Да, президент не имеет полномочий влиять на решение суда – но в его руках такой «абсолютный» инструмент, как помилование (заметим, не предполагающее ни признания вины осужденными, ни обращения за помилованием). Он вправе инициировать амнистию тем, кто отбыл не менее половины срока за экономические преступления. И он вправе «поторопить» проект закона, по которому день, проведенный в СИЗО, засчитывается за полтора или два дня в колонии – в этом случае срок заключения Ходорковского и Лебедева резко сократился бы (учитывая годы, проведенные в следственном изоляторе)… Но ничего этого он не делает – и, думается, не сделает.

С приговором Ходорковскому и Лебедеву (который уже обжалован) большая часть «думающего» российского общества не согласилась и не согласится. А вот с приговором Медведеву дело обстоит прямо противоположным образом.

Он – окончательный. И обжалованию уже не подлежит.

Губернатор фильтрованный

Путин предложил вернуться к выборности губернаторов, но в такой форме, что это обернется профанацией

О том, что выборы губернаторов и членов Совета Федерации надо возвращать, в последние годы говорили постоянно.

Даже Дмитрий Медведев, который пару лет назад заявлял, что раньше чем через сто лет этого не произойдет, стал допускать и сокращение этого срока. И, казалось бы, предлагая вернуть процедуру, Путин делает уступку общественному мнению. Однако вовсе нет.

Что предлагает Путин? Партии, представленные в региональном парламенте, выдвигают кандидатов в губернаторы. Потом кандидатуры посылают президенту, который и решает, кто будет включен в бюллетень для голосования на прямых выборах населением региона. Аналогичную схему Путин предлагает и для сенатских выборов. И, наконец, он предлагает сохранение за президентом возможности отправить даже выбранного губернатора в отставку.

Зачем предлагать схему, аналогов которой нет ни в одной демократической стране? Почему не дать народу право выбирать без всякого «президентского фильтра»? Премьер отвечает на это аргументами 2004 года, когда объяснял отмену губернаторских выборов: надо «отсекать приход во власть людей, которые будут опираться на полукриминальные силы». Но практически все губернаторы, которых считали опирающимися на эти «темные силы», были либо переназначены, либо впервые предложены к назначению президентом Путиным. Некоторые трудятся и по сей день. Никакой «фильтр» не сработал.

Схему Путина тут же поддержал нынешний президент: это «хороший переходный вариант» к подлинно прямым выборам. И губернаторы дружно выступили за эту «более демократичную» схему. Демократичного в ней между тем нет ровным счетом ничего.

Понятно, что из кандидатов, которые выдвинуты партиями, президент оставит лишь тех, кто его полностью устраивает. Теоретически это может быть даже одна кандидатура – от той партии, которую представляет он сам. Или две кандидатуры – со спарринг-партнером, чье участие позволит назвать выборы альтернативными. А представители оппозиции через «фильтр» не пройдут.

После этого назвать выборы – выборами можно будет ровно с тем же основанием, как и некогда выборы Советов депутатов трудящихся – только тогда роль «фильтра» играл обком или райком КПСС. По сути, именно в прошлое нам сейчас и предлагают вернуться – выдавая его за «переходный период»

будущему. Почему – понятно: последние выборы показали, что власть может одержать победу лишь путем массовых фальсификаций. Остается одно: так «отфильтровать» претендентов, чтобы победить еще до голосования.

А зачем нам президент?

Пусть политики борются за парламентские мандаты, а не за должности в исполнительной власти

Разговор, начатый статьей Лилии Шевцовой, Игоря Клямкина и Михаила Краснова «В Конституции не должно быть места для вождя» (см. «Новую газету» от 11 января), представляется не только важным, но и требующим продолжения.

Важным потому, что авторы призывают именно к системным, а не к персональным изменениям российской власти (обычно ограничиваются требованиями отставки Путина или Чурова, Фурсенко или Нургалиева). А требующим продолжения – потому что, говоря о политической реформе как отказе от сложившегося в России в последние годы самодержавия, авторы предлагают ограничиться «полушагом» вместо необходимого шага.

