Снова учились печь хлеб. Снова разбирались, как топить баню. Снова играли в старом сарае в театр – но уже для птиц, зайцев и любопытного ёжика.

И каждую неделю они оставляли у тропинки угощение – на случай, если кто-то из будущего решит зайти в гости.

Иногда, по вечерам, Король сочинял стихи.

Иногда Белоснежка смотрела на звёзды и тихо говорила:

– Ну как там твой Бургерный Трон, Золушка?..

И в один вечер, когда звёзды были особенно яркие, на траву лёг знакомый блеск.

Машина времени вернулась.

А из неё выскочили дети – один с фонариком, другая с пирогом, Золушка – с пледом.

– Мы соскучились.

И снова были сказки.

И снова – ночь, что пахнет печёными яблоками.

И снова – любовь, которую не остановишь ни временем, ни пространством.

В мире, где порталы закрываются,

остаются открытыми сердца.

А если очень захотеть,

можно найти путь назад —

или вперёд – в сказку,

где всё по-настоящему.

Где труд – это радость.

А любовь – не миф, а дом.

С утра трава блестела каплями росы. Белоснежка разбудила всех песней – тихой, как шелест ветра.

– Подъём! У нас сегодня экскурсия в Чудесное Озеро!

Дети Золушки – девочка Лилии и мальчик Макс – подпрыгнули с кроватей.

– А там русалки?

– А водяной?

– А можно купаться?

– Можно всё, если с добром, – улыбнулась Белоснежка.

Пока взрослые собирали корзины с угощением, Лилия уже нарисовала карту, а Макс смастерил удочку из ветки и нитки.

Король подмигнул:

– Настоящие исследователи.

И пошли. По лесной тропинке, мимо пеньков-грибов, через поляны, где белки устраивали соревнования по прыжкам. Лилии угощала белок печеньем, а Макс записывал в блокнот: «Белка обыкновенная. Прыжок – почти как у кузнечика».

У Чудесного Озера вода пела.

Прямо пела – звонко, переливчато, как ручей, который знает все песни весны.

На поверхности покачивались кувшинки, и среди них – русалка.

Не страшная, не таинственная, а весёлая, с веснушками.

– О, гости! – закричала она. – Я ждала вас с прошлых каникул!

Русалка звали Лима. Она показала детям, как плести венки из водорослей и устраивать гонки на листах кувшинок.

Король за это время жарил картошку на костре.

Белоснежка читала вслух сказку про Дракона, который пек пироги.

Золушка лежала на траве и тихо улыбалась, глядя в небо.

Вечером, когда они возвращались, Лилии шепнула маме:

– А можно мы сюда навсегда?

Золушка обняла её:

– Мы всегда можем возвращаться.

– Даже если вырастем?

– Особенно тогда.

А ночью, когда дети уснули, взрослые сидели у окна и пили травяной чай.

– Мне кажется, мы что-то очень важное вспомнили, – сказала Белоснежка.

– Что?

– Что мы не герои. Мы – живые. С руками, с усталостью, с любовью, с заботой.

– И с хорошими соседями, – добавил Король, – и очень шумными детьми.

За окном мерцали светлячки.

А над крышей дома висела луна.

Там, в её свете, можно было прочесть:

"Сказка продолжается."

Утро было ясным и лёгким, как вздох в начале новой страницы.

Лучи солнца целовали оконные рамы, а ветер тихонько прикасался к занавескам, будто прощался.

Золушка стояла на лужайке. Лилии держала в руках корзинку с пирожками, а Макс махал платком.

Рядом дремал сверкающий купол машины времени – округлой, будто лунный шар, с нежным голубым сиянием.

Белоснежка держала руки Золушки.

– Обниму, и не отпущу, – шептала она. – А можно я к вам… иногда?

– Конечно, – сказала Золушка. – Мы ведь все – из одного неба. Только часы у каждого свои. Но если очень хочется – можно встретиться в паузе между секундами.

Король поклонился Лилии и Максу, как полагается в королевской традиции.

– Передавайте привет Алангазару. И берегите маму.

– Мы построим для него новую печь! – пообещал Макс.

– И шляпу свяжем! – добавила Лилии.

Машина времени тихо загудела, как засыпающий шмель.

