Дорогая Кайса!
Я пишу тебе это письмо не потому что у нас дома что-то случилось и не потому что Бертель меня бросил, не потому что Марианна опять подговаривает девчонок не разговаривать с Бертой, а Стиг строит мне глазки. Я пишу не потому что папу уволили с должности ректора школы для мальчиков, а у мамы больше нет книг для перевода. Я пишу не потому, что наступили каникулы и мне нечего делать и не потому что в школе начался новый учебный год, а писать письма всяко приятнее, чем решать ненавистные уравнения. Я пишу тебе не потому что в далекой Европе идет война и в нашем глухом захолустье скрываются еврейские беженцы, не потому что я хочу узнать твое мнение на этот счет или мне интересно, что говорят у вас в Стокгольме. Я пишу тебе просто потому что не могу не писать. Подумай только: я так люблю писать, что даже собралась податься в машинистки (ну и еще мне нужно было немного денег на ту голубую блузку, о которой я тебе уже писала). Но, слава богу, меня не взяли. Вернее, я с позором сбежала из машинописного бюро, но об этом уже в следующем письме…
Из таких вот примерно писем к далекой стокгольмской Кайсе и состоит первая книга Астрид Линдгрен. Поверить в то, что ее писала будущая создательница Карлсона и Пеппи, Эмиля и Роньи так же сложно, как и в то, что героине нужны ответные послания от анонимной корреспондентки. Она так увлечена собственной персоной (что в 15 лет встречается сплошь и рядом) и настолько поглощена жизнью собственного семейства, что никого вокруг даже не замечает. Ей, как любому нормальному подростку, обратная связь не требуется: она прекрасно варится в соку своего эгоцентризма и готова рассуждать часами о самом интересном предмете на свете – то есть себе самой. Удивительно, как совсем еще молодая писательница точно ухватила самую суть пубертатного периода и как пугающе выглядит ее дебютная повесть сегодня. В Бритт Мари невозможно не узнать свою соседку, приятельницу, коллегу по работе, товарку по занятиям йогой – но все они, в отличие от пятнадцатилетней девушки, уже давно вышли из подросткового возраста. Правда, эти «взрослые» дети зациклены на себе ни меньше, а то и больше, и не способны ни на живой отклик, ни на слова сочувствия, ни на интерес к чему-то кроме себя. Определенно, с 1944 года человечество ничуть не повзрослело.