ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Они выехали из Куантико сразу после обеда. Брайерс вёл машину, направляясь на юго-запад. Макензи казалось, что её спасли от скуки только для того, чтобы подвергнуть опасности.

«Что ты можешь рассказать мне об этом деле?» – наконец спросила она.

«В Страсберге, Вирджиния было найдено тело. Его нашли в национальном парке. Характер травм схож с другим убийством, которое произошло примерно в том же районе около двух лет назад».

«Думаешь, эти убийства связаны?»

«Как по мне, они должны быть связаны. То же место, та же жестокость. Документы в папке на заднем сиденье. Можешь взглянуть».

Макензи потянулась на заднее сиденье и взяла оттуда портфель, который Брайерс всегда носил с собой, когда нужно было что-то изучить. Из портфеля она извлекла единственную папку, не переставая задавать вопросы.

«Когда нашли второе тело?» – спросила она.

«В воскресенье. Пока мы не обнаружили никаких улик, чтобы определиться с направлением расследования. Ты нам нужна».

«Почему я?» – с любопытством спросила Макензи.

Брайерс посмотрел на неё с тем же любопытством.

«Сейчас ты агент и отлично разбираешься в подобных делах, – ответил он. – Люди говорят о тебе, те люди, что и знать не знали, кто ты такая, когда ты только появилась в Куантико. Это нетипично, чтобы молодому агенту доверили такое дело, но ты ведь у нас не типичный агент, ведь так?»

«А это хорошо или плохо?» – спросила Макензи.

«Я думаю, всё будет зависеть от того, как ты себя покажешь», – добавил Брайерс.

Макензи больше ничего не сказала, сконцентрировавшись на изучении папки. Брайерс то и дело поглядывал в её сторону, либо чтобы наблюдать за её реакцией, либо чтобы следить за тем, какие именно документ она просматривает. Пока Макензи листала папку, он вводил её в курс дела.

«На то, чтобы связать это убийство с тем, что произошло почти два года назад в тридцати пяти милях от него, у нас ушло не больше нескольких часов. Фотографии в папке с первого убийства».

«Два года назад, – подозрительно повторила Макензи. На фотографии было изображено сильно изуродованное тело. Увечья были настолько ужасными, что Макензи на мгновение отвела взгляд. – Как вы так быстро связали два убийства, совершённые через большой промежуток времени?»

«Жертвы были найдены в одном и том же национальном парке и убиты с особой жестокостью. Ты же знаешь, как мы в Бюро относимся к совпадениям?»

«Их не существует?»

«Совершенно верно».

«Страсберг, – сказала Макензи. – Никогда там не была. Это маленький городок?»

«Нет, скорее средних размеров. Население примерно шесть тысяч человек. Южный городок, живущий воспоминаниями о Гражданской войне».

«И там есть национальный парк?»

«Да, – ответил Брайерс. – Я тоже об этом не знал. Парк довольно большой. Называется «Литтл Хилл». Протяжённость семьдесят миль, доходит почти до Кентукки. Пользуется популярностью, как место для рыбалки, кемпинга и пеших прогулок. Много неизведанных мест. Такой вот парк».

«Как обнаружили тела?» – спросила Макензи.

«Второе нашла отдыхающая в субботу вечером, – ответил Брайерс. – На тело, которое нашли два года назад, было невозможно смотреть. Его обнаружили через несколько недель после самого убийства. Труп частично сгнил и был покусан дикими животными. Это видно на фотографиях».

«Есть данные о том, как их убили?»

«Пока мы ничего не нашли. Тела были очень сильно изуродованы. У того, что нашли два года назад, не было головы, все десять пальцев были отрезаны, и их так и не нашли, и не хватало части правой ноги ниже колена. Тело второй жертвы было разбросано по периметру: левую ногу нашли в двух сотнях футов от остального туловища. Правую руку отрезали, и её до сих пор ищут».

Макензи вздохнула, поражённая жестокостью.

«Ужасно», – тихо сказала она.

Брайерс кивнул.

«Да».

«Ты прав, – заметила Макензи. – Сходства слишком явные, чтобы их игнорировать».

