Эти места шиноби уже немного знал. С большой и кое-как освещённой улицы, Свиньин вдруг свернул в узкий проулок и быстро пошёл в темноту меж кривых заборов. Он делал длинные шаги и оборачивался на освещённую улицу. Да, мальчишка утомился, вообще слежка дело очень утомительное, поэтому в неё берут людей выдержанных и спокойных, но даже такие не могут полноценно работать больше четырёх часов, а тут сопляк какой-то… Поначалу парень просто проспал «проспал» исчезновение шиноби. И стал бегать по улице искать своего подопечного. Потом догадался, что Свиньину некуда было деться кроме как свернуть в узкий проулок. И побежал туда же. А Ратибор к тому времени уже нашёл самое тёмное в проулке место, и присел в куст чертополоха, под покосившийся забор, привалился к гнилым доскам. Замер. Сливаться в темноте с окружающим пейзажем, было как раз то искусство, которому шиноби обучаются в первую очередь. Тут, в темноте, его можно было отыскать только с собакой. Или с хорошей лампой. И никак иначе.

И теперь, затаившись в удобной позе, Ратибор спокойно слушал как быстро прошлёпали по грязи босые ноги искавшего его мальчишки. И как тот причитает негромко:

– Ну, всё… Упустил гниду эту… Упустил… Ы-ы-ы… Что теперь будет?

Шиноби дождался пока, продолжая подвывать юный шпик пробежит проулок из конца в конец, а потом вернётся обратно на освещённую улицу. И лишь тогда Свиньин встал и пошёл быстрым шагом в нужном ему направлении. Шёл он энергично, но всё время останавливался в темных местах, чтобы поглядеть на прохожих. В это время людей на улицах было мало, но среди тех, что попадались, были как раз такие, с кем встречаться в темноте никому не захочется. Нет, конечно, юноша не боялся уличных грабителей, он им был не по зубам, вот только шум, стычки и ночные разговоры ему были сейчас совсем не нужны. Он спешил сделать одно очень важное дело. И вскоре уже был на нужной ему улице, на которую собирался, с того самого часа, когда покинул совет раввинов. Теперь, когда у него появилась хоть какая-то определённость в ситуации, хоть какая-то информация, Свиньин

хотел установить связь с центром.

***

На всей улице два тусклых фонаря, каждый возле большого дома. Но ему нужен был дом обыкновенный. Кривой, как и у всех заборчик, хлипкая калитка не заперта. Тут же сарай с шипящими и, кажется, дерущимися в темноте игуанами. Маленькое окошка, за мутным стеклом которого горит блёклый, одинокий огонёк. Пройдя в калитку, шиноби замер возле сарая, затих на целых пять минут. Ждал, не появится ли кто. Его не покидала мысль, что тот мальчишка, которого приставили к нему после женщины, был шпиком… Фальшивым. Которого он должен был непременно «раскусить». И который должен был отвлечь внимание от настоящего наблюдения. Так что эти пять минут под лёгким моросящим дождём, в тишине и темноте, были ему необходимы, чтобы убедиться в полном контроле ситуации. И лишь после этого, он подошёл к двери дома и постучал стуком по-настоящему условным: тук-тук, тук-тук-тук… И через несколько секунд юноша повторил его: тук-тук, тук-тук-тук…

За дверью послышались шаги, потом всё стихло, как будто у двери кто-то замер и прислушивается, и лишь после нескольких секунд тишины из дома донёсся голос:

– Кого надо?

– Это у вас продаётся славянский шкаф? – Так же негромко поинтересовался шиноби.

– Никаких славян не существует, – донеслось из-за двери, – как и их шкафов, но могу предложить вам почти новый табурет или яйца игуан. По копейке за штуку.

Ответ был правильный. И тогда Свиньин уточнил:

– А табурет у вас какой?

И лишь после этого дверь открылась и голос из темноты ему сказал: – Заходите – посмотрите.

Избушку на пригорке, что над дорогой

По утрам заливают туманы с гор

Все путники с дороги видят её

Но никто не спешит к ней подняться

Никто, кроме ищущих тихого приюта

«Резидент».

Шиноби вошёл в тёмные сени, пахнувшие ему в лицо теплом и сыростью. И уже оттуда хозяин дома, заперев дверь, провёл его в освещённую комнатушку. И лишь тут они смогли разглядеть друг друга. Свиньин увидел высокого брюнета лет сорока, поджарого и видимо сильного. С короткой стрижкой и внимательными глазами:

– Сурмий, Игорь, из Пскова.– представился брюнет, делая левой рукой жест, короткий и быстрый, как будто он разрубил что-то невидимое ладонью как мечом.