Потом – вспышка, мягкий хлопок, и на том месте осталась лишь ромашка.

Белоснежка долго стояла молча. Лёгкая печаль, как утренний туман, обвила её плечи.

Король подошёл и тихо сказал:

– Хочешь, мы тоже найдём машину?

Она кивнула, не глядя, и ответила:

– Хочу. Но не просто, чтобы уехать. А чтобы вернуться, когда пожелаю.

Вечером они сидели у камина. Потрескивали поленья. За окном шёл дождь – будто мир сам тоже вспоминал.

– Я думал, волшебство – это корона и сны. Или поцелуй, Или пыльца фей, – сказал Король.

Он помешал ложкой в чашке.

– Но сегодня понял. Волшебство – это труд. Каждый день. Когда сам делаешь утро. Когда стираешь, учишься, убираешь. Когда выращиваешь добро.

Белоснежка посмотрела на него, и в глазах у неё дрожало отражение пламени.

– А ещё волшебство – это понимать. Не только друг друга. А себя. Зачем ты здесь, что можешь, и кем хочешь стать.

Король вздохнул. Не тяжело – свободно.

Он поднялся и прошёлся по комнате.

Посмотрел на книги, на глобус, на старый чемодан с инструментами.

– Мы построим своё волшебство. Сами.

– А как же магия? – спросила она с улыбкой.

– Магия – это просто ум, труд и любовь, спаянные в одном сердце. А ещё – желание учиться. В мире, где самолёты летают, а дети лечат игрушки, волшебство есть, если ты сам – его источник.

И на следующее утро Король записался на курсы.

Он хотел учиться технологиям, устройству машин, хотел строить такие дома, где детям уютно.

Белоснежка пошла в вечернюю школу. Ей нравилось читать, считать, писать и рисовать свои сказки.

Они сняли стену в доме и построили библиотеку.

Установили солнечные панели.

Вывели на чердак лестницу и сделали там мастерскую.

Пахло книгами и кофе, пришло вдохновение.

А через месяц на пороге их дома стоял человек в очках.

Он сказал:

– Знаете, я проектирую маленькие машины времени. Для коротких путешествий – к себе прежнему. Или в любимый вечер. Или на 15 минут назад, чтобы снова обнять друга.

Король улыбнулся:

– Мы как раз готовы.

Так у Белоснежки появилась своя машина времени.

Небольшая. Скромная. С мягким светом и креслом.

Она не уносила далеко. Но могла возвращать в ту минуту, когда Лилии смеялась или когда Золушка махала рукой, или когда шелестели деревья у Чудесного Озера.

И в эти короткие путешествия Белоснежка брала с собой чай, орехи, добрую книгу и королевскую руку – тёплую, надёжную.

А вечером они снова трудились.

Потому что поняли:

в мире, где волшебство – каждодневный труд,

любовь – это навык,

а сказка – это путь, по которому ты идёшь сам.

Оленята.

Утро было хрустальным. Воздух пел травами, а солнце скользило меж листьев, как музыка.

Белоснежка собирала грибы. Пела. Голос её был лёгким и глубоким, как озеро, в котором отражается небо.

Зверушки сидели вокруг: ежи, белки, птицы, и даже одна старая черепаха, которая пришла из соседнего пруда послушать.

И вдруг – стук, топот, дыхание.

Из-за деревьев выскочили два оленёнка – тонконогие, запыхавшиеся, глаза – полные тревоги.

– Белоснежка! – пискнули они, подбегая. – Это мы… мальчики. Не олени. Просто прячемся.

Она опустилась на колени, глаза её расширились.

– Прячетесь? От кого же?

– От злой мачехи… – тихо сказал один.

– Она хочет нас погубить… – прошептал другой.

И они рассказали, прерывая друг друга, дрожа:

– Мы сыновья Короля Горный.

– Наша мама умерла, когда нас родила.

– А папа решил жениться снова.

– И мачеха сказала, что родит ему щенков…

– А нас нужно… заменить.

– Она приказала слугам увести нас в лес и убить. Но слуги сжалились, отпустили нас, и мы долго бежали. А потом…

– Потом нас приютила мама-олениха.

– Она кормила нас молоком. Грела в шалаше.

– И мы росли под шорох ветра и запах трав.

