Но только не думайте, что настроение наше было испорчено. Наоборот, чем больше трудностей попадалось, тем веселее становилась атмосфера в кабине. Мы смеялись сами над собой и ждали, что же судьба подкинет нам еще. Но судьба, видимо, устала измываться и вместо трудностей подкинула нам горящие вдалеке огни. Это была база дальнобойщиков с магазином, кафе, освещенной стоянкой и даже гостиницей.

Место это напоминало улей: так много на нем припарковалось фур. Правда, там не нашлось заправки, но мы не стали рисковать и остановились.

Глубокой ночью сквозь сон я услышал, как Никита в очередной раз буркнул что-то неприличное в адрес шефа. Это была реакция на SMS от банка – нам сбросили деньги на солярку.

***

Шесть будильников один за одним пытались разбудить нас, но спать в тягаче так уютно, что высовывать даже нос из-под одеяла казалось настоящей мукой. К тому же под одеялами мы по-детски прятались от решения своей главной проблемы: где взять солярку, чтобы доехать до Москвы?

Из налички у нас на троих оставалось всего 400 рублей. Конечно, мы могли купить на них литров 7 топлива у других дальнобойщиков, но что бы это изменило? Нам нужна была АЗС, чтобы залить хотя бы 200—300 литров и ехать спокойно.

Впрочем, ничего не получается только у тех, кто прячется под одеялом и бездействует. Едва мы встали на ноги и вышли из кабины, как Леша увидел вдалеке фанерную табличку с надписью, сделанной от руки: «Дизель – 28 рублей».

Подошли ближе – точно. Прямо на земле стояла пятитонная цистерна, из которой торчал заправочный пистолет со счетчиком, рядом будка. В будке сидел толстый бородатый мужик и продавал эту левую солярку за те самые 28 рублей (средняя цена на трассе 33—35 рублей). Но что самое забавное, эта самопальная заправка в кустах еще и пластиковые карты принимала.

Все сходилось. Мы купили по безналу 200 литров сомнительного топлива, а чтобы тягачу не было обидно, поели в придорожном кафе сомнительных пирожков.

Дальше все пошло гораздо прозаичнее, чем накануне. Ничего не ломалось, никто не выбегал на дорогу, солярка не кончалась, хоть ее расход и увеличился в полтора раза – до 57 литров на сотню.

Мы ехали в сторону Кирова и главное, что запоминалось по дороге – ее отсутствие. Нигде, никогда, даже во сне, я не видел такой отвратительной дороги, как в Кировской области. Плохая, ужасная, невыносимо гадкая – ни один эпитет не описывает всех прелестей того, что мы видели.

Дороги Кировской области

Просто 150 километров лунного грунта, и это крупная междугородняя трасса. Машину не просто трясло – ее кидало из стороны в сторону. Особенно страшно было смотреть в зеркало заднего вида: нашу телегу раскачивало влево-вправо так, что казалось, еще секунда и она завалится на бок, размазав под собой пару легковушек.

Слава Богу, все обошлось, и мы все-таки доковыляли до поселка Белая Холуница. Сто пятьдесят километров за пять часов – это успех. И за этот успех нас ждала маленькая награда в местной столовой. Таких низких цен, как там, я больше не видел нигде.

Мы с Лешей наелись за 133 рубля на двоих. И пусть это был вегетарианский ужин, но в самой дешевой кафешке Новосибирска мы отдали бы за то же самое минимум 250 рублей.

Ужасные дороги тут же забылись, и я полюбил Кировскую область за одну лишь эту столовку. Мы подходили к раздаче три раза, брали добавку и набирали еды впрок. Это была какая-то пищевая эйфория. Еда казалась бесплатной, хотелось поиграть беляшами в снежки и накормить всех кировских собак жареной семгой.

Не помню, когда и как это закончилось, очнулся я лишь в тягаче, доедая очередную плюшку с маком. В принципе, на этом наши приключения того дня закончились. Мы доехали до Кирова, и общий пробег за весь день составил несчастные 360 километров.