Нет, это был не просто жест, это был знак цеха, знак по которому шиноби безошибочно узнавали друг друга. Вернее, это был один из опознавательных жестов. И тогда Ратибор показал Сурмию правую раскрытую ладонь, то был жест подтверждение: я вас понял. Я тоже. Хотя его внешний вид и без того буквально кричал об этом. И лишь после открытой ладони, юноша представился в свою очередь:

– Ратибор Свиньин. Из Купчино.

Правильные жесты и поведение успокоили их обоих. Теперь они

были уверены друг в друге, и первая их насторожённость отошла, и

они расслабились:

– Прошу вас, проходите, – сказал Сурмий и указал юноше на стул у стола. – Садитесь.

– Благодарю вас, – ответил молодой человек в простой форме, между собой, как и на секретных заданиях, шиноби не пользовались высоким слогом. Он снял шляпу и сел куда ему было предложено.

Глава 3

– Вы ужинали? – интересуется хозяин садясь напротив.

– Благодарю вас. Только что, – сразу отзывается молодой человек.

– Тогда чай? – продолжает Сурмий. – У меня хороший чай. И я только что его заварил.

– Не утруждайте себя, – скорее из вежливости отказался молодой человек. Чаю бы он выпил, но не хотел устраивать излишнюю суету.

– Мне сообщали, что прибудет группа. – Это было произнесено, скорее, в форме вопроса. Резидент смотрел на юношу не отрывая глаз, он явно ожидал пояснений.

– Старший группы получил травму в пути, – стал рассказывать Свиньин. Он прекрасно понимал, что каждое сказанное им слово будет проверяться, поэтому тянуть с рассказом не было смысла. – Жаба обожгла ему глаза.

– Жаба обожгла глаза? – переспросил Сурмий и в его голосе Ратибор разобрал едва уловимое удивление. Мол, и что же это за шиноби такой, которому болотная жаба смогла забрызгать глаза кислотой? Как-либо объяснять ту ситуацию на дороге Свиньин не стал. Не захотел. Своего старшего товарища, которого ему пришлось оставить в пути, Ратибор слишком уважал, и ему было неприятно обсуждать ту досадную, если не сказать, немного позорную, травму.

– И значит этим делом теперь занимаетесь вы? – с едва различимым сомнением поинтересовался Сурмий.

– Я понимаю ваш скепсис. – Сразу отозвался Ратибор. – Но как вы сами могли догадаться, я был вынужден продолжить его в одиночку, время поджимало.

– Да-да… – Кивал Сурмий. – Это понятно… Это понятно… У вас есть что-нибудь, что я могу сообщить в центр?

– Да, сообщите, что я установил внятный контакт с домоуправом Бляхером. Ещё сообщите, что сегодня я был на совете раввинов…

– И как раввины? – интересуется Сурмий.

– Ничего нового. Совет был именно таким, как и предполагали в центре. Думаю, мнение этих раввинов никого не интересует.

– Конечно, – согласился Сурмий, – всё будет решать сама мамаша

или Равиковский Старший.

Свиньин знал о ком говорит резидент. Равиковский был начальником безопасности дома Эндельман. Перед операцией юноша, конечно, ознакомился со списками всех мало-мальски значимых представителей дома. Прочитал характеристики на этих людей. Также общую расстановку сил внутренних группировок.

И поэтому он согласно кивнул. И тогда Сурмий спросил:

– Как вы считаете, вас допустят до подвалов?

– Предполагаю, что вероятность высока.

– Основания для подобных предположений?

– Заинтересованность Бляхера. – Отвечает Свиньин чуть подумав. – Он хочет замять этот инцидент. Ему не нужен конфликт с домом Гурвицев.

– Да. Наверное. – Чуть подумав, согласился с юношей резидент. – У него и так всё хорошо, ему не нужна лишняя напряжённость.

– Вот только… – Начал было юноша и замолчал, как бы задумавшись.

– Продолжайте, – настоял Сурмий.

