Дэн вернулся домой раньше Роджера. Прежде, чем его спасли в третий раз, ему пришлось провести несколько часов в холодной воде, так что к ранениям, полученным при падении с корабля, добавилось еще и сильное переохлаждение, осложнившееся двусторонним воспалением легких и многими другими неприятностями. Он долго лежал в госпитале, а когда вернулся, то заявил Несси, что больше никогда не выйдет в море: три раза ему удалось обмануть смерть, и больше в эти игры он играть не хочет. Надо ли говорить, что Несси не слишком огорчилась, услышав это? Несси преподавала в школе, и жили они с Дэном в доме родителей Несси. Впоследствии Дэниэл занялся ландшафтным дизайном и добился на этом поприще значительных успехов.

Джессика работала зубным врачом и жила в маленьком городе Суиндоне, где снимала небольшую квартиру. Вот в этой уютной квартире и поселился Роджер, демобилизовавшись летом 1945 года.

Роджер решил стать пилотом гражданской авиации. Ему пришлось переучиваться, и это было совсем нелегко. Его инструктор, Томас Кэррингтон, частенько ворчал на бывших военных пилотов:

«Хуже нет переучивать военных летчиков. Ну, сколько можно твердить, что это не «Спитфайер», а пассажирский лайнер, так нет же, эти асы то и дело норовят загнать его в штопор, или мертвую петлю на нем изобразить».

Но все это были временные трудности. Роджер был преисполнен решимости преодолеть все преграды, он любил летать, и в небе чувствовал себя едва ли не лучше, чем на земле. К тому же, теперь у него была семья, самая настоящая, потому что не прошло и полугода после его возвращения, как Джесси сообщила, что он будет отцом. Он был счастлив. Эта проклятая война отняла у них почти шесть лет семейной жизни. Но теперь судьба вновь поворачивалась к ним своей светлой стороной, и он с нескрываемым удовольствием погружался в теплую уютную атмосферу своего семейного очага, возвращаясь из полетов. После получения лицензии, он был принят на должность второго пилота в авиакомпанию ВОАС.

Тем временем подошел срок, когда должен был появитья на свет их ребенок. Это событие заставило изрядно поволноваться все семейство. Роды у Джессики оказались невероятно трудными и затяжными. Двое суток Роджер провел в клинике практически без сна, забываясь ненадолго только тогда, когда Джесси вводили обезболивающее, чтобы она могла немного поспать. Страх, что он может потерять жену, был настолько сильным, что он уже не думал о ребенке, а умолял врачей спасти жену. В завершающий период родов его бесцеремонно выставили из палаты, и он сходил с ума не в силах представить себе, что же там происходит с его женой. Хорошо, что Дэн и Несси были рядом и успокаивали его, как могли.

Первой крик новорожденного услышала Несси: «Роджер, поздравляю, ребенок родился!» – воскликнула она. Но он не мог думать о ребенке. «А Джесс?» – спросил он. Те несколько минут, которые им пришлось подождать, пока их наконец пустили в палату, показались Роджеру вечностью. Даже не спросив, кто родился, он бросился к жене, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Джесси была очень слаба, но попыталась улыбнуться ему, говорить она была не в состоянии.

«Да, досталось всем нам», – сказал врач, – «но, Господь милостив, все обошлось. Поздравляю вас, мистер Найт. У вас сын».

Только теперь Роджер увидел своего сына. Малыш уже был обмыт и завернут в одеяльце. Акушерка передала ребенка в руки отца, который впервые в жизни держал на руках такого маленького человечка и чувствовал страшное напряжение во всем теле от страха, что может как-то ему повредить. Он долго вглядывался в личико малыша и медленно осознавал, что это – его ребенок, его плоть и кровь, его продолжение. Ему казалось, что сын определенно похож на него, а впрочем, и на Джессику тоже…

«Правда, он похож на меня?» – шепотом спросил Роджер брата.

«Конечно, одно лицо», – охотно подтвердил Дэн.

Мальчика назвали Кристофером. Так случилось, что он оказался не только единственным сыном своих родителей (повторная беременность была Джессике противопоказана), но и единственным внуком своих дедушек и бабушек, так как Дэн после всего, что перенес на войне, детей иметь не мог. Надо ли говорить, что все в семье обожали своего единственного наследника? Он рос в атмосфере всеобщего внимания и бесконечной любви. Джесси была нежной и заботливой матерью. Роджер, когда бывал дома, тоже посвящал все свое время сыну, стараясь воспитать его настоящим мужчиной: занимался с мальчиком спортом, учил его рыбачить и делать много полезных вещей. На уик-энды Крис с мамой, а иногда и с папой ездили в деревню, где тетя Несси учила его читать и считать, а дядя Дэн занимался с ним рисованием и приучал работать в саду. А какие замечательные подарки делали мальчику на Рождество и на день рождения! Это была не жизнь, а сказка. Но конечно маленький Крис этого не понимал: для него это была просто жизнь.

