Цитаты из книг автора «Борис Полевой»

как будто это была не агония изувеченного мотора, а лихорадка, колотившая его собственное тело.

И опять вспомнил Алексей слова комиссара Воробьева, что военные письма, как лучи угасших звезд, долго-долго идут к нам и бывает – звезда давно погасла, а луч ее, веселый и яркий, еще долго пронзает пространства, неся людям ласковое сверканье уже не существующего светила.

– Товарищ майор, если бы вы не были больным, а я сестрой милосердия, я дала бы вам по физиономии.

В жизни, хлопцы, так и бывает: по что пойдешь, то и найдешь.

Точно сговорившись, раненые и больные спешили наперебой чем-нибудь его порадовать. Все в этот день чувствовали себя лучше. Даже самые тяжелые ни на что не жаловались и находили, что их дело идет на поправку. И все, может быть даже с излишним усердием, превозносили госпитальные порядки и прямо-таки волшебное действие различных лечений. Это была дружная семья, сплоченная общим большим горем. Василий Васильевич, обходя палаты, изумлялся, почему это сегодня с утра у него такие лечебные удачи.

– Ну, замерз? Меня сквозь унты ух как прохватило! А ты, на-ка, в ботиночках. Не замерзли ноги? – У меня нет ног, – ответил курсант, продолжая улыбаться своим мыслям. – Что? – Подвижное лицо Наумова вытянулось. – У меня нет ног, – повторил Мересьев отчетливо. – То есть как это – «нет ног»? Как это понимать? Больные, что ли? – Да нет – и всё… Протезы.

Держись, Алеха! Ау, друг, держись, такое наше дело, значит, с тобой теперь! Слыхал, в Финляндии вон и вовсе, говорят, мужики с бабами в одной бане полоскаются. Что, неправда? Можа, и врут. А она, Варька-то, сейчас, значит, вроде как бы медицинская сестра при раненом воине. Да. И стыдиться ее не положено. Держи его, я рубаху сниму.

Свистящим шепотом перекликнулись между собой столетние сосны, и сухой иней с мягким шелестом полился с потревоженных ветвей.

Эх, бабы, бабы, цены вам, бабы, нет! А? Слышь, Алеха, говорю – русской бабе, слышь, цены нет. Ее стоит за сердце тронуть, она последнее отдаст, головушку положит, баба-то наша. А? Не так? –

Твой друг или безнадежный идиот, или великий человек, – заключил спор Бурназян, – середины для него нет.