– Вот только мне кажется, что центр переоценивает значение проникновения в нижние этажи дома. До лабораторий и арсеналов меня всё равно не допустят. Меня не пустят ниже морга, а морг судя по данным, находится на минус втором этаже. Чуть ниже продовольственных складов. Так что…

– В центре это прекрасно понимают, – заверил юношу резидент. –Там будут рады любой собранной вами информацией. Подвальных площадей вечно не хватает. Так же туда, на нижние этажи, усложнена доставка питания для големов и эмбрионов. Например, часть големов может быть расположена и на верхних этажах подвалов, они много едят и естественно много гадят, для их обслуживания нужно много народа, не всегда всех големов держат в нижних бараках, так же некоторые баки с биоматериалами стоят на верхних этажах. В лабораториях просто не хватает на всё места. Что-то просто может быть сложено у проходов и лестниц… Мелочей в этом деле нет, а перепроверить не получится, у вас будет всего одна возможность заглянуть в подвалы. Обязательно проследите за планами этажей. Если есть перепланировка, или увидите подготовку к ремонтным работам, мешки с цементом, арматуру или трубы, обязательно всё для себя отметьте.

– Это мне понятно, – кивал юноша. И заверил резидента. – Всё что увижу – запомню.

– Ну а как там с контактами в поместье?

– Ну… Скажем так, – начал юноша. – Кое-что есть.

– Вот как? – Оживился Сурмий. – Что-то интересное?

– Президент пытмарков Лиля. – Произнёс Свиньин, внимательно следя за реакцией резидента. И он не ошибся в своих предположениях. Тот остался почти невозмутим, услышав кандидатуру молодого человека: ему было неинтересно.

– Я видел её пару раз… – Вспоминает Сурмий. – Но пытмарки… Это не интересно, возни с ними много, а результат околонулевой. Сегодня он активно сотрудничает, а уже к вечеру в биобаке на переработке, съел грибов, выпил латте с лавандой, расслабился, решил похвастаться, сболтнул лишнего – и свои же его тут же и

заложили.

– Ну, за неимением речных омаров едят болотных устриц. – Заметил ему юноша. – Тем более, что она только что весьма эффективно и жёстко подавила мятеж, и Бляхер встал на её сторону. Не дал её свергнуть.

– Вот как? – тут уже резидент заинтересовался.

– Да. У неё твёрдый характер, при слабых мозгах. Хорошая комбинация. Она держит пытмарков в кулаке. Скорее всего поэтому Бляхер её и поддержал при попытке переворота. – Продолжал Свиньин. – К тому же она имеет свободный выход в город, могла бы выполнять роль наблюдателя или связной. Всё-таки она имеет доступ на нижние этажи поместья. Она распределят рабсилу.

– Да, Ратибор, в этом что-то есть, – чуть подумав согласился резидент. – Возможно вы правы. Возможно её стоит взять в разработку.

– Стоит-стоит, она почти готова к сотрудничеству. – Уверял его Свиньин. – Она поэтесса. Пишет стишки под грибами.

– Хорошие? – Поинтересовался резидент.

– На любителя… Грибов. – Пояснил юноша. – Впрочем, она неплохо отражает действительность. Вот только требует, ну, во всяком случае, от всех своих подчинённых, обращаться к себе через форму местоимения третьего лица среднего рода.

– Она – оно? – Уточняет резидент.

– Она – оно, – подтверждает молодой человек. – Это у свободолюбивых сейчас тренд такой.

– Да, я слышал об этом. Скорее всего это косвенный признак дегенеративности.

– Дегенеративность? Ну, да… Не исключено, – согласился Ратибор. – А в совокупности с низким интеллектом, она может послужить нам с искреннем непониманием происходящего.

– Всё, убедили, убедили, – произнёс Сурмий. – Берём её в разработку. Вы сказали, что она пишет стихи?

– Да, поэтому грошовая брошюрка смехотворным тиражом сблизит её с нами. Главное, чтобы выпустило книгу известное издание. Нужно потешить её самолюбие.

– Согласен, – кивает резидент. – Поэтам нужно признание.

– Именно, именно. – Говорит Свиньин.

– Думаете заняться этим сами?

– Боюсь, что времени на это у меня не будет… – Отвечал юноша чуть

погодя. – Завтра, послезавтра решится вопрос с моим допуском в подвалы. Так что… Мне будет не до поэзии.

– Понимаю. Я займусь поэтессой. Завтра же запрошу в центре субсидий на эту операцию, и как только получу согласие готов начать. – Говорит Сурмий. И продолжает. – А как вы мне её

передадите?

