Сходили вчера на постановку этой пьесы в театре "Эрмитаж" (там она идет под названием "Кураж" в постановке Михаила Левитина). Первые десять минут на сцене происходит что-то невообразимое, но потом завязывается сюжет и начинаешь понимать, что к чему. Левитин бережно следует законом эпического театра Брехта - зритель "Куража" не просто послушно глотает разжеванное, а вынужден думать, осмысливать, строить теории. Давно мы ничего так бурно в антракте и по дороге домой не обсуждали.
Сюжет пьесы строится на событиях Тридцатилетней войны (1618-1648), так называемой "войны за веру" между католиками и протестантами. Маркитантка Анна Фирлинг по прозвищу Мамаша Кураж со своими двумя сыновьями и немой дочерью волочит свой фургон в полковом обозе. Как говорится, "кому война, а кому мать родна" - Мамаша Кураж быстро адаптируется в военных условиях и привыкает к ним, называет войну кормилицей, но при этом понимает, что в такие времена очень важно думать в первую очередь о себе и своих детях, а все эти высокие материи - дело высших чинов, которые кровь не проливают, за их интересы, деньги и земли гибнут простые солдаты, и своим сыновьям Мамаша Кураж такой судьбы не хочет. Увы, ее не спрашивают - парней одного за другим вербуют в армию. Старший, Эйлиф, отличается тем, что от голода силой отбирает у крестьян скотину (и расстается с жизнью, когда пытается заниматься тем же в мирное время), младшему, как честному юноше, доверяют полковую кассу. Мамаша Кураж же, хоть и любит своих детей, прежде всего заботится о завтрашнем дне, поэтому, когда среднему сыну выносят смертный приговор, она отчаянно торгуется, чтобы сохранить хоть какие-то деньги про запас, и в итоге вынуждена смотреть, как его тело выбрасывают на свалку.
Мужчины ее жизни тоже специфические: все трое детей от разных отцов, а помимо них мимолетных спутников жизни набралось еще немало. Полковой священник, потом повар, ловелас по кличке Питер-с-трубкой, который предлагал Кураж рвануть в Утрехт, где ему по наследству перепал трактир, но бросить дочь, так как троих трактир не прокормит. Кураж не теряет надежды выдать дочь замуж, но повар открывает ей глаза, мол, посмотри на нее, убогую, говорить не умеет, на лице шрам, оставленный изнасиловавшим ее мародером, вся странная, кому она нужна. Но Кураж плачет и говорит, что дочь ненавидит войну и страдает от сострадания, недавно она нашла в ее вещах трупик ежа, которого они переехали фургоном... Очень сильный момент.
Вообще спектакль как антивоенное произведение стоит смотреть всем без исключения, война не щадит никого. Зонги из оригинальной пьесы постановщик заменил на аранжированные стихи Брехта военного времени в исполнении оркестра и детского хора. Брехт писал пьесу в 1938-1939 годах и не успел закончить до начала Второй мировой, но стихи в спектакле как раз про разоренную войной Польшу:
Детский крестовый походВ Польше, в тридцать девятом,Большая битва была,
И множество градов и весей
Она спалила дотла.
Сестра потеряла брата,
Супруга — мужа-бойца,
Ребенок бродил в руинах
Без матери, без отца.
Из Польши не доходили
Газеты и письма до нас.
Но по восточным странам
Престранный ходит рассказ.
В одном восточном местечке
Рассказывали в тот год
О том, как начался в Польше
Детский крестовый поход.
Там шли голодные дети,
Стайками шли весь день,
Других детей подбирая
Из выжженных деревень.
От этих лютых побоищ
И от напасти ночной,
Они хотели укрыться
В стране, где мир и покой.
Там был вожак малолетний,
Он в них поддерживал дух
И, сам не зная дороги,
О том не сетовал вслух.
Тащила с собой трехлетку
Девчонка лет десяти,
Но и она не знала,
Где будет конец пути.
