Цитаты из книги «Левиафан»

не слишком счастливой, но еще так многого ожидавшей от жизни.

Вот выплеснул злые мысли в дневник, и ненависти немного поубавилось.

– Да. Я очень б-боюсь двух вещей: попасть в смешное или нелепое п-положение и… ослабить свою оборону. Нет, она решительно его не понимала. – Какую оборону? – Видите ли, я рано узнал, что т-такое утрата, и сильно испугался – наверно, на всю жизнь. Пока я один, моя оборона против судьбы к-крепка, я ничего и никого не б-боюсь. Человеку моего склада лучше всего быть одному.

Дорассматривалась: извернула шею так, что увидела за ухом седой волосок.

В зеркале Кларисса явственно разглядела две новые морщинки – едва заметными лучиками они пролегли от уголков глаз к вискам.

Гош немного посопел, пошевелил бровями, полез за трубкой. Видно было, что вовсю ворочает мозгами, решает, как быть.

«Славные часы, – сказал русский, лишний раз подтвердив тот общеизвестный факт, что славяне начисто лишены художественного вкуса. – Непременно починю их и возьму с собой».

И в ее лице произошла поразившая меня перемена. Беззащитная, слабая, раздавленная ударом судьбы овечка словно по мановению волшебной палочки превратилась в волчицу. Плечи расправились, подбородок приподнялся, глаза зажглись опасным огнем, а ноздри затрепетали, будто перед нами была хищница – нет, не волчица, а кошачьей породы, пантера или львица, учуявшая запах свежей крови. Я поневоле отшатнулся. О, в моей защите здесь больше не нуждались!

Это регко выяснить, – сказал японец. – Госпожу Кребер надо обыскать. Есри праток у нее, то все правда. Есри пратка у нее нет, то господин Фандорин осибся. В таких сручаях у нас в Японии разрезают дзивот.

Самое п-поразительное в вас – нечеловеческая быстрота реакции, – как ни в чем не бывало продолжил Эраст. – Вы никогда не защищаетесь – вы наносите удар п-первой, госпожа Санфон. Ведь вы позволите называть вас настоящим именем?