Брайерс ничего не ответил и закашлялся, прикрывая рот рукой. Это был глубокий кашель, выматывающий и сухой, который часто появляется после сильной простуды.

«С тобой всё в порядке?» – спросила Макензи.

«Да, всё в норме. Осень на носу. В это время года у меня всегда обостряются аллергии. А как ты? Ты в порядке? Выпускной позади, ты официально стала агентом, и, как говорится, теперь всё в твоих руках. Это тебя радует или пугает?»

«И то, и другое», – честно ответила она.

«В субботу были твои родные, чтобы поздравить?»

«Нет, – сказала Макензи. Не давая Брайерсу возможность придать лицу печальный вид или выразить свои сожаления, она добавила, – но всё в порядке. Я не очень близка с родными».

«Понимаю, – сказал он. – У меня то же самое. Мои родители были хорошими людьми, но я стал подростком и начал вести себя, как подросток, и они махнули на меня рукой. Для них я был не достаточно хорошим христианином. Много таскался за юбками и всё такое прочее».

Макензи ничего не ответила, потому что была шокирована его словами. Так много Брайерс не рассказывал о себе за всё время их знакомства, неожиданно выдав кучу личной информации за какие-то двенадцать секунд.

И, сама не понимая, что делает, Макензи тоже заговорила. Когда слова слетели с губ, у неё было такое чувство, будто её стошнило.

«Моя мать повела себя примерно так же, – начала она. – Я взрослела, и она поняла, что больше не может меня контролировать. А если она не могла меня контролировать, то я была ей больше не интересна. Одновременно с тем, как она потеряла контроль надо мной, она потеряла контроль и над собственной жизнью».

«Какие родители всё-таки чудесные люди, да?» – заметил Брайерс.

«По-своему, да».

«А что отец?» – снова спросил он.

Вопрос кольнул её в самое сердце, но Макензи вновь поразила себя тем, что ответила. «Он умер», – прочеканила она. В глубине души ей хотелось рассказать Брайерсу о смерти отца и о том, как она обнаружила его тело.

Время, проведённое врозь, пошло на пользу их взаимоотношениям, но Макензи была пока ещё не готова делиться такой личной информацией с напарником. Тем не менее, несмотря на её сдержанный ответ, Брайерс не замкнулся, а с готовностью продолжил разговор. Макензи гадала, не была ли связана такая перемена с тем, что сейчас работа с ней в паре была полностью одобрена его прямым начальником.

«Сочувствую, – сказал он таким тоном, чтобы дать ей понять, что принимает её нежелание говорить на эту тему. – Мои родители… не понимали, почему я выбрал такую работу. Они были набожными христианами. Когда в семнадцать лет я сказал им, что не верю в Бога, они, можно сказать, от меня отказались. С тех пор я не виделся с ними вплоть до самой их смерти. Отец умер через шесть лет после матери. После того, как её не стало, мы с ним вроде как помирились и общались, пока он не умер от рака лёгких в 2013 году».

«По крайне мере, у тебя был шанс наладить отношения», – заметила Макензи.

«Верно», – ответил Брайерс.

«Ты был женат? У тебя есть дети?»

«Был женат семь лет. В браке родились две дочери. Одна из них сейчас учится в колледже в Техасе. Вторая живёт в Калифорнии. Она перестала со мной общаться десять лет назад, когда бросила школу, забеременела и обручилась с каким-то двадцатишестилетним парнем».

Макензи кивнула, считая, что разговор перешёл в категорию неловких. Было странно слышать откровения Брайерса, но Макензи ценила его открытость. Кое-что из того, что он ей рассказал, вписывалось в общую картину. Брайерс был по природе отшельником, и это могло быть следствием натянутых отношений с родителями.

Большим открытием для Макензи была информация о дочерях, с которыми он почти не общался. Это объясняло, почему он был так искренен в общении с ней, и почему ему нравилось с ней работать.

Следующие два часа они разговаривали немного, в основном о деле и об учёбе Макензи в Академии. Было приятно поговорить об этом, и Макензи начала чувствовать себя виноватой за то, что не рассказала больше, когда Брайерс спросил об отце.

Через час и пятнадцать минут появились знаки, говорящие о том, что они въезжают в Страсберг. Можно было почувствовать, как изменилась атмосфера в машине: они отложили личные разговоры в сторону и сконцентрировались на работе.

