Можно выделить такие этапы, стадии уголовно-процессуальной деятельности, как возбуждение уголовного дела по факту совершения преступления, привлечение конкретного лица в качестве обвиняемого за совершение определенного преступления, предание суду этого лица, постановление обвинительного приговора судом. Вся эта уголовно-процессуальная деятельность направлена на установление наличия уголовной ответственности конкретного лица (сначала, возможно, неизвестного, затем подозреваемого – обвиняемого – подсудимого) и пределов этой ответственности, причем виновное лицо является уголовно ответственным с момента совершения преступления, независимо от этой процессуальной деятельности. Согласно советскому уголовно-процессуальному законодательству, установление виновности в совершении преступления, окончательное установление уголовной ответственности вправе осуществлять только суд (ст. 7 Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик). Это и делается судом в форме вынесения судом обвинительного приговора, если «в ходе судебного разбирательства виновность подсудимого в совершении преступления доказана» (ст. 309 УПК РСФСР).^[77]

С момента же вступления обвинительного приговора в законную силу и начала его исполнения начинается процесс реального осуществления, реализации обязанности виновного субъекта подчиниться тем принудительным мерам, которое государство в лице соответствующих органов имеет право к нему применить и с этого момента начинает применять.^[78] Причем в этот момент конкретная мера обязанности уже точно определена.^[79]

Таким образом, мы выделяем следующие моменты: возникновение уголовной ответственности, установление наличия уголовной ответственности и реализация уголовной ответственности – реальное отбытие наказания. Началом процесса реализации уголовной ответственности за совершенное лицом преступное деяние является момент вступления в законную силу и начало исполнения вынесенного судом приговора, который, являясь актом применения нормы права, определяет вид и меру уголовного наказания конкретному виновному лицу.^[80]

Человек может и должен отвечать только за свое поведение. Акт поведения, поступок можно назвать «своим», лишь когда он имеет основание во внутренних социальных качествах человека, его убеждениях, установках, привычках, когда он порождается именно этими качествами. Простое физическое авторство деяния не дает права называть его своим и, следовательно, не дает возможности возлагать на лицо ответственность за это деяние. По этой причине нельзя признавать ответственным лицо, действовавшее в состоянии невменяемости, а также причинившее ущерб, например, под воздействием непреодолимой силы, так как совершенные действия в подобных случаях неопосредствованы самой социальной сущностью личности субъекта. Лицо признается ответственным за поступок, когда его поведение было свободным, то есть когда в определенной объективной ситуации совершение поступка, оцениваемого впоследствии как нравственный или безнравственный, преступный или непреступный, зависело от общественного лица индивида, от его социального Я, от соотношения узко личных и общественных интересов в лично для него значимом.

В применении к юридической ответственности эта необходимая связь между деянием и личностью отражена в признаке виновности. Согласно закону, «уголовной ответственности и наказанию подлежит только лицо, виновное в совершении преступления, то есть умышленно или по неосторожности совершившее предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние» (ст. 8 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик). Признак виновности, являющийся обязательной характеристикой преступного деяния, позволяет связывать объективно опасные действия человека и их последствия с самой социальной сущностью личности виновного, позволяет говорить, что в детерминации поведения определенную роль играли социальные качества человека, а это необходимо для социальной ответственности данного человека заданное поведение.^[81]

Диалектико-материалистическая детерминистическая концепция поведения отнюдь не отбрасывает понятия вменяемости и вины и связанные с ними понятия ответственности, нравственного осуждения и наказания. Однако признание человека вменяемым не означает наличие у него «свободной воли», а признание его вины и ответственности не означает признание того, что он действовал абсолютно произвольно, лишь на основе своей «свободной воли».

Между тем именно такое мнение господствовало в советской юридической литературе 20-х годов, в работах тех авторов, которые стояли на позициях механистического детерминизма,^[82] и даже отчасти проникло в уголовное законодательство того времени.

