богатства делают человека независимым до определенной степени. В какой-то момент происходит смена ролей и человек становится рабом своего имущества. Он должен тратить на него все свои силы. А он не может или не хочет. Тут-то ему нужна помощь, и он уже перестает обладать всей полнотой власти.

– Я попробую угадать. На помощь ему приходите вы! – сказал Максим.

– Не обязательно. Без меня там хватает деятелей, вращающих все мировые богатства в своём кружке, дуря башку народу. Вся экономика, юриспруденция, и прочая шушера, все эти подсосы и присосы! Вся эта шваль служит хозяевам жизни, которые утверждают, что служат народу.

– Если вам так жалко народ, а вы такой сильный, что ж вы ему не поможете?

– Ха! Мальчик мой, кто сказал, что мне жалко народ? Народ – это понятие условное, оно состоит из каждого отдельного человека, который теоретически сам хозяин судьбы. Но, теоретически. Я тебе уже привел пример с архитектором. Неужели ты думаешь, что кто-то из этого самого народа откажется от предложения оказаться на вершине, владея всем? И ты думаешь, оказавшись там, он вспомнит о своих согражданах. Хрен! Как бы рабы не ненавидели своих господ, каждый раб мечтает стать господином и иметь своих рабов. Свобода! Это красивое слово, которым борцы за неё прикрывают свою жажду власти. Люди обманывают друг друга, но в первую очередь сами себя, утверждая, что тот уровень благосостояния, которого они достигли, это то, чего они хотели. Они не признаются в том, что не способны на большее, но при первой возможности получения этого большего ринутся за ним и придумают в качестве оправдания что-то ещё. Уровень твоего социального статуса и благосостояния прямо пропорциональны размерам кучи дерьма, содержащегося в тебе.

– Ну а вы? – спросил Максим.

– Что я? Я тот, кто есть, и я считаю себя свободным.

– Сидя в камере? – полюбопытствовал Максим.

– Что ж делать, – ухмыльнулся Леонардо, – это цена моей свободы. Я ещё не закончил свое движение, поэтому моя свобода – это лишь ступень.

– Я не очень понимаю, – признался Максим.

– Я достаточно силен, чтобы занять определенную ступень свободы, но во мне не хватает дерьма, чтобы достигнуть самой вершины.

– У свободы есть ступени? А без дерьма никак нельзя обойтись? Можно привлечь какую-то силу, – не знаю, – дополнительную? Вы же ведь тоже не признаетесь в том, что её, силы, не хватает.

– В отличие от свободы, силы не бесконечны. Я ещё не достиг полного самоудовлетворения. Я способен на большее! Я смотрю вверх! Я достигну этого верха, и буду держаться там, пока… – Леонардо замолчал.

– Пока? – спросил Максим.

– Пока не появится более сильный.

– И сместит вас?

– Или встанет выше. В любом случае мне придется уйти со сцены совсем.

– Зачем уходить?

– В одном стаде двум быкам не место. – Леонардо замолчал. – Всему когда-то приходит своё время, и ничего с этим не поделаешь. Но я доволен. Именно сейчас я доволен своей судьбой, и чтобы там ни было, а хорошего там не было ничего, я доволен, что сейчас я именно тот… – Леонардо снова примолк. – Ни черта я не доволен! Да, я изверг, мерзавец и прочее, но сам себе царь… и у меня есть дочь…

– Царь?

– Да царь, разве лев, не царь? А я Лео.

– И как у вас становятся царями? – справился Максим.

– Ну, я тебе уже представил несколько вариантов на выбор.

– Что-то размеры куч меня не очень вдохновили. Или это касается свободы?

– Такова жизнь. А вообще, никто тебе не запрещает изыскать свой путь.

– Свой путь, – повторил Максим, – осталось его найти.

Леонардо внимательно посмотрел Максиму в глаза.

– В тебе что-то есть. Не могу понять, что, – сказал он. – Ты чем, вообще, занимаешься?

– Я ищу.

– Что ищешь?

– Путь. Точнее, себя, чтоб потом искать путь… – Максим задумался. – Лучше я не буду углубляться. А что с вашим путем?

– Не очень-то он был веселый, – рассеяно произнес Лео. – Много потерь, которые никак не могу забыть, как бы ни глушил в себе эту никчемную сентиментальность. Этому пороку, боюсь, подвластны даже самые сильные личности.

– Я прошу прощения. – Максим вдруг что-то понял. – А ваша история про архитектора как-то связана с вами?

– Нет, – ухмыльнулся Лео, – кроме того, что я действительно в детстве намеревался стать архитектором. Кстати, мы забыли об одном из самых главных моментов, влияющих на судьбу, как, собственно, и на все. Случай! И не важно, счастливый он или нет. Счастливый может привести к несчастью, так же как и несчастный к удаче. На выбранный путь меня подвигла потеря друга. Хотя об этом я могу говорить только сейчас. Тогда, осознав эту потерю, да и потом, долгие годы, я никак не думал, что может произойти именно то, что произошло. Не важно. Это было первое, что я понял, и что я после как-то связывал с моим нынешним статусом, если можно так сказать. И именно то, что в какой-то момент друга у меня не стало. Звали его… Да не важно, как его звали. Допустим, Ник.