Цитаты из книг автора «Борис Васильев»

– Какой тяжелый год! Все примолкли. А Зиночка сказала, как всегда, невпопад: – Знаете почему? Потому что високосный. Следующий будет счастливым, вот увидите! Следующим был тысяча девятьсот сорок первый.

Восклицательный знак есть перст указующий, а вопросительный – крючок, вытаскивающий ответы из вашей головы. Искусство должно будить мысли, а не убаюкивать их.

Женщине может помочь только слепой случай или смерть.

Товарищи! – вдруг очень громко сказал директор. – Парни и девчата, смотрите. Во все глаза смотрите на вашу подругу. Хорошо смотрите, чтобы запомнить. На всю жизнь запомнить, что убивает не только пуля, не только клинок или осколок – убивает дурное слово и скверное дело, убивает равнодушие и казенщина, убивает трусость и подлость. Запомните это, ребята, на всю жизнь запомните!..

Если хочешь знать, самое большое счастье – чувствовать, что тебя любят. Не знать, а чувствовать, так при чем же здесь голова? Вот и выбрось из нее глупости и сделай себе прическу.

мещанство – это такое состояние человека, когда он делается рабом незаметно для себя. Рабом вещей, удобств, денег, карьеры, благополучия, привычек. Он перестает быть свободным, и у него вырабатывается типично рабское мировоззрение. Он теряет свое «я», свое мнение, начинает соглашаться, поддакивать тем, в ком видит господина. Вот как папа объяснял мне, что такое мещанство как общественное явление. Он называет мещанами тех, для кого удобства выше чести.

И понял, что мудрость и ученость разнятся между собой, как нравственность и знание статей Уголовного кодекса.

И надо учиться любить и учиться ненавидеть, и это самые главные предметы в жизни!

Мы были молоды, но жаждали не личного счастья, а личного подвига. Мы не знали, что подвиг надо сначала посеять и вырастить. Что зреет он медленно, незримо наливаясь силой, чтобы однажды взорваться ослепительным пламенем, всполохи которого еще долго светят грядущим поколениям. Мы не знали, но это знали наши отцы и матери, прошедшие яростный огонь революции.

А я громко читаю, еще не ведая, что плыву на плоту и что люди делятся не на русских, поляков, евреев или литовцев, а на тех, на кого можно положиться и на кого положиться нельзя.