В этих работах были подвергнуты критике и отвергнуты как методологически неверные такие идеалистические концепции классической школы буржуазного уголовного права, как наказание – возмездие, слепое воздаяние за содеянное, искупление вины. Провозглашалась исключительно целесообразность мер уголовной репрессии в их защите «государства трудящихся от преступлений и от общественно-опасных элементов» (ст. 5 УК РСФСР 1922 г.).^[83]

Но в то же время многие советские криминалисты (например, Н. В. Крыленко, А. Н. Трайнин, М. И. Исаев, А. Я. Эстрин, Н. Н. Паше-Озерский и др.) некритически перенесли ряд механистических положений буржуазной социологической школы в советское уголовное право.

Так, в частности, обстояло и с проблемой вины. Считалось, что признание лица виновным означает наличие у него «злой» воли и необходимости искупления вины через наказание – возмездие. Поэтому в уголовном законодательстве (Руководящие начала 1919 г., УК 1922 г., Основные начала 1924 г., УК 1926 г.) понятия вины и виновности в совершении преступления вообще не употреблялись.

В литературе под общим понятием меры социальной защиты общества от общественно опасных элементов объединялись и меры уголовного наказания, применяемые к вменяемым лицам, которые совершают преступления в силу определенных социальных качеств, и по существу неизбежно содержащие в себе элемент нравственного осуждения определенных поступков, и принудительные меры медицинского характера, применяемые к невменяемым, единственной причиной совершения преступлений у которых служит то или иное их психическое заболевание или расстройство. Момент нравственной оценки в мерах уголовной репрессии отвергался вовсе: «…Уголовно-правовая квалификация означает лишь, что данное лицо должно в интересах коллектива быть подвергнуто специфической форме социальной защиты – уголовно-правовому принуждению. Ничего иного и ничего более в уголовной оценке не содержится».^[84]

Поэтому считалось, что меры уголовной репрессии могут применяться и в случаях, когда субъект деяния невменяемый. Эти меры лишь должны быть приспособлены к особенностям данного случая, как они вообще приспосабливаются к особенностям каждого индивидуального случая. Невменяемость же, как и виновность, является всего лишь одним из критериев, определяющих степень социальной опасности личности и меру социальной защиты.^[85]

Умысел и неосторожность в совершении общественно опасного деяния – виновность в совершении преступления – теряют свое качество оснований уголовной ответственности и становятся рядовыми критериями общественной опасности субъекта. Так, по Н. В. Крыленко: «Исключая целиком из общей части Уголовного кодекса оба понятия – и умысла, и неосторожности, как понятия, единственно определяющие возможность уголовной репрессии, мы оставляем их лишь как один из показателей опасности лица и не больше, допуская случаи, когда суд применяет те или иные мероприятия и против невменяемых».^[86]

Механицизмом проникнуты и взгляды авторов, трактовавших вину как преступное настроение. Так, С. В. Познышев писал: «То состояние, в котором человек совершил преступление, – его вина, – составляет продукт, с одной стороны, известного давления на него среды, то есть действия на него происходивших в окружающей его среде событий, а с другой – его конституции».^[87]

Между тем вина в ее диалектико-материалистическом понимании означает всего лишь объективное существование определенного психического отношения (умысле или неосторожность) у действующего субъекта к своему общественно опасному деянию и его последствиям. Признание виновности лица в совершении общественно опасного деяния, предусмотренного уголовным законом, означает не абсолютную произвольность его поведения, а то, что именно данное лицо являлось субъектом этого деяния и что действовало (бездействовало) оно с определенным психическим отношением к им совершаемому.^[88]

Установление вины человека как определенного объективно существовавшего психического отношения к совершаемому им общественно опасному деянию и к последствиям этого деяния позволяет говорить, что данный поступок (как умышленный, так и неосторожный) так или иначе опосредован социальной направленностью лица, его взглядами и установками, то есть является в большей или меньшей степени следствием и проявлением общественного лица субъекта. Поэтому преступление как виновно совершенное общественно опасное деяние неотделимо от личности того, кто его совершил, как его собственное произведение. Правильно пишет О. С. Иоффе: «…благодаря вине, правонарушение становится уже не просто объективно неправомерным фактом, но и выражает в себе определенное отрицательное отношение правонарушителя к интересам социалистического общества или отдельного гражданина. В этом именно и заключается социальное содержание вины как условия ответственности по советскому уголовному праву».^[89]

