Только в последнюю минуту он, кажется, достиг просветления, перед самой смертью, – но он не сказал при этом ничего, лишь написал небольшой стих. Поэтому я назвал его «Великий Учитель» – и он был, безусловно, великим учителем. Он повлиял на миллионы людей; он был великим лидером в том смысле, что каждый, кто вступил с ним в контакт, тут же становился интеллектуально убежденным. Но в нем не было присутствия; и в нем не было внутреннего безмолвия. По-видимому, только в последний момент он достиг цели, завершил путешествие.

Шел тысяча сто шестьдесят третий год. На девятый день восьмого месяца, после появления признаков болезни, Да Хуэй сказал собранию монахов, монахинь и мирян: «Завтра я ухожу».

Это первое указание на то, что ему известно, когда он умрет. Второе – Перед рассветом прислужник Да Хуэя спросил его о стихе.

Это древняя китайская традиция: когда великий мастер умирает, люди просят его написать стих – как последний дар миру, последнее слово.

Серьезным голосом Да Хуэй произнес: «Без стиха я не мог умереть». Он взял кисть и написал:

 
Таково рождение
Такова смерть
Стих или без стиха
К чему суета?
 

Это и есть в сжатом виде вся философия «таковости» Гаутамы Будды. Таково рождение… Нет смысла думать, почему это так: это есть.

 
Таково рождение
Такова смерть…
 

Нет причины тому, что вы умираете. Потрясающее приятие – это часть философии «таковости». Все, что происходит, человек понимания попросту принимает: таков порядок вещей, такова природа. Ни жалобы, ни недовольства.

 
Таково рождение
Такова смерть
Стих или без стиха
К чему суета?
 

После этого он выронил кисть и ушел.

Быть может, в тот момент, когда он писал этот стих, он завершил свое путешествие.

Речи, которые приводятся в этой книге дальше, он произносил, когда не был просветленным; но он очень ясно излагал материал обычным людям. Он жил среди мирян, он говорил с обыкновенными людьми, и говорил так, что они его понимали. Вся его деятельность была основана на том, что великие мастера недоступны людям; они доступны только самым близким ученикам или, возможно, только приверженцам – кто же позаботится о миллионах? Поэтому он и ходил среди людей, и люди были рады ему; потому и император почитал его как великого мастера, как солнце осознания.

Мастера не путешествуют, они не ходят к людям; они знают, что пропасть между ними и обычными людьми слишком велика, почти непреодолима. Пока кто-то не приблизится к мастеру с его согласия, у мастера нет способа преодолеть границы своего существа.

Но Да Хуэй не был мастером; он был очень красноречивым учителем. Он не выражал дзэн; он говорил о дзэн. Все, что он собрал… А собрал, надо сказать, очень толково, очень логично.

Только иногда я буду говорить вам, что он совершил ошибку, – которая естественна, потому что в себе он не имел того, с чем можно сопоставлять. У него нет другого критерия, кроме собственного разума, логики, рассудка. Но просветление – за пределами ума, за пределами рациональности, за пределами интеллекта. Такого окончательного критерия нет внутри него. Но он и вправду был чрезвычайно умен – хотя и слеп; он не видел света. Он описывает свет так, будто у него есть глаза.

Он только слышал людей, у которых есть глаза. Но он собирал каждую крупицу информации. Так что не забывайте: он учитель, но не мастер. И в этом я вижу абсолютное различие.

Учитель – это тот, кто передает знание, которое он собирал, заимствовал у других. Он может быть очень красноречивым. Если перед вами – и мастер, и учитель, то, пожалуй, вы скорее выберете учителя, потому что он более привлекателен для вашего интеллекта и ума.

Мастер выглядит немного безумным. Он прыгает от одного пункта к другому, не создавая систематической философии. Но мастер обладает реальным сокровищем, учитель же только слышал о нем, и как он ни талантлив, все равно остается бедняком.

Сутры:

Будда говорил: если желаешь знать мир буддовости – мир окончательного осознания, – ты должен сделать свой ум таким же чистым, как пустое пространство…

Это еще один способ сказать, что тебе следует двигаться за пределы ума, в состояние не-ума – потому что не существует такой вещи, как пустой ум. Вот почему я говорю, что у него будут изъяны. Пустой ум? Пустое пространство? Человек просветления сказал бы просто: «Тебе следует двигаться за пределы ума к не-уму».

Есть очень известная книга рабби Джошуа Либмана. Миллионы экземпляров ее изданы на разных языках. Красивая работа; называется эта книга «Спокойствие ума». Естественно, каждый желает спокойствия ума.

Я отправил ему письмо в 1950 г., где писал: «Само название вашей книги показывает, что вы ничего не знаете о медитации. Спокойствие ума – это противоречие в терминах: когда есть ум, спокойствия быть не может; а если есть спокойствие, то ума не может быть. Они не могут быть вместе».