Эти два значительных для семьи события произошли практически одновременно. Крис закончил начальную школу, успешно сдал экзамены «Одиннадцать плюс» (Eleven plus) и поступил в среднюю школу, а его отцу предложили пройти переподготовку и получить лицензию на пилотирование реактивного пассажирского лайнера Боинг 707, которые авиакомпания предполагала закупить. Перед Роджером открывалась прекрасная перспектива, и он был готов принять предложение, если бы не одно «но». Переподготовку следовало проходить в Соединенных Штатах, а это значило уехать из дома на полгода. Жить так долго в разлуке с семьей казалось ему ужасным, но пилотировать второй в мире реактивный пассажирский самолет тоже очень хотелось. Он решил посоветоваться с Джессикой и сыном и получил их полную поддержку. Ранней осенью 1957 года Роджер вылетел в Штаты.

Школа, где он должен был обучаться находилась в небольшом городе в штате Вашингтон. Он прибыл немного раньше положенного срока, занятия должны были начаться только через три дня, и Роджер хотел использовать это время, чтобы немного осмотреться, понимая, что потом у него будет не так уж много свободного времени. Поселившись в небольшой, уютной гостинице, он отправился бродить по городу. Городок ему понравился: чистый, зеленый, вернее сказать, уже не совсем зеленый, а скорее желто-красный. Роджер всегда любил раннюю осень, но в Англии в это время часто шли дожди, а здесь ярко светило солнце, и все было пронизано каким-то первозданным покоем. Людей на улицах было немного. Совсем как у нас в Суиндоне, подумалось ему, и сразу стало грустно.

Он вернулся в гостиницу под вечер, и только тогда обнаружил, что ужасно проголодался. Идти в ресторан одному не хотелось, и он спросил у портье, нет ли поблизости какого-нибудь кафе.

«Да, сэр, конечно, здесь за углом есть небольшое, но очень уютное кафе. Надеюсь, вам оно понравится».

Кафе Роджеру понравилось сразу: в нем было не больше десятка столиков, почти не было посетителей, на столиках стояли небольшие вазочки с цветами, играла тихая, ненавязчивая музыка. Роджер заказал себе бифштекс, бутылку пива и, не торопясь, приступил к трапезе.

Вдруг в кафе вошла молодая женщина, которая почему-то сразу привлекла его внимание. На вид ей было лет тридцать. Она была красива той особой, экзотической красотой, мимо которой невозможно пройти. У нее были темные, миндалевидные глаза, а во взгляде чувствовалось что-то диковатое, первобытное, хотя женщина явно принадлежала к хорошему обществу. Ее черные слегка вьющиеся волосы падали на плечи. Цвет губной помады и маникюра, хотя и нельзя было назвать вызывающим, все же был явно рассчитан на то, чтобы не остаться незамеченным. Англичанки выглядят несколько иначе, констатировал Роджер, а впрочем, ему не было никакого дела до этой женщины.

Она заказала себе чашечку кофе с рогаликом, деловито выпила ее, нимало не смущаясь, подкрасила губы и покинула кафе, не удостоив Роджера ни единым взглядом. Он не мог бы сказать, что это его как-то покоробило. В его намерения не входило знакомиться с женщинами. Он, слава Богу, уже не мальчик, и у него прекрасная семья.

На следующий день он снова увидел в кафе эту женщину, только на этот раз она пришла раньше и мельком взглянула на него, когда он вошел.

На третий день, направляясь в кафе, он подумал, что возможно они встретятся еще раз, он был уверен, что в последний, потому что на следующий день ему предстояло перебраться в апартаменты летной школы. Это было довольно далеко от кафе, так что он вряд ли еще когда-нибудь зайдет сюда.

Может ли быть, чтобы женщина как-то почувствовала, что они больше не увидятся? Кто знает? Как бы то ни было, на сей раз, взяв свою чашечку кофе, она неожиданно направилась к столику, за которым сидел Роджер.

«Простите, вы не возражаете, если я присяду за ваш столик?» – решительно обратилась она к Роджеру.

«Ну, что вы? Я буду очень рад», – вежливо ответил он.