Там в бархатной детской блузе
Еврейский мальчонка шел,
Привыкший к сдобному хлебу,
Себя он достойно вел.
Был там также и пес,
Пойманный на жаркое,
Но пес стал просто лишний едок,
Кто б мог совершить такое!
Была там также школа,
И мальчишка лет восьми
Учился писать на взорванном танке
И уже писал до «ми…».
Была здесь любовь. Пятнадцать
Ему и двенадцать ей.
Она его чесала
Гребеночкой своей.
Любовь недолго длилась.
Стал холод слишком лют.
Ведь даже и деревья
Под снегом не цветут.
Там мальчика хоронили
В могиле средь мерзлой земли.
Его несли два немца,
И два поляка несли.
Хоронили мальчика в блузе
Протестант, католик, нацист,
И речь о будущем произнес
Маленький коммунист.
И были надежда и вера,
Но ничего поесть,
И пусть не осудят, что крали они
У тех, у кого есть.
И пусть за то, что не звал их к столу,
Никто не бранит бедняка.
Ведь для пятидесяти нужна
Не жертва, а мука.
Шли они больше к югу,
Где в полдень над головой
Солнышко стоит
Как добрый часовой.
Нашли в бору солдата,
Раненного в грудь,
Выхаживали, надеясь,
Что он им укажет путь.
Сказал он: ступайте в Билгорей!
Он, видно, был сильно болен.
И умер через восемь дней,
И тоже был похоронен.
Там были дорожные знаки,
Но их замели снега,
И они показывали туда,
Где не было ни следа.
И это никто не сделал со зла,
Так было нужно войне.
И они пытались искать Билгорей,
Но не знали — в какой стороне.
И они столпились вокруг вожака
Среди ледяной округи.
И он ручонкой махнул и сказал:
«Он должен быть там, на юге!»
Однажды они увидали костры,
Но к ним не подошли.
Однажды три танка мимо прошли,
Кого-то они везли.
Однажды город вдали возник,
И тогда они сделали крюк,
Потому что людей и людское жилье
Обходили за десять округ.
Пятьдесят пять их было в тот день
В юго-восточной Польше,
Когда большая пурга мела.
И их не видели больше.
Едва глаза закрою —
Вижу снежный покров,
Вижу их, бредущих
Меж выжженных хуторов.
Над ними в облачном небе
Я вижу новые стаи!
Бредут они против ветра,
Пути и дороги не зная,
В поисках мирного края,
Где нет ни огня, ни грома,
Несхожего с их страною, —
И вереница огромна.
И кажется мне сквозь сумрак,
Что это из страшной сказки:
И множество лиц я вижу:
Желтых, французских, испанских.
В том январе в Польше
Поймали пса, говорят,
У него на тощей шее
Висел картонный квадрат.
На нем написано: «Дальше мы
Не знаем пути. Беда!
Нас здесь пятьдесят пять,
Вас пес приведет сюда.
А если не можете к нам прийти,
Гоните его прочь,
Но не стреляйте: ведь он один
Может нам помочь».
Надпись сделана детской рукой.
Кто-то прочел, пожалел.
С тех пор полтора года прошло.
И пес давно околел.свернуть
Игра актеров, как всегда, великолепна. Дарья Белоусова в роли Мамаши Кураж страстная и убедительная, вообще ей идут роли таких бандерш, что Зоя Денисовна в "Зойкиной квартире", что Мамаша Кураж. Ольга Левитина бесподобна в своем амплуа кокетки. Александр Ливанов тоже прекрасен в роли священника-резонёра, который годами колесил с Мамашей Кураж в ее фургоне и ел ее хлеб, чтобы потом обвиняюще заявить, что она гиена и кормится войной. Декораций минимум, только свалка, все движения фургона и т.д. изображаются только игрой актеров, что кого-то может оттолкнуть.