Требование политической реформы, – изменения принципов государственного устройства, – ранее почти не встречавшееся у российских политиков, сегодня стало традиционным. Об этом говорят Михаил Горбачев и Григорий Явлинский, Михаил Ходорковский и Михаил Касьянов, Владимир Рыжков и Геннадий Зюганов, Алексей Кудрин и Гарри Каспаров. И многие другие. Об этом же – и статья Шевцовой, Клямкина и Краснова. И лозунг «Долой самодержавие!» – предложенный автором

«Новой газете» в январе 2004 года и казавшийся тогда политическим чудачеством, – сегодня становится все более и более адекватным отражением общественных настроений. «Систему менять надо», как в знаменитом анекдоте конца 80-х. Вот только – как?

Сначала – немного истории.

Мысль о введении поста президента РСФСР возникла у сторонников Бориса Ельцина осенью 1990 года – как продолжение тактики освобождения от «диктата центра». В марте 1990 года был учрежден пост президента СССР, которым стал Михаил Горбачев, – в ответ родилась идея наделить Ельцина статусом, сравнимым с тем, что уже имелся в «конкурирующей фирме».

Соответствующее решение было принято 17 марта 1991 года на референдуме – «да» на вопрос о введении президентского поста ответили 70% пришедших избирателей. При этом – что очень важно – президентский пост создавался не как необходимый обществу государственный институт, а исключительно как способ объявления Ельцина единоличным главой государства. И именно на этот вопрос, по сути, отвечали как сторонники, так и противники Ельцина, не очень задумывавшиеся о различиях между парламентской (какой была РСФСР) и президентской республикой…

На первые два года республика оказалась полупрезидентской, поскольку российский парламент де-юре сохранил свои полномочия. Но де-факто возник второй центр власти, который начал перетягивать на себя полномочия и ресурсы и избавляться от мешающего ему парламентского контроля.

Дело здесь было не в личных качествах Ельцина – такое поведение свойственно любой исполнительной власти. Но в странах с сильной правовой системой и устоявшимися демократическими традициями президент не может стать самовластным и бесконтрольным. А в России, – с ее традициями единоначалия и уверенности в том, что начальник выше закона, – парламент автоматически оказался «второстепенной» ветвью власти. Попытки поставить исполнительную власть на положенное ей место привели к известным событиям осени 1993 года, после которых была принята Конституция, закрепившая в России президентскую республику.

На протяжении последующих лет необходимость президентского поста в России считалась само собой разумеющейся, а неприятие парламентской формы правления было характерно не только для власти, уверенно заявлявшей, что только «сильная президентская власть» годится для нашей страны, но и для большинства оппозиции.

Одни оппозиционеры опасались «левого реванша» и «красного правительства», другие – «смены правительства каждые 3–4 месяца, как в Италии», третьи сетовали на «безответственность парламента», которому никак нельзя поручить формировать правительство, четвертые пугали возвращением «всевластия Советов» и так далее. И потому призывы к парламентской республике вплоть до последних лет проходили по разряду политологических мечтаний, а претензии к власти были не системными, а персональными. Мол, стоит выбрать вместо «плохого» президента «хорошего», как власть начнет работать в интересах граждан, эффективно решая их проблемы…

Понимание того, что «не начнет», стало приходить лишь в последние годы. Когда стало ясно, что при любом президенте – Ельцине, Путине, Медведеве – власть одинаково глуха к нуждам граждан, потому что независима от них. Именно эта независимость и была главной задачей Конституции 1993 года – хотя и публично не декларируемой. Именно для этого реальные полномочия были переданы в руки президента и подчиненной ему «вертикали», а законодательная власть была сделана бессильной. И именно поэтому любые намеки на отказ от президентства вызывали в Кремле неизменную ярость и дежурные заверения в том, что этого не может быть потому, что не может быть никогда.

Между тем без этого отказа изменение ситуации в стране невозможно. Сохраняя «президентскую вертикаль», мы так и будем бороться лишь со следствиями, а не с причинами неэффективности российской власти. Следовательно, отказываться надо – но в пользу чего?