Перед сном я написал в нашем блоге:

«…Это странный автостоп. Я бы даже назвал его не автостопом, а кочевкой. Да, мы просто кочуем на фуре, преодолев за четверо суток всего 1800 километров – это что? По 450 километров в день?

В начале путешествие имело конкретную цель – доехать до Крыма за четыре-пять дней. Сейчас же мы не чувствуем какой-то срочности. Нас не расстраивает, что прошла уже почти неделя, а мы не только не в Крыму, но еще даже не в Москве, в которую изначально даже не планировали заезжать.

Нас не посещают мысли бросить фуру и поймать легковушку, чтобы долететь до нужной точки, хотя это так просто и доступно. Мы относимся к Никитиной фуре не как к средству передвижения, а как к товарищу, который путешествует вместе с нами. Или даже как к родному дому. Да, по сути, это и есть наш дом: мы не просто едем, мы живем на этих трех квадратных метрах кабины. Это наша кухня, спальная, рабочий кабинет, столовая, игровая комната и гостиная в одном флаконе.

Да и Никита… Теперь это уже не просто человек, который нас подвозит. Это хороший друг, с которым мы преодолели многие трудности. Мы уже не везем груз из Екатеринбурга в Москву. Мы просто путешествуем втроем. Кочуем втроем.

И как же мы можем бросить все это? Это воспринимается нами как предательство. Конечно, рано или поздно нам придется все-таки расстаться с Никитой и его фурой, но данный участок пути мы хотели бы преодолеть вместе.

Все это странно и удивительно. Мы получаем очень необычный опыт, который трудно сравнить с чем-то из нашего прошлого. Фактически мы живем теперь другой жизнью – жизнью дальнобойщиков. Мы передвигаемся как дальнобойщики, спим как дальнобойщики, едим, ищем заправки и чиним поломки – все как дальнобойщики.

Я не знаю, что ждет нас в Крыму, но один лишь этот автостоп стоил того, чтобы надеть рюкзаки и покинуть спокойный Новосибирск…»

***

На следующий (шестой) день мы всерьез настроились «добить» оставшиеся 900 километров до Москвы, но хозяин фуры быстро остудил наш пыл. Для этого ему даже делать ничего не пришлось – он просто не перевел очередную сумму на солярку, поэтому полдня мы просидели в придорожном кафе «Капучино» под Йошкар-Олой. Болтали с официантками, ждали транша.

Нам требовалось 350 литров топлива, чтобы добраться до финиша, но наш дорогой шеф расщедрился только на 100 – этого хватило бы всего на 300 километров пути! Впрочем, мы даже их не проехали, привычно заглохнув на дороге где-то посреди Чувашии.

Кстати, на въезде в Чувашию нас впервые остановили гаишники. Долго искали к чему прикопаться и в итоге оштрафовали на 500 рублей за то, что на телеге не горели задние габариты (они в тот день перегорели). Было видно, что сотрудники просто хотели заработать. Но что можно заработать на тех, у кого нет денег даже на солярку? Пришлось составлять протокол.

«…Мы встали у обочины для ночевки и ожидания очередного перевода. Надеюсь, завтра деньги поступят, и мы наконец-то проедем эти 550 километров до Москвы. Там у нас будет привал на пару дней. Очень уж хочется помыться и выспаться на обычной кровати…»

Я написал это в блоге перед сном, а судьба уже ехидно потирала свои костлявые ручки. Она-то знала, что так просто в Москву мы не попадем. И на что я только рассчитывал? Вместо 550 километров за весь седьмой день мы проехали… только 120! Обычно я даже на велике больше проезжаю, но здесь были серьезные причины задержаться.

Все началось с маленькой грыжи на самом заднем колесе. Эту поломку мы отремонтировали «цивилизованно» – в шиномонтаже где-то в Нижегородской области.

Проехали малость, как вдруг – бабах! – взорвалось другое колесо, только уже под самим тягачом. Именно взорвалось, а не просто спустило. Представьте, если даже обычный воздушный шарик бахает так, что в ушах звенит, то с каким звуком взрывается 150-килограммовый баллон под давлением семь атмосфер (это в три раза больше, чем в колесе обычной машины)?