– А сегодня… мы услышали ваш голос.

– Мы остановились. Он как солнце.

– И мы снова – дети.

Белоснежка дрожала. Она взяла их за руки.

– Ах, мои бедненькие, – сказала она. – Идёмте. Я накормлю вас. Спою. Успокою.

Дворец был скромным. Старый, но светлый.

На кухне пахло ореховым хлебом, мёдом и яблоками.

Она посадила их у окна, наложила каши с вишнёвым вареньем, напоила травяным чаем.

– Вы в безопасности, – сказала она.

– А я – напишу письмо Королю Горный. Он должен знать.

– А если письмо попадёт к мачехе… – испугались мальчики.

– Не волнуйтесь, – сказала Белоснежка, – я попрошу профессора.

И как только она произнесла это имя —

во двор ворвался ветер. Листы взвились.

Вспыхнул воздух, и из светового завитка вышел он —

Профессор Лохматый.

– Вы звали? – спросил он, поправляя очки.

– Ах, – сказала Белоснежка, – даже не попрощались в прошлый раз.

Он смутился.

– Прости. Я волнуюсь, когда кто-то грустит. Я тогда исчез. Но теперь… здесь.

– У нас беда, – сказала Белоснежка.

И всё рассказала.

Профессор Лохматый молча слушал, кивал, поглаживал бороду.

– Я передам письмо прямо в руки Королю Горный. Не волнуйтесь. А этих мальчиков… вы сохраните в безопасности. Пока всё не устроится.

И он исчез так же, как появился. Только зашумели листья.

А на подоконнике осталась записка:

«Пока правда в пути, будьте добры. Это уже меняет мир».

Вечером Белоснежка снова пела.

Оленята – уже снова мальчики – заснули на мягком пледе у камина.

Зверушки сопели рядом.

А за окнами шуршал лес.

И казалось, он говорил:

– Ты поёшь – и мир дышит.

Ты слушаешь – и мир лечится.

Ты заботишься – и уже волшебство.

А в это время… где-то в далёком дворце

Король Горный держал в руках письмо от Белоснежки.

И в глазах у него были слёзы.

Он поднимался, чтобы идти искать своих сыновей.

Бал королев. На опушке леса, где светло даже ночью и звёзды поют сквозь ветви, зазвучал гонг.

Тонкий, серебряный, он отозвался в самых далеких уголках сказочного мира.

– Приглашение, – прошептала Белоснежка, открывая письмо.

– Смотри, у нас точно такое же! – воскликнула Золушка, выскакивая из машины времени с дочкой и сыном на руках.

– Бал королев? – переспросил Король, поглаживая галстук. – А это с танцами?

– С рассказами, – ответил голос из ниоткуда. – И с пирогами. И с новыми сказками. Всё королевство зашевелилось. Феи отпаривали платья. Зверушки начищали ботинки. Синички репетировали фанфары.

Профессор, конечно, изобрёл ковёр, который довезёт всех, кто опаздывает, в нужное мгновение.

Золушка и Белоснежка шли по ковровой дорожке, держась за руки.

– Знаешь, – шепнула Золушка, – иногда мне кажется, что сказка закончилась.

– А потом мы встречаем друг друга – и она начинается снова, – улыбнулась Белоснежка.

Дворец, где проходил бал, был построен прямо внутри Горы Сказаний —

высокой, сияющей, в которой эхо хранило воспоминания о всех сказках мира.Сюда съехались все:

Красавица и Чудовище (теперь арт-терапевт и садовник),

Русалочка (вместе с морской школой для юных мечтателей),

Рапунцель (руководитель фонда помощи девочкам с длинными волосами),

Спящая Красавица (эксперт по сну и осознанным сновидениям),

И Красная Шапочка с бабушкой – теперь путешествующие блогеры.

Каждая героиня должна была рассказать одну историю:

не ту, которую знают с детства,

а ту, что случилась потом.

– Истину сказки, – называл это ведущий, старенький гном в очках.

– Мы начнём с Белоснежки, – прозвучало со сцены.

Белоснежка встала.

Немного дрожала. Но в глазах – был свет.

– Когда я проснулась в новом мире, – начала она, – мне никто не сказал, кто я.

Меня не узнали. Я мыла посуду, искала работу, училась.

