Цитаты из книги «Частные случаи»

Теософская доктрина, говорившая о сменяемости космических эпох и известная и популярная как в авангардных кругах, так и среди нацистов, считала евреев более древним народом, нежели арии. Согласно этой теории, великий пожар, который ознаменует начало новой эры арийской расы, сотрет с лица мироздания все старые расы, и прежде всего евреев. Не случайно уничтожение евреев обычно называется Холокостом – словом, которое изначально означает не что иное, как великую жертву всесожжения, которой ознаменуется начало новой эпохи.

В частности, привязка к непреодолимому разрыву с прошлым – составная часть психологии радикального художественного авангарда, той мыслительной традиции, что лежит в основе также и творчества Ребекки Хорн. Образ окончательного разрыва с прошлым хорошо показан в коротком тексте Малевича 1919 года «О музее», в котором автор задается вопросом о том, нужно ли историческое наследие сохранять или же уничтожать.

Задача этого архива – не помочь нам загладить исторический разрыв и навести мосты через разлом, который отделяет нас от погибших, а наоборот: заявить о невозможности наладить такую связь между нами и выжженным прошлым.

Ее инсталляция, несомненно, тоже архив, но, как мы уже видим, другой – архив не памяти, а забвения.

Так согласно традиции, которая характерна для всех земледельческих культур, разлагающееся тело сравнивается с зерном, которое нужно зарыть в землю, чтобы из него выросли побеги новой жизни. Однако пепел, напротив, манифестирует в первую очередь свою абсолютно неорганическую природу. Пепел напоминает о фрейдовском стремлении к смерти, описанном им в «По ту сторону принципа удовольствия» как стремление вернуться к тому неорганическому, минеральному, рассеянному состоянию, которое предшествует всем формам жизни, но в первую очередь бесповоротно уничтожает всякую возможность индивидуальной жизни и любой памяти. Из пепла уж точно ничего не вырастет, а значит, в нем уж точно нет никакого оптимизма. Он сигнализирует об отказе от любой надежды на реинкарнацию.

Однако эта новая монументальная форма, которую обретает собранный и заархивированный пепел, не имеет никакой явной или миметической связи с теми вещами, что некогда сгорели, породив этот пепел. Пепел не сохраняет никакой визуальной памяти о сгоревших предметах или телах – в отличие от «естественных» гниения и разложения, в которых на всех этапах трансформации, деформации, распада и растворения неизбежно остается какое-то миметическое сходство с изначальной формой.

пейзаж опознается как пейзаж потому, что он напоминает о зафиксированном в истории искусства прототипе.

В этом случае фотография – в отличие от живописи – не картина живой реальности, а лишь совокупность мертвых знаков.

фотография сохраняет лишь внешние знаки прошлого и реальности, ее пустую оболочку. Фотография является «общим списком» этих внешних знаков, суммой всего, от чего человек и природа как раз и должны быть «освобождены», чтобы понять их истинную, скрытую реальность. На фотографии человек, пространство и время распадаются и отдаются во власть смерти

Шютте делает из своего искусства церемонию, в ходе которой индивидуальное авторство приносится в жертву; наградой за эту жертву становится доступ к ахроническому, вечному потоку виртуальных образов.