Верно констатируя наличие у общества сегодня «стихийного запроса на иной, чем самодержавие, государственный строй», Лилия Шевцова, Игорь Клямкин и Михаил Краснов тем не менее предлагают полупрезидентскую форму правления – с сохранением президентского поста. Переход же к парламентской республике они отрицают, полагая, что он, «как и 20 лет назад, несет в себе опасность дезорганизации всего государственного механизма». Потому что парламентская форма правления эффективна лишь в тех странах, где сложились сильные партии и где укоренились демократическая политическая культура и конституционное правосознание – чего в России нет. Вот когда партии вырастут и окрепнут – тогда можно об этом и подумать…

Согласиться с этой аргументацией – при всем огромном уважении к авторам – трудно. Потому что она напоминает известное «вот научитесь плавать – тогда мы вам в бассейн воду нальем».

Жалобы на отсутствие сильных партий – без которых невозможен переход к парламентской республике – мы слышим уже много лет. Но откуда они возьмутся в президентской республике «российского исполнения»?

Откуда у граждан появятся стимулы объединяться в сильные партии, если партии не могут влиять на ситуацию в стране? Как могут партии укрепиться, если они могут критиковать правительство, но не могут его сменить, даже выиграв парламентские выборы? Как возникнет «конституционное правосознание», если система принятия властных решений выстроена по самодержавным принципам?

Эта система не просто не способствует появлению сильных партий – напротив, она целенаправленно их ослабляет. В ней сильной может быть только одна партия – созданная самой властью ради самосохранения. Но и она при этом не оказывает никакого влияния на правительство, поскольку зависит от него, а не наоборот, и является лишь правительственным департаментом по оформлению законодательных предложений…

Полупрезидентская республика, предлагаемая Шевцовой, Клямкиным и Красновым, конечно, лучше президентской. Но зачем нам нужен президент?

Если у него нет реальных полномочий – без него прекрасно можно обойтись. А если есть? В полупрезидентской республике – скажем, в упомянутой авторами Франции – президент может конфликтовать с парламентом и добиваться его роспуска и проведения досрочных выборов. В его ведении остаются вопросы обороны, безопасности и внешней политики. И он, будучи всенародно избранным, обязательно будет считать себя «главнее» парламента со всеми вытекающими из этого последствиями, которые мы уже наблюдали в 1992—1993 годах. Именно тогда, кстати (а вовсе не в период парламентской республики, – с весны 1990-го до лета 1991-го) – имела место та самая «дезорганизация государственного механизма», которой опасаются авторы. Оно нам надо, как сказали бы в солнечной Одессе?

Принципиальное изменение ситуации в стране возможно только в одном случае – если будет сделан шаг, а не полушаг. Если будет осуществлен переход к парламентской республике, где президентского поста нет вообще (или президент – лишь формальная фигура, как, скажем, в Германии, Австрии или Италии), а партии конкурируют между собой за право формировать правительство. Только в такой системе могут возникнуть сильные партии – и это будет происходить, потому что принципиально изменится отношение граждан к парламентским выборам: они будут понимать, что выбирают реальную власть. И политики будут бороться за мандаты в законодательной власти, а не за должности во власти исполнительной, получение которых зависит не от поддержки граждан, а от лояльности начальству.

«Надо считаться с наличным уровнем культуры российского общества, с тем, что принято называть ментальностью», – полагают Лилия Шевцова, Игорь Клямкин и Михаил Краснов. Стоит напомнить, что в свое время в ментальности общества руководящая роль КПСС была закреплена ничуть не меньше, чем сейчас – руководящая роль президента.

Невское фильтрованное

Президент предложил допускать на выборы губернаторов только кандидатов, получивших поддержку муниципальных депутатов

Новая идея президента Дмитрия Медведева – еще один пример того, как власть допускает только такие изменения политических «правил игры», которые ни в коем случае не приведут к смене правящих элит.

Более ранний пример – «партийная реформа помедведевски». Партий теперь может быть много – но запрет на создание избирательных блоков, препятствующий образованию предвыборных коалиций, надежно сохраняет монополию власти (у нее-то всегда будет только одна партия).

Теперь то же самое – с губернаторскими выборами. Формально у граждан будет право выбирать губернаторов. Но только из числа тех, кто предварительно пройдет через «муниципальное сито». А оно заранее настроено так, что никого неугодного не пропустит. И оппозиционеры проиграют «губернаторский матч» просто потому, что не смогут даже выйти на поле.