Но любовь осталась. И песня – осталась.

Я поняла: всякое пробуждение – только начало.

Зал замер. Потом – зааплодировал.

Золушка встала рядом.

– А я… родила близнецов, управляю батальоном и всё ещё ищу туфлю.

– Но, – добавила она, – главное, я научилась говорить “нет”, когда мне говорят “будь потише”.

Смех. Шум. Радость.

Бал продолжался до рассвета.

Но это была не просто ночь танцев, пирожных и фанфар.

Это была ночь правды.

Каждая героиня открывала часть себя – не вымышленную, не книжную, а настоящую.

Когда Белоснежка вернулась домой, она взяла свой дневник и написала:

“Я больше не боюсь просыпаться.

Потому что теперь я знаю:

сказка – это не то, что было.

А то, что мы делаем сами – каждый день.

С любовью. С песней. И иногда с капелькой волшебства.”

Акварель. На балу королев, когда свет фонарей отражался в хрустале морских ожерелий, Русалочка поднялась с места.

Тонкая, сильная, с глазами цвета прибоя, она встала рядом с Белоснежкой и Золушкой.

– Моё имя вы знаете. Но сегодня я пришла рассказать о ней.

О моей дочери. Её зовут Акварель.

– После того, как моя сказка закончилась, – начала Русалочка, – я ушла вглубь морей.

А потому что выбрала себя. Я плавала далеко, в одиночестве, пока однажды не услышала внутри себя песню —

тихую, но упрямую, как жемчужина в раковине.

Эта песня просила: научись любить снова.

Так появилась она – Акварель.

Я не знаю, откуда именно она пришла. Может, из самой музыки, из моего сердца, из морской пены и солнца.

Но однажды я проснулась – и держала её в руках. Акварель была другой.

Она могла жить и в воде, и на суше.

Она рисовала дождём. Говорила с чайками. Слушала музыку в камнях.

И задавала слишком много вопросов:

– Мам, почему ты молчала, когда они тебе сказали: "Ты должна молчать"?

– Мам, а что, если я не захочу быть принцессой?

– Мам, почему ты плачешь, когда поёшь?

Русалочка остановилась.

На лице – улыбка. В глазах – слёзы.

– Моя дочь не хочет быть сказкой.

Она хочет быть человеком, зверем, волной, мелодией.

Она говорит: «Я – не часть твоей истории. Я – начало своей.»

– Когда Акварель исполнилось семь, я подарила ей голос.

Настоящий. Не хранимый в раковине. Не спрятанный в песне.

Голос, который может сказать «нет» и «да», может кричать, смеяться и молчать, когда захочется.

– И знаете, что она сделала первым делом?

Спела. Не балладу. Не арию. Не гимн.

А глупую, смешную, солнечную песенку о морском осьминоге, который любит танцевать румбу.

Все в зале засмеялись. Даже гномы.

Русалочка поклонилась.

– Это и есть наша история. История матери, которая учится заново.

Учится быть свободной. И учит этому дочь.

Зал молчал.

А потом кто-то зааплодировал.

Потом другой. И вот уже вся гора сказок гремела от оваций.

Белоснежка обняла Русалочку:

– Я хочу познакомиться с Акварель.

– Она как раз рисует портрет ветра на пляже, – улыбнулась Русалочка. – Приходите, она вам покажет.

А из закулисья кто-то уже нашёптывал:

– Следующий рассказ… будет от Рапунцель.

– Или, может, от Красной Шапочки?..

– Или… от кого-то, кого вы точно не ожидаете.

Рапунцель. На балу королев, где уже звучали истории Белоснежки, Золушки и Русалочки,

Рапунцель поднялась медленно, как восход. Её волосы больше не были роскошной косой до пола.

Они были короткими, как дыхание весны.

И в них – маленькие цветы, заплетённые не для красоты, а просто потому, что нравится.

– Я жила в башне, – сказала она. – Долго. Очень.

Но башня была не только снаружи.

Она была внутри.

– Даже когда я спустилась, даже когда встретила принца, даже когда станцевала первый танец на свободе —

я всё ещё жила в башне.

Знаете, что было моими стенами?

– Слова.

– «Ты не справишься».

– «Мир опасен».