– Может… Представлю вас как агента издательства? Или… – Ратибор замолчал, понимая, что для резидента это будет означать определённый риск. Сам-то он пользовался, хоть и относительной, но всё-таки дипломатической неприкосновенностью. У резидента такой неприкосновенности не было. – Или надо что-то придумать.

– Придумаем. – Заверяет его Сурмий. – Как только получим одобрение центра, сразу за это дело и возьмёмся. А больше у вас на примете никого нет? – Сурмия явно не удовлетворял столь скромный выбор кандидатов в агенты. Президент пытмарков – конечно же мелочь. Сам же он, не имея доступа в поместье, не имея возможности даже близко подобраться к лицам там обитающим, был очень ограничен в возможностях вербовки.

– Ну, хорошо… – Согласился юноша. – Я правда не хотел забегать вперед… В общем есть ещё один человек. Человек интересный…

– Надеюсь из богоизбранных? – Оживился Сурмий.

– Из богоизбранных, – подтвердил юноша. – Зовут Аарон Кун. Он писарь из бухгалтерского контроля. Молод, не глуп…

– Каков процент чистой крови? – Это было первое, чем интересовался резидент.

– Четверть. – Ответил юноша.

– Не густо, – с сомнением произносит Сурмий. – Это на улице любой

человечек с четвертью – король, а там в поместье… Четвертина. Не

Бог весть что.

– Вы абсолютно правы. – Соглашается с ним Ратибор. – Поэтому это наш человек.

– Наш? – Переспрашивает резидент. – Предмет вербовки?

– Честолюбие! Он закончил школу с медалью, курсы бухгалтеров с отличным рейтингом, а занимает должность третьего помощника четверного клерка. – Стал объяснять Свиньин. – Очень от этого печалится.

– Недооценка? Оскорблённое самолюбие? – Сурмий улыбается. – Наш человек.

– Тем более, он молод, его обуревают желания, а женщины у него нет, есть только потенциальная невеста. Но она с ним знаться, кажется, не хочет, так как у него маленькое жалование.

– Ну, что же, – говорит Сурмий. – О нём стоит подумать.

– Да, стоит, – соглашается молодой человек. – У вас есть какая-нибудь яркая женщина на примете.

– Женщина, у меня? – Резидент смеётся. – Господин Свиньин я состою на ставке учителя танцев в танцевальном клубе «Весёлый ногодрыг». У меня есть на примете как минимум пол дюжины таких горячих женщин, что у вашего бухгалтера кровь закипит.

– Танцевальный клуб? – Переспросил юноша.

– Клуб для знакомств нищих выпивох и потасканных жизнью

женщин. – Пояснил резидент. – Он находится ближе к центру, на улице Скользких лещей. Вы сразу найдёте большое здание с кривыми дверями и фонарём.

– Кривые двери и фонарь. – Повторил молодой человек и уточнил.– А женщины, наверное, все как одна возраста, исключительно, бальзаковского.

– Любитель вина и женщин Бальзак, узнав возраст тех дам, которых называют его именем, как минимум, поперхнулся бы, – заверил его Сурмий.– Кстати, встречаться нам лучше в клубе, я работаю там каждый вечер с девяти часов, кроме понедельника. Там меня знают под именем Танцор Гарик. Там вечно толчётся куча народа, а здесь у меня очень бдительные соседи. Могут и донести, сами понимаете – демократия.

– Понял, шабак не дремлет, – кивает Свиньин, – в клубе – значит в клубе. И как я понимаю, вы намереваетесь вытащить Куна в ваш клуб? И именно там познакомить его с нужной женщиной.

– Именно так я и намереваюсь поступить. – Отвечал Сурмий. – Сведу их, и уж не сомневайтесь, если у него нет постоянной женщины, он будет наш.

– Да, согласен, это разумный план. А как же нам его вытащить на свидание. Он ведь, скорее всего, не покидает поместья. – Интересуется Свиньин.

– Скорее всего. – Соглашается резидент. – У него нет нужды, у него

есть комнатка, его там кормят… В городе у него, к примеру, мама.

– Выходить на него через маму? Неопределённо долго, -

сомневается Ратибор. – А вдруг у него и мамы в городе нет. А я, как вы сами понимаете, доступа в бухгалтерию не имею.

Но эта ситуация только для молодого человека была трудноразрешимой, для такого опытного резидента как Сурмий, вопрос был вполне себе решаемым:

– Тогда нам пригодится ваша поэтесса.