Фактически ум – это твоя тревога, твоя боль, твои напряжения, мысли, эмоции, чувства, настроения, удачи и неудачи – все есть ум. Спокойствие возможно, только если ты выходишь за пределы ума.

Поэтому я сказал ему: «Если вы и вправду искренни, в следующем издании вам надо изменить название. Спокойствие равнозначно не-уму».

Я показал ему это многими способами. Но таково положение наших интеллектуалов – он так никогда и не ответил, поскольку отвечать было нечего. Он, конечно, увидел, что то, что я говорю, – факт.

Но я могу простить Джошуа Либмана, потому что он ничего не знает о восточной медитации.

Он американский еврей, и медитация для них – что-то странное. Спокойствие ума?.. Возможно, мое письмо было единственным возражением против названия книги. Я сказал: «Когда название неправильное, я не могу читать книгу, потому что знаю прекрасно: если человек пишет книгу и у нее даже название неправильное, значит, его книга никудышняя. Если вы когда-либо измените название… но не только название – вам придется исправлять всю книгу в соответствии с новым названием».

…и оставив ложное мышление и всяческое схватывание далеко позади…

Сейчас он говорит именно то, что я подразумеваю под не-умом; но тогда не-ум был еще немыслим для него. Он есть ум, и все то, что он понял, он понял через ум. И люди, которые слушают его, способны навести мост между его пониманием и своим пониманием потому, что все это умы. Ум может разговаривать с другим умом очень легко.

Так вот, он собрал эти слова – пустое пространство и оставив ложное мышление и всякое схватывание далеко позади. Но мне хочется, чтобы вы знали: даже самые разумные люди могут попадать в ловушки. Он говорит: оставив ложное мышление – а как же насчет правильного мышления? Человек просветленный просто скажет: «оставьте всякое мышление». Мышление как таковое – вот проблема, ложное оно или нет. Ум может представить это так, что неправильное должно быть оставлено, а то, что хорошо, может быть сохранено. Но ты не можешь отделить неправильное от правильного. Они – две стороны одной и той же монеты, у тебя не может быть монеты только с одной стороной – у нее будет и другая сторона.

Если ты защищаешь правильное мышление – все, что, как ты думаешь, правильно, – за ним будет оставаться неправильное мышление. Попробуй, например, «любовь». Конечно, любовь не бывает неправильным мышлением; это одна из наиболее прекрасных эмоций, и мысль о любви – одна из великих мыслей. Но за любовью неизбежно скрывается ненависть, любовь может превратиться в ненависть когда угодно. Правильное мышление может стать неправильным мышлением когда угодно.

Если бы это был его собственный опыт, он бы не говорил: оставив ложное мышление и всякое схватывание далеко позади, он бы сказал: оставив всякое мышление и всякое схватывание далеко позади, дать своему уму беспрепятственно двигаться куда угодно.

Но это качества не-ума.

Мир буддовости – это не какой-то внешний мир, где есть официальный «Будда»: это мир мудрости пробудившегося мудреца.

Он подобрал верные слова.

Если ты решил… На санскрите и на хинди слово, которое переведено как «решил», гораздо глубже и значительнее. Это слово «нишчайя». «Решил» несет оттенок упорства, непреклонности. У него есть качество чего-то такого, что относится к эго, вроде «Я решил сделать это». Слово «нишчайя» не имеет этих оттенков.

«Нишчайя» – очень красивое слово. Оно подразумевает, что когда ты приходишь к мастеру, то просто его присутствие, его аромат, его глаза, его жесты, его слова, его молчание вызывают у тебя огромное внутреннее доверие. Это не твое решение; это глубокое воздействие просветленного человека на твое сердце.

Вместо «решил» мне хочется сказать, что ты доверился, ты в нишчайе, когда никакого сомнения не возникает. Все сомнения исчезли; ты чувствуешь себя совершенно раскованно.

Эта нишчайя, или уверенность, что ты желаешь познать этот мир, – непременно вызывает у тебя тоску, стремление – но не желание. Эти слова могут означать одно и то же в словарях, но на самом деле они очень далеки. Если ты достиг нишчайи, тогда – «Вот человек, которому я принадлежу, вот человек, которого я разыскивал целые жизни. Эти глаза я видел в безмолвиях моего сердца, это лицо я искал повсюду в стольких жизнях»… Нишчайя – это внезапно, это доверие, которое не знает сомнения. Это не вера: вера – всегда в доктрину. Доверие – всегда к личности.