Она засмеялась. «Приятно иметь дело с настоящим английским джентльменом».

«А как вы догадались, что я англичанин?»

«По произношению, конечно. Кроме того, вы же в форме. Я не очень разбираюсь в летных формах, но ваша – явно не американская… В общем, не Бог весть, какая дедукция. Могу я узнать, как вас зовут?»

Ничего себе, напор, мелькнуло в голове Роджера, но положение английского джентльмена обязывало. Он встал, вежливо поклонился и сказал:

«Меня зовут Роджер Найт. Я – пилот Британской авиакомпании ВОАС, а сюда прибыл на переподготовку».

«Очень приятно. Меня зовут Мэрилин…»

«Вот как? Случайно не Монро?»

«Совершенно случайно, нет», – с некоторым вызовом ответила она. «Моя фамилия Тейт, а точнее, Тейтельбойм, но американцы не любят такие длинные фамилии, так что я решила, что Тейт вполне достаточно».

«Простите, я не хотел бы быть навязчивым, но у вас тоже какой-то акцент, хотя я не могу определить какой… Вы можете не отвечать, если не хотите».

«Ну, отчего же? Мы раньше жили в Германии. Мой отец – известный ученый-физик. Нам с ним чудом удалось бежать из Германии перед самой войной. Вы, надеюсь, слышали о преследовании евреев?»

«Так вы еврейка?»

«Да, конечно. Вас это шокирует?»

«Ничуть. Я вообще не понимаю, как можно преследовать людей по национальному признаку».

«Гитлер, к сожалению, думал иначе. Если бы папа не поехал на симпозиум в Швецию, летом 1939 года, он, скорее всего, погиб бы в концлагере, как мама и мой старший брат…»

«Я вам искренне сочувствую… А как удалось спастись вам?»

«А я тоже была с папой. В Швеции жила моя тетя, папина сестра, я гостила у нее. Когда началась война, папа хотел вернуться в Германию, но случайно встретил своего коллегу, который чудом вырвался оттуда. Он и сообщил, что евреев арестовывают и куда-то отправляют. Эта же участь постигла и мою маму, и брата Рихарда. Тогда папа и решил уехать в Америку, чтобы меня спасти… Вот с тех пор здесь и живем, а мама и брат погибли в концлагере. Это мы уже после войны узнали… А что вы делали во время войны?»

«Воевал. В Британских ВВС. Простите, а чем вы занимаетесь?»

«Я разве не сказала? Я тоже физик. Работаю в лаборатории своего отца».

«Первый раз вижу женщину-физика», – пробормотал он.

«Ну, что вы? Я там не единственная. Мы работаем над проблемами ядерной физики».

Из кафе они вышли вместе и долго гуляли по улицам. Мэрилин держалась с ним просто, по-дружески, у нее был ясный ум и мужская логика, она не кокетничала и не пыталась его увлечь. Поэтому он удивился и растерялся, когда она, остановившись у ворот одного из домов, спокойно спросила:

«Вы не хотели бы зайти ко мне?»

Он не нашелся, что ответить, багрово покраснел и выдал фразу, за которую ему потом всегда было очень неловко:

«Понимаете… Я женат».

Она засмеялась. «Я в этом не сомневалась. Чтобы такой красивый мужчина в вашем возрасте, да к тому же еще и летчик был свободен? Это противоречило бы всем законам физики… и физиологии… Но я вовсе не претендую на статус вашей супруги. Я просто предлагаю вам зайти ко мне, выпить по чашечке кофе и еще немного поболтать. Так как?»

Он кивнул.

Как и следовало ожидать, чашечкой кофе дело не ограничилось. Когда они рано утром расстались после сумасшедшей, бессонной ночи, он снова и снова задавал себе вопрос, зачем он это сделал. И в то же время отчетливо понимал, что завтра, нет, уже сегодня вечером он снова придет сюда, и будет приходить снова и снова, пока… Пока что? А как же Джесси? И Крис?