Через шесть минут Брайерс въехал в город. Макензи напряглась. Это было приятное напряжение, что-то подобное она испытала тогда, когда вошла на парковку в ночь перед выпускным, держа в руках пейнтбольный пистолет.

Она была на месте. Она не просто приехала в Страсберг, а открыла новую главу своей жизни, о которой мечтала с той самой минуты, как начала работать в Небраске, выполняя грязную работу конторского служащего, ещё до того, как у неё появился шанс проявить себя.

«Боже мой, – подумала она, – неужели, с тех пор прошло всего пять с половиной лет?»

Так оно и было. Сейчас, когда пришло время воплощать мечты в реальность, пять лет, разделяющие канцелярскую работу в Небраске и этот момент, когда она сидела на пассажирском сиденье в машине Брайерса, казались стеной, разделяющей две части её жизни. Макензи казалось, что эти две жизни были невероятно далеки друг от друга. Прошлое всегда сдерживало её, но сейчас, когда она вырвалась из его объятий, Макензи была рада оставить прошлое гнить в прошлом.

Появилась вывеска национального парка «Литтл Хилл». Брайерс снизил скорость, а сердце Макензи забилось быстрее. Она прибыла на место. Её первое дело в карьере. Она знала, что все будут следить за тем, как она справляется с работой.

Время пришло.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Когда Макензи вышла из машины на парковке для посетителей у парка «Литтл Хилл», она внутренне съёжилась, почувствовав в воздухе свойственную месту убийства ауру напряжения. Она не понимала, как могла её ощущать, но всё же ощущала. Наверное, это было шестое чувство, о наличии которого Макензи иногда жалела. Казалось, что никто из её коллег ничем подобным не обладает.

Она решила, что в этом им крупно повезло. С одной стороны, такой дар был благословением, но и проклятием, с другой.

Они пересекли парковку, направляясь к центру помощи туристам. Осень ещё не пришла в Вирджинию, но об её быстром приближении говорили проблески красных, жёлтых и оранжевых листьев среди общей зелени. Будка охраны находилась за центром. В ней сидела женщина, которая со скучающим видом поздоровалась с ними, махнув рукой.

В лучшем случае центр можно было описать, как очень унылое заведение. На редких полках лежали футболки и бутылки для воды. На небольшой полке справа лежали карты местности и несколько брошюр с советами по удачной рыбалке. В центре за стойкой стояла пожилая женщина. Судя по всему, она уже несколько лет, как вышла на пенсию. Она мило улыбалась.

«Вы из ФБР, верно?» – спросила старушка.

«Верно», – ответила Макензи.

Женщина быстро кивнула и подняла трубку стационарного телефона, стоящего позади стойки. Она набрала номер, читая с листка бумаги, лежащего рядом с трубкой. Женщина ждала, пока ей ответят. Макензи повернулась к ней спиной. Брайерс последовал её примеру.

«Ты говорил, что лично не разговаривал ни с кем из полиции Страсберга, так?» – спросила она.

Брайерс кивнул.

«Мы здесь, чтобы помочь местным властям или отобрать у них дело?»

«Посмотрим по обстоятельствам».

Макензи кивнула, и они развернулись лицом к стойке. Старушка только что положила трубку и снова подняла на них глаза.

«Шериф Клементс будет здесь через десять минут. Он встретит вас у будки охраны на улице».

Они вышли из здания и направились назад к будке. Макензи была очарована обилием красок в листве. Она шла медленно, наслаждаясь видом.

«Эй, Уайт, – начал Брайерс, – ты в порядке?»

«Да. Почему ты спрашиваешь?»

«Ты вся дрожишь. Лицо немного бледное. Как опытный агент ФБР могу сказать, что ты нервничаешь, очень сильно нервничаешь».

Макензи сжала пальцы в кулаки, осознав, что они, действительно, немного дрожат. Конечно, она нервничала, но надеялась, что никто это не замечает. Очевидно, притворялась она не очень искусно.

«Послушай. Ты участвуешь в большом расследовании. Вполне нормально, что ты нервничаешь. Просто научись с этим справляться. Не пытайся бороться с волнением или его скрывать. Как бы нелогично всё это ни звучало, доверься моему опыту».

Макензи смущённо кивнула.

Они шли дальше, больше не говоря ни слова. Яркая листва окружала со всех сторон. Макензи смотрела вперёд на будку охранника, не сводя глаз со шлагбаума, отходящего от будки и перекрывающего проезд. Это могло показаться глупым, но она думала, что будущее ждёт её по ту сторону шлагбаума, наполняя Макензи тревогой и волнением.

Через несколько секунд послышался тихий шум мотора. Почти сразу после него показался гольф-карт, выворачивающий из-за угла. Карт ехал на максимальной для себя скорости, а мужчина, управляющий им, сгорбился за рулём, словно мог тем самым заставить его двигаться быстрее.

Чем ближе подъезжал гольф-карт, тем лучше Макензи могла рассмотреть водителя, который, по её предположению, и был шерифом Клементсом. На вид ему было за сорок. У него был суровый тусклый взгляд человека, которого немало потрепала жизнь. Чёрные волосы начали седеть на висках, а вечерний свет оставлял на лице мрачную тень, которая, вполне возможно, никогда с него не сходила.

Клементс припарковал карт, даже не взглянув на охранника в будке, обошёл шлагбаум и направился к Макензи и Брайерсу.

«Агенты Уайт и Брайерс», – представилась Макензи, протягивая руку.

Клементс вяло её пожал. Он поздоровался с Брайерсом, а потом посмотрел на асфальтированную дорожку, по которой только что приехал.

«Если говорить начистоту, – сказал шериф, – конечно, я ценю, что Бюро заинтересовалось нашим делом, но я не уверен, что нам нужна ваша помощь».

«Раз мы уже здесь, то давайте мы сами посмотрим, можем ли мы как-нибудь вам помочь», – ответил Брайерс, стараясь звучать как можно дружелюбнее.

«Тогда забирайтесь в карт и давайте посмотрим», – сказал Клементс. Пока они забирались в машину, Макензи пыталась понять, что за человек был этот шериф. Её волновала реакция Клементса: либо он сильно нервничал из-за случившего, либо по природе был ослом.

Она села на переднее сиденье рядом с водителем, а Брайерс разместился сзади. Шериф не проронил ни слова. Более того, он всем своим видом давал понять, как неприятно ему работать для них извозчиком.

Примерно через минуту Клементс доехал до развилки и повернул карт направо. Асфальтированная дорога уступила место узкой тропинке, на которой едва хватало места для небольшой машины.

«Какие инструкции вы дали охраннику в будке у въезда?» – спросила Макензи.

«Никого не впускать, – ответил Клементс. – Без моего разрешения не пропускать ни егерей, ни копов. Здесь и так полно людей, что только усложняет нам работу».

Макензи проигнорировала явный выпад в их сторону. Она не собиралась спорить с Клементсом до тех пор, пока они с Брайерсом не осмотрят место преступления.

Примерно пять минут спустя шериф ударил по тормозам и выпрыгнул из машины, не успела она как следует затормозить. «Пошлите за мной, – произнёс он так, словно общался с детьми. – Сюда».

Макензи и Брайерс вышли из гольф-карта. Их окружал высокий лес. Здесь было красиво, но пугающе тихо. Эту тишину Макензи восприняла, как знак, не предвещающий ничего хорошего, а лишь враждебность и плохие новости.

Быстро шагая впереди, Клементс повёл их вглубь леса. Нельзя сказать, что они шли по какой-то тропинке, скорее, просто пробирались сквозь чащу. То и дело на глаза Макензи попадались следы старых троп, петляющие среди кустов и огибающие деревья. Больше на земле ничего видно не было.

Не отдавая себе отчёта в том, что делает, Макензи пошла впереди Брайерса, стараясь не отставать от Клементса. Пару раз ей пришлось уворачиваться от низко висящей ветки или смахивать паутину с лица.

Через две-три минуты ходьбы до неё начали доноситься человеческие голоса. Шорох шагов становился всё громче, и она начала понимать, о чём говорил Клементс. Не видя место преступления своими глазами, она уже могла сказать, что там было намного больше людей, чем хотелось бы.