Мысленно прокручиваю разные сценарии: что, если бы мы поцеловались и она бы меня остановила; что, если бы не остановила… о последнем лучше не думать. Картинки становятся совсем неприличными.
Сглатываю. Вспоминаю, как Тиффи коснулась моего запястья. Смотрю в потолок. С запозданием понимаю, что не задернул шторы, и от фонаря в комнату протянулись полосы света.
Не шевелится. Смотрим глаза в глаза. Напряженное ожидание, сулящее бесконечные возможности. На периферии сознания на секунду вспыхивает страх – что, если я снова запаникую? – но мне до смерти хочется его поцелуя, и страх гаснет, благополучно позабытый. Чувствую на губах дыхание Леона, вижу в полутьме его ресницы.
Хихикаю, не могу остановиться. Леон тоже под градусом; расслабились плечи, кривоватая улыбка почти не сходит с губ. А еще бросил приглаживать волосы, и время от времени очередной завиток вырывается на свободу и, пружиня, оттопыривается в сторону.
Тиффи наклоняет голову. Смотрит в упор, да так внимательно, что хочется то ли отвести взгляд, то ли потянуться через стол и поцеловать ее над чайником со свечой.
Задумывается. Официант приносит финиковый пудинг, огромный и утопающий в карамельном соусе. Тиффи радостно мычит, а я… Нет, смешно просто. Нельзя возбуждаться, когда женщина мычит от удовольствия при виде десерта. Надо срочно взять себя в руки. Отхлебываю виски.