– «Лучше не высовывайся».

– «Ты слишком чувствительная».

– «Слишком громкая».

– «Слишком ранимая».

– «Слишком ты».

Она сделала паузу. Глубокую. Мягкую. Как шаг по траве.

– Однажды я проснулась утром. И сказала себе:

«Слишком» – это моё волшебство.

И если кто-то думает, что я не справлюсь – значит, ему страшно, а не мне.

– Я отрезала волосы. Не чтобы спрятаться. А чтобы они росли по-новому.

Я пошла учиться.

Я открыла мастерскую по ремонту музыкальных шкатулок.

Я стала ходить босиком, даже зимой.

Я написала стихи. И никто их не понял – и это тоже было прекрасно.

Я полюбила человека, который не был принцем.

Он был библиотекарем. С запахом кофе и чернил.

Он читал вслух. Даже когда я спала.

В зале тихо. Рапунцель обвела всех взглядом.

– Башни рушатся не от поцелуев.

А от шагов. Один за другим.

И если внутри вас всё ещё есть башня – не бойтесь.

Там уже есть дверь. Просто вы её ещё не нашли.

И в этот момент – в зале заплакала одна из девушек из королевского оркестра.

Потом другая.

А потом аплодисменты поднялись, как ветер.

– Спасибо, – прошептала Белоснежка. – Это было… нужно.

– Каждая из нас, – улыбнулась Золушка, – когда-то жила в башне.

Но мы здесь.

Значит, путь существует.

А где-то сбоку уже мелькала следующая фигура – с красным капюшоном, с лукошком, с весёлыми глазами…

Красная шапочка. На балу, где уже звучали истории Белоснежки, Русалочки, Золушки и Рапунцель,

вышла девочка в красном капюшоне.

Хотя… уже не девочка. И не просто "внучка".

Она вышла легко,

поставила лукошко на пол – там лежали пирожки, варенье и… книги.

И сказала:

– Все думают, что я – просто та, что идёт по лесу к бабушке.

И что мне обязательно встретится волк.

Но знаете, что я поняла?

Она выдохнула.

Зал замер.

– Волки бывают не только в лесу.

Они бывают в новостях.

В личных сообщениях.

В голосе внутри головы,

который говорит:

«Ты слишком медленная.»

«Ты опять потерялась.»

«Ты никому не нужна.»

– Я долго думала, что лес – это опасность.

Но потом бабушка однажды сказала:

– Лес – это жизнь.

Идти через лес – значит взрослеть.

– Волк однажды съел мою бабушку.

А потом я съела пирожок с морошкой.

Жизнь продолжается, как ни странно.

– Мы с бабушкой сейчас живём вместе.

Она завела кота, я завела дневник.

Кота зовут Пёс. Потому что он себя так ведёт.

Я учусь в лесной школе и иногда преподаю – «Как различать настоящего волка от переодетого».

Секрет: волки всегда говорят громко.

Свои мысли надо слушать тише.

В зале хихикали. Но с уважением.

– Знаете, какой у меня главный вывод?

Не страшно идти в лес. Страшно всё время ждать, что тебя там съедят.

– Я ношу красный капюшон не чтобы меня видели.

А чтобы я сама себя не теряла.

– И пирожки, кстати, у меня с собой. Кто хочет – подходите.

Но только если вы не волк.

Зал взорвался смехом и аплодисментами.

Белоснежка подмигнула ей. Золушка достала платочек.

Рапунцель шепнула: – Надо завести кота.

– Следующая, – позвали со сцены, – королева, чья история связана с тишиной, с зимой и со льдом…

И по залу прошёл прохладный ветерок —

чья-то ступня заискрилась инеем —

и в дверях появилась…

Снежная Королева. На балу стало прохладно,

зазвенели капли стеклянных люстр,

потускнели свечи…

И тогда вошла Она.

Не торопясь. Не улыбаясь.

Словно принесла с собой вечер —

чистый, белый, искрящийся.

Снежная Королева остановилась в центре.

На ней не было короны —

только прозрачная вуаль, как иней на окне.

– Я была одинока, не потому что хотела.

Говорили: «Холодная».

Говорили: «Без чувств».

А я просто… не горела.

– Пока вы играли в любовь,

я играла в тишину.