Ты веришь не в то, что мастер говорит; важно, что мастер есть, и именно это вызывает нишчайю, доверие в тебе. Такое доверие начнет вырастать в глубокое стремление – тебе тоже захочется вступить в тот же мир осознания, в тот же мир блаженства, в тот же рай, где обитает твой мастер.

…тебе не нужны украшения, культивирование или реализация, чтобы достичь его… твое стремление будет просто становиться все глубже, глубже и глубже. Ты будешь ожидать с огромной любовью. Ты не станешь требовать у сущего: «Дай мне это состояние», – потому что любое требование от сущего уродливо. Ты будешь просто ждать, ты не станешь даже молиться. Ты просто почувствуешь жажду, а сущее достаточно сострадательно. Ты не властен над ним, но если ты просто испытываешь жажду, то обнаружишь, что сущее удовлетворяет ее. Оно, во всяком случае, слышит отлично!

…тебе не нужны украшения, культивирование или реализация, чтобы достичь его. Ты должен соскрести пятна скорби от чужих ощущений, застрявших в твоем уме неизвестно с каких времен, и пусть твой ум станет таким же широким и открытым, как пустое пространство…

Какое противоречие! Если ты говоришь, что твой ум так же открыт, как пустое пространство, это больше не ум. Это как если бы ты говорил: «Когда твой огонь так же холоден, как лед», – тогда зачем называть его огнем? Называй его льдом, и будет правильно! Но для интеллектуала это сложно, он ведь только собирает мнения. И никто не задаст вопрос – потому что никто не знает, что он тоже совершает ошибку.

…пусть твой ум станет таким же широким и открытым, как пустое пространство… Сколько же там пространства? Ты знаешь? Целая Вселенная – вот пустое пространство. Ум не обладает способностью быть настолько широким.

…освободится от цепких когтей различающего интеллекта, и пусть твои ложные, нереальные, тщетные мысли тоже станут подобными пустому пространству.

Но он продолжает проводить различие: ты должен сохранять свои хорошие мысли.

В состоянии абсолютного безмолвия и спокойствия не бывает ни хороших мыслей, ни плохих мыслей. Мысли как таковые – это беспокойство, не важно, хорошие они или плохие. Грешник может держать плохие мысли в своем уме, а святой может держать хорошие мысли в своем уме, но оба – в уме. Нет существенной разницы между ними.

Истинный мудрец, будда, не имеет ума вообще.

Он живет без ума, он действует без ума.

Это исходит из самого его сокровенного существа; потому он и обладает качеством, свежестью, величием. Мысли всегда – пыльные и старые. Мудрец всегда действует заново, не от каких-нибудь старых мыслей. Он отвечает на ситуацию момента. Думать для него нет необходимости. Сравните, как ведет себя слепой человек: если он захочет выйти из этой аудитории, ему придется спросить: «Где путь?» А потом своей тростью он отыщет дорогу и выйдет. Но ты даже не задумываешься об этом, если хочешь выйти; ты просто видишь путь наружу и идешь. Не бывает размышления, связанного с этим, нет, конечно, и трости.

Я слыхал о слепом человеке, которому сделали операцию на глазах. Он приехал со своей тростью, а через несколько дней врач снял повязки с его глаз и сказал ему: «Теперь постепенно открывай глаза. Твои глаза совершенно здоровы; отныне ты сможешь видеть».

Тот был ошеломлен: сколь многое он упустил – все краски, солнце, луну, звезды, человеческие лица – всего этого он был лишен. Он поблагодарил врача, но по старой привычке взял свою трость. Доктор сказал: «Для чего ты берешь эту трость? Оставь ее».

А тот сказал: «Как же мне найти дорогу без нее?»

Доктор сказал: «Ты идиот. У тебя же есть теперь глаза, и нет нужды разыскивать дорогу, дорога будет видна и так. Положи свою трость на ту кучу».

Там было множество тростей для ходьбы. Все люди, которых он вылечил, приходили со своими тростями, а он коллекционировал их как сувениры, демонстрируя, скольких людей он излечил. И он сказал: «Это не только ты! Каждый слепой человек, когда я вылечиваю ему глаза, сейчас же хватает свою трость, чтобы двигаться к выходу».

Бессознательная привычка… слишком долго у него была эта трость; он не может поверить, что жизнь возможна без нее.

Та же ситуация у всех, кто прожил с умом миллионы жизней. То был их проводник во всем, что бы они ни пожелали делать. Для ума немыслимо, чтобы можно было прожить хоть одно мгновение без него. И все же это только трость для слепого человека.

Есть гораздо большее сознание за пределами ума – настолько широкое, настолько просторное, настолько безмолвное, что тебе не требуется думать. Оно просто отвечает. В уме ты должен обдумывать, что делать и чего не делать. Это всегда вопрос выбора, «или-или».

