Цитаты из книг автора «Берта Ландау»

Полина сейчас, по прошествии стольких лет, понимала, в чем заключалась их ошибка. Нельзя было скандалить. Надо было принять. Поздравить. Познакомиться с Митей, если бы он позволил это. А нет – просто смириться и отпустить. Причем как бы с виду даже радуясь за дочь, что нашла любовь. Тогда она бы легко общалась с матерью. А так – как отрезало. И даже спустя годы мать – сама по себе, она – сама по себе.

Но однажды поток оскорблений зашкалил. Перешел последний рубеж. Он подхватил сумку с вещами, которую при каждом выбросе своей термоядерной энергии напихивала чем попало его жена, и уехал.

Вообще-то мать помнила про опасный возраст и готовилась к каким-то непредвиденным всплескам. Но она назначила время тревоги за дочь слишком поздно. Вот семнадцать лет исполнится, тогда и пора тревожиться. Это она исходя из своего возраста любви решила. Даже немножко уменьшила время, начиная с которого необходимо было усиливать бдительность. Но многого она не учла. Все-таки судьбы у них разные. И организмы тоже. Уже в тринадцать Вера выглядела совершенно оформившейся восемнадцатилетней девицей. Хотя – дура дурой. Но внешне все при ней: и румянец, и коса, и грудь, и попень.

Вера все унаследовала от отца. Мать ее даже иногда жалела: ну никакой загадки, одна наивность и простота. Хотя – хороша. Высокая, глазищи, как озера, розовощекая, чернобровая. Картинка для рекламы детского питания. К тому же она была по-отцовски покладистой и безропотной. Не было с ней никаких хлопот. Училась легко. Музыке Полина ее учить и не пыталась: незачем жизнь сызмала портить. Пусть растет спокойно, вырастет – видно будет. Главное, чтоб с пути не сбилась. И чтоб помнила: она из приличной семьи.

Поднялись на тот самый этаж, оказались у той самой двери. Внутри была пустота. Очень чисто (только после ремонта) и – ни одного предмета.

Подъехали к дому. Тому самому. Дому последних месяцев ее юности.

Остальное время ее жизни было посвящено делу. Она вошла во вкус и хорошо разобралась в тонкостях купли-продажи московских квартир. Этим и занялась. Никто не давал ей восемнадцать лет. Она выглядела неопределенно: от двадцати до тридцати. Сухая, поджарая, неулыбчивая, целеустремленная, прущая, как танк, если надо. К двадцати одному году ее собственные владения состояли из четырехкомнатной квартиры в центре, где она обставилась в духе Агаты, и двух приличных двушек, которые приносили стабильный доход.

Поля видела, как она ошиблась, считая, что родные ее все те же, а изменилась лишь она одна. Увы – изменились все. Дед одряхлел, отец постарел и почему-то избегал смотреть дочери в глаза, мать тоже стала робкой, говорила заискивающе. А как когда-то метала громы и молнии! Куда-то все улетучилось, будто и не было вовсе.

Полина не знала, что и как будет в ее жизни, но хорошо стала представлять себе теперь, чего она хочет. Она хотела войти в женскую силу. Быть такой, как Агата. Чтоб не самой тянуться к кому-то, а к ней чтоб тянулись. Она хотела такой же огромный дом-квартиру. Чтоб быть полноправной хозяйкой и ни от кого не зависеть: ни от чужого характера, ни от денег, ни от своих и посторонних чувств. Понимание цели – это уже полдела.

Пришла пора. Да. «Пришла пора – она влюбилась…» Пришла пора – любовь разбилась…