При виновном поведении человек поступает таким образом, что он на основе свойственных ему социальных качеств самоопределяется в соответствующей объективной ситуации, в ответ на непосредственные внешние воздействия окружающей среды и внутренние импульсы. С помощью вины мы связываем поступок с личностью. Поэтому, изучая и оценивая поступок человека, мы изучаем и оцениваем личность виновного. Однако все эти социальные качества человека (его интересы, потребности, установки, взгляды, убеждения и т. д.) в свою очередь объективно детерминированы в ходе жизнедеятельности личности, в процессе ее воспитания в широком смысле этого слова под влиянием общественных и других условий.^[90]

Тем не менее диалектико-материалистическая концепция поведения допускает нравственную, а следовательно, и юридическую ответственность человека за его поведение. Дело в том, что нравственная оценка производится не с точки зрения соответствия того или иного поступка требованиям вечных, внеисторических моральных норм, абстрактного «категорического императива», и ответственность не служит достижению абстрактной справедливости, а и то, и другое производится исключительно в утилитарных целях. «Давая нравственную оценку поступку, социалистическое общество регулирует влияние этого поступка на будущие поступки данного человека и окружающих его людей. Нравственная оценка поведения людей, поощрение или осуждение коллективом его поступка воспитывает не только его самого, но и других членов коллектива».^[91]

Моральное осуждение поступка – преступления, а одновременно и лица, его совершившего, производится с позиции господствующей в данном обществе морали, в которой закреплены, в конечном счете, интересы господствующего экономически и политически класса или при условии отсутствия антагонистических классов, при морально-политическом единстве общества – интересы всего народа. Моральная оценка всегда производится исключительно с той точки зрения, насколько совершенный поступок отвечает или противоречит указанным интересам.^[92]

Франц Меринг замечает: «Конечно, этическая оценка социального события представляет собою нечто совершенно иное, чем гипотетическое объяснение его возникновения; показывая историческую необходимость капитализма, Маркс отнюдь не восхищается им…»^[93] Когда мораль и право производят оценку социального поступка человека, то при общей характеристике деяния как полезного или вредного, положительного или отрицательного, нравственного или безнравственного, учитывается объективная значимость, объективная полезность или вредность данного поступка интересам определенной общности, с позиций которой производится данная оценка. В. И. Ленин указывал, что критерием коммунистической нравственности являются интересы классовой борьбы пролетариата, «борьбы за укрепление и завершение коммунизма».^[94]

Генетически каждый поступок является необходимым следствием определенного причинного комплекса, решающую роль в котором играют направленность личности, ее интересы и стремления, в свою очередь детерминированные. Когда производится нравственная оценка поступка и человека по его поступку, то как бы отсекается, игнорируется тот этап в развитии личности, то взаимодействие причинно-следственных цепей, в результате которого осуществлялось формирование личностных качеств индивида. При оценке личность берется на определенный момент, с уже существующими, сформировавшимися более или менее стойкими взглядами, установками и т. п. И если она (личность) в конкретном случае поступает на основе этих своих социальных качеств (что удостоверяется установлением вины как определенного психического отношения), то мы и даем ей ту или иную моральную (и правовую) оценку в зависимости от того, отвечает или противоречит данный поступок интересам советского народа. Моральную ответственность за свое поведение человек берет на себя в силу того, что всякий раз поступает так, как подсказывает ему его нравственное сознание, долг и совесть.^[95] О таком, детерминированном социальными особенностями личности выборе поступка можно говорить в случае как умышленного, так и неосторожного преступления.

Подробная связь поступка с личностью и позволяет вменить, «поставить на счет» этой личности, возложить на нее обязанность отвечать за свой поступок и его последствия. Человек отвечает за свое виновное поведение, потому что это непосредственно его поступок.^[96] Короче говоря, диалектико-материалистическое обоснование ответственности заключается не в абсолютной свободе волевого акта и не в «физической» вменяемости субъекта, как утверждал Ферри, понимая под этим лишь причинную связь между телодвижением субъекта и наступившим результатом, а в факте связи совершенного деяния с нравственными личностными особенностями индивида, в том, что такой поступок является следствием этих особенностей.