– Конечно же! – Согласился Ратибор. – Разумеется, у неё-то есть доступ во все помещения поместья.

– Почти во все, – уточнил резидент. – В лаборатории и арсенал её вряд ли пускают, но уж принести молодому бухгалтеру записочку от поклонницы, она точно сможет.

– Ну разумеется. – Соглашался молодой человек.

– И вы полагаете, что использовать её лучше в тёмную?

– Только в тёмную. – Был уверен Свиньин. – Пытмарки подвержены депрессиям и перепадам настроения. В общем нестабильны, кто знает, что будет у неё на уме во время очередного приступа хандры. Куда она побежит? – Он развёл руками демонстрируя полную непредсказуемость обсуждаемого субъекта.

– Возможно вы правы, – не сразу согласился резидент. – Но ведь она, рано или поздно, может и догадаться, что её используют?

– Она? Догадаться, что её используют? – молодой человек засмеялся. – Ну, это вряд ли… Уж очень сильно она любит демократию. В общем предлагаю начать работу с неё.

– Да… С неё, а там уже как пойдёт. Думаю, что вам было бы неплохо

привести её ко мне в клуб. Показать мне её. А пока я запрошу разрешения из центра.

– Да, так и сделаем. Приведу. – И Ратибор напомнил самому себе. – Значит в любой день кроме понедельника с девяти часов вечера. – И он поднялся, собрался уходить.

Сурмий тоже встал:

– Вам что-нибудь нужно? Деньги, или ещё что-то?

– Ах, как вовремя вы спросили! Совсем из головы – вон! Деньги мне бы не помешали, я почти всё оставил своему старшему, когда он получил травму. Мои средства подошли к концу.

– Конечно. – Сурмий на несколько секунд вышел из комнаты, и вернувшись в неё протянул юноше монеты. – Десять шекелей, если будет нужно ещё, сообщите.

– Нет, пока этого достаточно, благодарю вас, коллега. – Произнёс юный шиноби принимая деньги.

– Благодарность здесь неуместна, – отвечал ему шиноби опытный. – Это ваши деньги. Центр зарезервировал их для вас. А я просто вам их передаю.

Глава 4

Почти без приключений юноша вернулся к себе, на этот раз, за ним никто не следил. И он, точно зная, что у ворот его ждут наблюдатели, прошёл именно через них. Показав себя. Муми уже прогрев до духоты его домик, и по возможности просушив постельное бельё с матрасом, доложила:

– Разогнала всех мокриц, форева, пролила кровать кипятком, теперь если кто вас и укусит, так это онли клопы. Так что вы, господин посланник, будете сегодня спать спокойно, а значит и я тоже.

– Прекрасно, я благодарю вас, Муми, – отвечал ей шиноби.

Он устало сел на стул, а она стала помогать ему раздеваться, хотя он к её помощи всё ещё не привык, тем не менее не стал ей противиться. Не то, чтобы это было ему необходимо, или нравилось… Нет, просто… Пусть помогает, раз ей положено. Тем более, если кто-то следил за ними через глаз под потолком, то пусть видит, что он принимает её службу как должное.

– Ужин он тейбл, – сообщила Муми сняв с него онучи и бросая их в таз для стирки. – Я сбегала в столовку для господ, сегодня праздник какой-то, у кого-то из господ день рождения… Бёздэй. Слава демократии… Еда там лакшери, нам такую не дают… Хвост омара в соусе… В каком-то… И ещё там… Всякое вкусное. – Она,

кажется, сглотнула слюну.

А Свиньин встал со стула, и, потягиваясь всем телом, разминая уставшие мышцы спины и шеи, подошёл к столу и приподнял белую салфетку, что прикрывала поднос с ужином:

«Да-а… А господа в поместье этом уж знают толк в изысканности блюд. Но от излишеств этих благородных, разумно будет отказаться, уж слишком хороши, чтоб быть едой простою».

И он взглянул на Муми:

– Коль пожелаете, так ужин ешьте сами. Я ужинал уже сегодня, и хоть мой ужин был ужасен, мне голод перебить им удалось.

– Вы серьёзно? – Ассистентка не верила своим ушам. – Это можно съесть мне? Рили?

– Ну ешьте. Если разум вас не остановит, – предостерегающе произнёс юноша и пошёл к тазу умыться перед сном.