Это был странный союз. Их отношения напоминали отношения двух товарищей. Они беседовали на серьезные темы, вместе готовили еду, никогда не ссорились по поводу того, кому мыть посуду, они вообще никогда не ссорились. Он называл ее Линн, объяснив, что с его точки зрения, в ней не было абсолютно ничего от Мэри. А ей нравилось уменьшительное Джерри, хотя его никто, никогда так не называл. Своему отцу и немногочисленным друзьям она представила его, как своего друга, и на людях они никогда не демонстрировали свою близость, да и дома, собственно говоря, тоже. Только ночью они вели себя друг с другом, как мужчина и женщина, и в этом была какая-то своеобразная притягательность для них обоих. Когда в одну из их первых ночей Роджер заикнулся было, что им не стоит так рисковать, ведь Линн может забеременеть, она закрыла ему рот ладонью и прошептала, чтобы он ни о чем не беспокоился, это ее проблема. О будущем она тоже говорить не хотела, хотя Роджера будущее беспокоило, и очень. Он не мог себе представить, что разведется с Джессикой, но и мысль о том, чтобы расстаться с Линн, причиняла ему сильнейшую душевную боль.

Так прошло полгода. Роджер получил лицензию на пилотирование Боинга 707. Пора было возвращаться домой. Он скучал по жене и сыну, часто звонил домой и очень хотел снова оказаться в семье. Но и расставаться с Линн ему тоже не хотелось. Он терзался от этой неопределенности, а Линн, напротив, оставалась внешне спокойной и уверяла Роджера, что не стоит так переживать.

«Ты пойми, Джерри», – говорила она ему, – «ничего особенного не случилось. У меня не было намерения женить тебя на себе. Я вообще не хочу выходить замуж. Но ты мне понравился, и у нас были прекрасные отношения. Насколько я могу судить, тебе все это тоже доставляло удовольствие. Так о чем тут можно жалеть? У нас сохранятся друг о друге прекрасные воспоминания. Если доведется еще встретиться, я буду только рада. Пожалуйста, не надо ничего усложнять. Ты не должен чувствовать себя виноватым перед женой. Не стоит признаваться и раскаиваться. Ты только причинишь ей боль, а ведь она совершенно не виновата. Ты будешь помнить о том, что с тобой произошло, но это твой крест. Ты его заслужил. Ты согласен?»

И Роджер вынужден был согласиться, что ее рассуждения разумны и логичны.

И вот наконец Роджер сел в самолет, который должен был доставить его домой. Первую половину пути он грустил по Мэрилин, но по мере приближения к дому, уже просто умирал от нетерпения поскорее увидеть жену и сына. Он сразу увидел их среди встречающих: Джесси, стройная, светловолосая, одетая как всегда скромно, но элегантно, и Крис… Как же он вытянулся всего за полгода, подумал Роджер. Вопреки его первоначальным предположениям, мальчик был больше похож на Джесси, чем на него: светловолосый, с серо-голубыми глазами. Вот разве ростом пошел в него… Господи, до чего же он по ним соскучился!

В общем-то, для Роджера ничего не изменилось. Через неделю у него уже было ощущение, что он никуда не уезжал. Он снова начал работать, и поначалу совершал рейсы в Европу. Но месяца через три ему пришлось отправиться в Штаты. Едва приземлившись в аэропорту Нью-Йорка и завершив все формальности, он немедленно отправился самолетом в Вашингтон, там взял такси, и вскоре уже въезжал на знакомую улицу.

На его звонок Линн немедленно открыла дверь. У него было ощущение, что она ждала его. Они обнялись прямо на пороге и долго стояли молча. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не разрыдаться.

«Джерри, ну как тебе не стыдно так набрасываться на меня?» – спросила она, чтобы разрядить напряжение. «А вдруг я не одна?»

Он слегка отстранился, чтобы рассмотреть ее наконец. То, что он увидел, повергло его в шок. Линн была беременна.

«Боже мой, детка, как это случилось?» – растерянно пробормотал он.

«И это ты спрашиваешь?» – произнесла она со свойственной ей иронией. «По моему, был прецедент».

«Ты уже знала, когда я уезжал?»

«Да, конечно».

«А почему мне не сказала?»

«Зачем? Я вовсе не хотела осложнять тебе жизнь. Я говорила, что не хочу выходить замуж, но мне уже тридцать два, и мне захотелось родить ребенка. Естественно, я хочу, чтобы ребенок был умным, красивым и здоровым. Поэтому я нашла тебя, ты соответствуешь всем этим требованиям».

«Линн, тебе не кажется, что для женщины ты слишком цинична?»

«Я не цинична, дорогой, я просто практична, вот и все».

Он мог остаться у нее только на одну ночь. Рано утром Роджер должен был вылететь в Нью-Йорк. Он предложил ей любую помощь, но Линн сказала, что она на него не рассчитывала, и вполне справится сама.

«Ты ведь знаешь, что я вполне состоятельна», – спокойно констатировала она. «Но я не буду возражать, если ты захочешь время от времени навещать своего ребенка».