Короче говоря, этот пушечный выстрел мы хорошо расслышали. Встали на обочину, заменили взорванный баллон на запаску. Впрочем, я так непринужденно написал «заменили баллон», будто речь идет о замене колеса на велосипеде «Орленок». На самом же деле, я уже второй час пишу и стираю строчки, потому что не могу просто и понятно описать весь процесс, который нам пришлось совершить. Попытаюсь в очередной раз, но предупреждаю, будет написано сложно.

Вся эта процедура по замене колеса порядком напоминала игру в пятнашки. Изначально у Никиты имелась всего одна запаска. Но утром он ее уже поставил на место колеса с грыжей, так что теперь никаких запасок у нас не осталось.

Конечно, можно было попробовать использовать вместо запаски то самое колесо с грыжей, но сколько бы оно продержалось? Двадцать-тридцать километров? Других колес у нас не было. И что делать?

Никита предложил снять одно нормальное колесо с прицепа и поставить его вместо лопнувшего колеса на тягаче. А колесо с грыжей поставить на освободившееся место на прицепе. Смысл в том, что на прицепе можно было приподнять неисправное колесо от земли, чтобы оно не задевало асфальт.

Да, получилось запутано, но во все это можно не вникать. Главное понять, что вместо замены одного колеса, нам пришлось менять целых два. А каждая замена – это целая история.

Для каждой замены нужно было поднять фуру специальным домкратом (на 30 тонн). Затем открутить 10 мощных болтов на колесе. Потом снять этот 150-килограммовый «бублик», укатить его, прикатить новый, а потом (что самое главное) поднять его до высоты оси, чтобы закрутить все 10 болтов обратно.

Никита утверждал, что в обычных условиях он со всем этим справляется в одиночку (как?!). Сейчас же у него имелась бесплатная рабочая сила, так что мы с Лешей крутили, тащили и толкали как могли.

После того, как колеса на несчастной фуре были перетасованы, мы приподняли колесо с грыжей от земли и привязали его ремнями к раме. Фура стала похожа на инвалида, у которого одна нога подогнута и перемотана бинтом. В таком положении мы поехали дальше, но и это счастье длилось недолго.

– Да что это за […нецензурная конструкция…]?! – вышел из себя Никита, когда за нашей спиной послышался новый выстрел.

На этот раз бахнула подушка – это такая деталь в подвеске, накачанная воздухом (12 атмосфер). Взрыв этот прогремел еще громче, а поломка оказалась еще серьезнее, чем первые две.

Я не буду описывать, как долго и с каким трудом шел ремонт, как сильно пришлось поломать голову Никите, и как много новых слов он ввел в русский язык. Все это, поверьте, не поддается никакому описанию. Главное, что после многочасового ремонта мы вновь отправились в путь. Хотя хочется написать: «Вернулись на трассу ралли Париж – Дакар». Иначе ту мучительную дорогу не назовешь.

Мы ехали с переломанными колесами и подушками, без задних габаритных огней и амортизатора (как вы помните, он оторвался накануне). Вдобавок ко всему вечером сгорели лампочки в фарах, и перестал работать задний «поворотник». Фура не ехала, она доползала до финиша, разваливаясь на наших глазах.

Преодолев за весь день те самые 120 километров, мы остановились на ночевку под Нижним Новгородом. Заканчивались седьмые сутки путешествия, но до Москвы мы так и не добрались – нас разделяло 430 километров.

***

Танки по минным полям не ездят так осторожно, как ехали мы из Нижнего Новгорода в Москву на восьмой день путешествия. Еще бы! Зная повадки нашей фуры, подвоха можно было ожидать с любой стороны. Взорвется колесо? Тормоза откажут? Кабина включит режим катапультирования? Кто ее знает.

