было… Она легкомысленно – пожалуй, слишком легкомысленно для своих лет – писала потом, что Моди просто любил пышные церемонии: может, ей вспомнился вдруг при этом Недоброво… Именно в эту пору исступленно работавший Модильяни создает портреты знаменитого мексиканского художника Диего Риверы – того самого, что являлся в «Ротонду» в обществе своего приятеля Л. Троцкого, Жана Кокто, Фрэнка Хэвилэнда, замечательного русского художника Льва Бакста – одного из творцов того, что назвали во всем мире «дягилевским балетом», портрет своего русского друга Моше Кислинга, многочисленные портреты продавщиц, служанок, детей, музыкантов, художников, портрет Жака Липшица и его жены Берты, бесчисленные портреты женщин (Антония, мадам Помпадур, официантка в полосатом фартуке – богема), и среди них – портреты главной из женщин, Беатрис. Похоже, что именно в эту пору рождается настоящий – во всяком случае, тот, что лучше всего ныне известен – портретист Модильяни. В эту пору растет и его известность, но до настоящей материальной самостоятельности ему еще, конечно, далеко. Да и потом – сколько должен зарабатывать человек, которого мусорщики поутру вытаскивают из ящика, где он проспал всю ночь сном младенца, упав туда с вечера мертвецки пьяным? Дуглас вспоминает, как Моди выкрикивал строки Рембо в кафе папаши Юбера, как они вдвоем попеременно читали Лотреамона на Монмартрском кладбище над могилами Гейне, прекрасной княгини-польки Салтыковой-Потоцкой и пушкинского друга Якова Толстого: