Чтобы поддержать мир в семье, я переехал в студию поменьше на этаже повыше. Из окон открывался ошеломляющий вид на Гудзон, а с северной стороны — на Центральный парк. Две стены были полностью остеклены от пола до потолка, высота которого равнялась пяти метрам. Жить там было одно удовольствие — все равно что на верхушке дерева. (В прошлой жизни я, наверное, был птицей и в этом гнезде чувствовал себя как дома.)