Мысль о «муниципальном сите» была озвучена на встрече уходящего президента с губернаторами – то есть именно с теми, кто менее всего заинтересован в свободных выборах глав регионов. Дмитрий Анатольевич сообщил, что «у присутствующих здесь и целой группы людей, которая здесь не представлена, родились идеи по совершенствованию законопроекта о выборах губернаторов».

Мол, пусть кандидаты в губернаторы перед выборами заручатся поддержкой со стороны муниципальных депутатов и глав муниципальных образований. Это должно «помочь людям определиться – за кого из кандидатов голосовать».

Снова «фильтр»! Сперва был «президентский фильтр», дающий главе государства право «фильтровать» кандидатов в губернаторы от партий. Теперь – «муниципальный», решающий ту же задачу: не допустить к выборам неугодных кандидатов. Свести до минимума неопределенность результата, но на словах назвать это «выборами». Пойти на все,  только бы не вводить традиционный механизм борьбы политиков и партий за право возглавить исполнительную власть, участвуя в выборах губернаторов.

Предлагая «муниципальный фильтр», президент не может не знать: подавляющее большинство муниципальных депутатов в стране – от «Единой России». И вовсе не потому, что это самая популярная партия, а потому, что в большинстве муниципалитетов (особенно в малых городах и сельских районах) никаких других партий просто нет. Там же, где они есть, оппозицию либо не допускают к выборам, либо давят «административным ресурсом», либо подделывают результаты. Исключения бывают – но они только подтверждают правило.

Поэтому предложение к кандидатам «заручиться поддержкой» части муниципальных депутатов в реальности означает получение поддержки «Единой России». Что автоматически отсекает от выборов всех мало-мальски сильных оппозиционных кандидатов.

Нормальный механизм выборов губернаторов ничего общего ни с какими «фильтрами» – ни президентскими, ни муниципальными – принципиально не имеет. Это – свободное выдвижение кандидатов (зарегистрированная партия получает такое право автоматически) и свободные выборы. Возможен, заметим, и другой способ формирования исполнительной власти региона – ее назначение властью представительной (система парламентской республики), но и здесь не должно быть никаких «фильтров».

И та, и другая схема обеспечивает главное: зависимость исполнительной власти от общества. Либо – прямую (через выборы губернатора), либо – опосредованную (через выборы гражданами депутатов). А то, что предлагает Дмитрий Медведев, имеет свой кардинальный порок именно в том, что такой зависимости не обеспечивает: тщательно «отфильтрованные» заранее кандидаты в губернаторы зависеть от граждан не будут – и соответственно, ничем не будут мотивированы исполнять их волю и решать их проблемы.

Впрочем, как представляется, такой задачи президент и не ставил. Он ставил другую: изменить форму – ни в коем случае не меняя содержания. Ведь стоит только допустить свободное выдвижение – и результат может оказаться непредсказуем. В чем Дмитрий Медведев вместе с Владимиром Путиным убедились на личном примере – в 1996 году, когда их патрон Анатолий Собчак проиграл губернаторские выборы в Петербурге Владимиру Яковлеву.

II

Война без победителей

Этот раздел – о позорной войне с Грузией в 2008 году. Войне, на которой были опробованы «технологии» будущей агрессии против Украины. Войне, на которую Запад дал, – к своему позору, – типично «мюнхенский» ответ. Именно этот ответ вселил в Кремль уверенность в том, что попытку можно повторить…

Наши танки на чужой земле

«Власти Южной Осетии не пустят обратно грузинских беженцев, которые покинули свои села в зоне грузино-осетинского конфликта из-за начала военных действий, сообщил президент непризнанной республики Эдуард Кокойты в интервью „Коммерсанту“.

„Мы не намерены туда больше кого-то запускать. Более 18 тысяч осетинских беженцев из Грузии сейчас находятся в Северной Осетии. Нам их нужно возвращать в Южную Осетию“, – заявил Кокойты. На вопрос о грузинских анклавах в Южной Осетии, действительно ли, что они фактически уничтожены, президент непризнанной республики ответил: „Мы там практически выровняли все. Установили границу Южной Осетии… А что, надо допустить, чтобы нас оттуда обстреливали? Опять стреляли нам в спину и издевались над нашим народом?“»