Как только ты за пределами ума, нет вопроса «или-или». Ты просто знаешь, что должно быть сделано, и делаешь это, и никогда не бывает сожаления. Ты никогда не оглядываешься назад, ты никогда не чувствуешь, что сделал что-то неправильно, – ты не можешь действовать неправильно.

Вот почему я не назвал Да Хуэя великим мастером. Я называю его просто великим учителем; возможно, в последний момент он стал просветленным, но – в последний момент. Его поучения были даны до этого события.

Тогда этому удивительному уму не понадобятся усилия – ему не будет преград, куда бы он ни обратился.

Он продолжает использовать слово «ум» для «не-ума». Из-за того что он собирал без внутреннего критерия, вы столкнетесь со множеством противоречий. Во второй сутре, которая называется Бездумие, – что же здесь случилось с «умом», о котором он говорил в первой сутре?

Досточтимый древний говорил: «Чтобы найти быка, ищи его следы. Чтобы изучить путь, ищи бездумие. Там, где следы, должен быть и бык».

Бык – давний символ для заблудших душ в традиции дзэн, символ потерянной собственной сущности, о которой вы совсем забыли. Бездумие покажет вам путь, покажет вам душу; оно станет стрелой, и вам нужно только следовать за ним без всякого напряжения, без всякого усилия.

Путь бездумия легко разыскать. Так называемое бездумие не означает инертности и неведения, свойственных земле, дереву, черепице или камню; оно означает, что ум отрегулирован… Снова он употребляет слово «ум». Таковы трудности с учителем.

…оно означает, что ум отрегулирован и невозмутим во время контакта с ситуациями и встречными обстоятельствами; что он неизменно чист, ни за что не цепляется, движется без помех и препятствий; что он незапятнан… То есть ум все еще здесь. Тогда зачем он назвал сутру «Бездумие»? Ум опять вернулся. Он отрегулирован, но то, что отрегулировано, может быть разрегулировано в любой момент. Он невозмутим, но то, что невозмутимо, может и возмутиться.

…ни за что не цепляется… – но он есть. А цепляться – его давняя привычка; он может начать цепляться завтра, если не сегодня. Он может отцепиться.

…но неизменно чист… движется без помех и препятствий; что он незапятнан… Если он есть, то у него есть все возможности быть запятнанным. «Бездумие» – это правильное слово для объяснения чистого пространства, без каких-либо уверток.

…но не замкнут в своей незапятнанности. Ты смотришь на тело и ум как на грезы и иллюзии… Посмотрите, его ум беспрерывно колеблется; все эти утверждения он, очевидно, насобирал у различных людей. Некоторые могли быть просветленными, некоторые могли быть лишь учителями, некоторые могли быть просто учеными людьми. Он сделал хорошую коллекцию – но я вижу, что в ней есть несовместимости.

…Ты смотришь на тело и ум как на грезы и иллюзии…

Если ум и тело – иллюзии, зачем же тогда делать их широкими, делать их просторными, делать их нецепляющимися? Если они подобны грезам или иллюзиям, пробудись – и им конец. Такое бодрствование и есть бездумие.

…но не обрекаешь себя на вечную пустоту грез и иллюзий. Только когда подобное состояние достигнуто, можно говорить о подлинном бездумии.

Он все запутал! Может, он и был полезен тем, что вел людей к мастерам, но сам он еще не понимает того, о чем говорит.

Нет, это не бездумие пустой болтовни: если ты не обрел подлинного бездумия и просто исходишь словоговорением – именно это он делает, – чем это отличается от извращенного чань «безмолвного озарения»? Эти люди совершили массу ошибок из-за своей привязанности к определенной школе. Вон и он привязан к определенной школе – Махаяна тоже имеет различные секты. Сначала буддизм разделился на две секты, Махаяну и Хинаяну; потом и они начали делиться на различные секты. Всего у них теперь тридцать шесть сект. Непросветленный человек постоянно защищается, критикует другие секты.

В Китае была секта, которая называлась «Секта Безмолвного Озарения». Я не вижу в этом смысла – всякое озарение происходит в безмолвии.

Безмолвие и есть озарение.

Но люди сражаются из-за слов: поскольку они назвали это не просветлением, а озарением, произошел разрыв. Но ведь так легко понять, что оба слова означают одно и то же. «Озарение» или «просветление» – оба просто декларируют, что тьма исчезла. Какое из названий ты предпочтешь – несущественно.

«Стремись к корню, не беспокойся о ветвях» – он явно получил это от просветленного мастера. «Стремись к корню, не беспокойся о ветвях» – ведь если ты подрежешь корень, все дерево усохнет. Просто обрезать ветви… это ничего не даст: наоборот, листва может стать гуще.

Очищение, пустота такого ума и есть корень.