Аналогично, когда стоит вопрос об юридической, и, в частности, об уголовной ответственности лица за совершенное им объективно опасное деяние, то вся проблема сводится к установлению его виновности в этом деянии. Лицо, умышленно или по неосторожности совершившее предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние, является преступником, является уголовно ответственным. При этом подходе к вопросу об ответственности (а он является единственно правильным) уголовная ответственность лица обоснована независимо от того, что субъективные особенности личности, обусловившие ее вину в данном деянии, не произвольно им самим созданы, «выбраны», а образовались у данного лица в ходе его жизнедеятельности под воздействием разнообразнейших детерминант.

Вместе с тем диалектико-материалистическое обоснование уголовной ответственности с неизбежностью приводит к постановке исключительно утилитарных задач, которые преследует государство, устанавливая уголовную ответственность за совершение определенных общественно опасных деяний и привлекая к ней конкретных лиц за совершение конкретных преступлений.

Задачами уголовной ответственности не могут быть так называемые абсолютные задачи – возмездие, кара лица, совершившего преступление, ибо последнее является необходимым следствием детерминирующего поведение комплекса, ибо человек детерминирован в своей сущности и в своих поступках. Задачей уголовной ответственности в отношении лица, совершившего преступление, следует признать лишь определенное воздействие на личность виновного предусмотренными в законе средствами и методами, выработку новых детерминант поведения, необходимых и достаточных, по меньшей мере, для обезопасения социалистического общества от новых преступлений со стороны этого лица (специальное предупреждение).

Индивид, конечно, несет уголовную ответственность за виновное совершение предусмотренных уголовным законом общественно опасных действий, но только потому, что подобный поступок, будучи общественно опасным, в определенной мере является следствием и выражением личности данного индивида, и для того, чтобы выработать у него новые более или менее стойкие детерминанты социального поведения. Данная цель при возложении на конкретного индивида уголовной ответственности преследуется и в отношении неустойчивых третьих лиц (общее предупреждение).

Опасность для социалистического общества представляет не та или иная личность сама по себе, а те деяния, которые данная личность может совершить; опасность составляет то, что определенная личность может причинить вред социалистическим общественным отношениям. Помимо возможности совершения общественно опасных деяний социальная опасность личности ни в чем другом состоять не может. Поэтому охрана социалистического правопорядка производится не от опасных лиц, а от общественно опасных деяний посредством применения соответствующих репрессивных мер к определенным лицам.

Конечно, с точки зрения государственных и общественных интересов, вообще лучше предупреждать, не допускать совершения общественно опасных деяний, что частично и достигается (имея в виду карательные, репрессивные меры) при помощи угрозы применения мер уголовного наказания. Однако человек не фатально предопределен к совершению преступлений. В каждый конкретный момент он находится под воздействием множества постоянно изменяющихся факторов. Нет и не может быть такого критерия, который говорил бы о неизбежности совершения преступления определенным лицом, обладающим теми или иными качествами, ибо такой неизбежности вообще не существует, даже если личности свойственны отрицательные социальные качества.

Внутренне индивидуалистически, антиобщественно-настроенный субъект и нравственно противоречивый индивид могут никогда не совершить преступления и не стать преступниками.^[97] Поэтому даже при установлении подобных социальных качеств индивида можно говорить только об абстрактной возможности совершения данным лицом преступления.

Уголовная ответственность за виновное совершение общественно опасных действий, предусмотренных уголовным законом, есть единственно возможная правовая форма борьбы с лицами, пораженными пережитками частнособственнической психологии и нравственно противоречивыми, способными совершить уголовное преступление, и тем самым единственно возможная правовая форма охраны советского общественного и государственного строя, социалистической собственности, личности и прав граждан и всего социалистического правопорядка от преступных посягательств. Совершение преступления является единственным основанием уголовной ответственности и в то же время неопровержимым доказательством общественной опасности личности; только оно неопровержимо доказывает, что свойственные индивиду антиобщественные взгляды и установки или его нравственная противоречивость обусловливают реальную возможность совершения им нового преступления.