Позади остались Дзержинск, Гороховец, Владимир, Покров… Вот мы пересекли самое большое кольцо вокруг Москвы («Большую бетонку»). До МКАДа оставалось всего 50 километров. Мы уже видели башни Кремля и чувствовали запах арбатских кофеен, как вдруг – ба-а-ах! Очередной взрыв снял наш героический «экипаж машины боевой» с дистанции.

Это не выдержала еще одна подушка. Поломка оказалась настолько серьезной, что Никита собирался простоять на обочине весь день или даже больше. Все это переставало быть смешным. Наверное, даже Наполеон добирался до Москвы проще.

В общем, мы с Лешей решили вспомнить, что мы все-таки автостопщики, а не адъютанты дальнобойщика. Никита поддержал наше стремление:

– Давайте, валите уже в свою Москву, – по-дружески отправил он нас, как будто Москва и правда была «нашей», а не он нас сюда притащил.

Мы собрали разбросанные по всей кабине вещи. Туго упаковали их в рюкзаки. Еще раз проверили кабину… Еще раз проверили рюкзаки… Короче говоря, мы тянули время, потому что выходить на улицу не хотелось совершенно. Точнее, выходить было страшно. Так же, как три недели назад мне было страшно уезжать из родной деревни в большой город. Или как восемь дней назад было страшно впервые тянуть руку под Новосибирском.

Человек – это такое существо. Везде привыкает, обживается. Везде плетет это гнездо под названием «зона комфорта». И даже если эта зона заключена в крохотном пространстве тягача без удобной мебели, постели, сантехники и посуды – все равно эта зона будет именоваться «комфортной».

Ее трясет на кочках, в ней воняет соляркой, в ней тебе приходится спать сидя и дважды в день заниматься ремонтом на морозе, но выходить из этой зоны в неизвестность так же сложно, как переселяться из рублевского особняка на дачу в Сыктывкаре.

Зона комфорта – это как тот осадок на дне банки. Как бы ты не тряс банку, если оставить ее на время в покое – осадок непременно появится. Единственный способ избежать осадка – трясти банку без остановок.

В жизни точно так же. Где бы ты ни остановился, в каких бы ужасных условиях не притормозил – ты все равно рано или поздно привыкнешь, и потом тебе страшно будет что-то менять. Единственный способ избавиться от этого страха – менять все постоянно. Встряхивать свою жизнь без остановок.

Автостоп это наглядно демонстрирует. Сначала тебе страшно тянуть руку. Но после первой/второй/пятой/двадцатой машины страха становится все меньше и меньше. Ты как будто набираешь форму в спорте под названием «прыжки в неизвестность». Ты с легкостью меняешь ход событий, и отсутствие чего-то стабильного, привычного никак тебя не беспокоит.

Но так же, как и в спорте, стоит тебе остановиться (пожить в стабильности), как все возвращается на свои места. Ты покрываешься этим «жиром» зоны комфорта, который тянет тебя к земле, не дает прыгать и наслаждаться тончайшей прелестью неизвестности.

Мы прожили в той фуре слишком долго. Мы слишком сильно «ожирели», и теперь, стоя с рюкзаками у кабины тягача, эти 50 километров до Москвы казались таким же немыслимым расстоянием, как и 4000 километров до Крыма, на которые мы замахнулись несколько дней назад.

Прощание с Никитой было горячим. Сами понимаете, семь дней в одной кабине… Некоторые браки быстрее распадаются. Договорившись встретиться в том же составе в Крыму, мы потопали по заснеженной обочине подальше от фуры, чтобы нас стало видно другим водителям.

Метров через 100 мы оглянулись. Фура беспомощно распласталась на обочине. Именно «распласталась»: вид ее напоминал подбитую самоходку. Телега смотрела в одну сторону, кабина – в другую. Разве что дымка сверху не хватало для полной катастрофичности картинки.

Никита уже лежал на мерзлой земле под тягачом, и на улицу торчали лишь его ноги, обутые в стоптанные сапоги. В общем, в том месте, откуда мы только что ушли, ничего не изменилось. Там же, куда мы направлялись, все манило и пугало неизвестностью.