Нужно отметить, что понять философские допущения вышеприведенных научно-фантастических трудов, а также результаты их осмысления и обобщения с позиции «НФ-философии» поймёт и оценит не каждый, так как состоят из множества компактной, но неоднородной массы философских текстов. Однозначно, использование романов в качестве пропаганды определённых научных, философских, социально-психологических идей и взглядов автора, касающихся злободневных и сверхактуальных проблем, можно считать намеренно-провокационными и, по сути, представляет собой новую форму концентрации философских идей, изъятых из контента научной фантастики. На мой взгляд, романы можно отнести к когистике, указывая на то, что их основа – не умозрение и утопия, а научный прогноз тенденций той или иной технологии будущего, так как в качестве «логического и паралогического типов фантастического текста», в них художественно обыгрываются разнообразные научно-технологические темы. В рамках научно-фантастических романов, на мой взгляд, созрели относительно однотипные темы: во-первых, техногнозис сознания хирургов в условиях нарастающей тенденции роботизации медицины; во-вторых, трансфера сознания в виде пересадки головного мозга (головы); в-третьих, переформатирования сознания в форме переноса сознания на искусственные носители; в-четвертых, нового сознания в результате как трансфера, так и переформатирования сознания, ведущих к деперсонализации человека. Такая композиция выбрана нами намеренно, желая последовательно показать этапы приближения «нового сознания», тем самым помогая осознать сингулярность нашего мира, подготавливая читателя к грядущим глобальным изменениям, связанных с технологизацией и биотрансформацией. Задачами книги являются: во-первых, анализ преимуществ и недостатков роботизированной хирургии по сравнению со стандартной «мануальной» хирургией, а также анализ изменения роли хирурга в процессе развития роботизированных медицинских систем; во-вторых, социально-психологическое и философское осмысление перспективы постепенной замены врачей профилированными роботизированными системами, а также «прогноз-последствий» развития роботизированной медицины для различных сфер общественной жизни; в-третьих, раскрытие прогностической и гуманистической функций философии на примере феномена деперсонализации хирурга. Именно решение указанных задач предполагает реализацию главной цели – изучить феномен деперсонализации хирурга в условиях постепенного диктата роботизации современной медицины.

Особенностью наших исследований заключается и в том, что мы пытались использовать принципы эпидемиологии – «Пять W, Epidemiоlogy» – мнемоническое обозначение фундаментальных вопросов эпидемиологии: 1) Что (определение явления, феномена); 2) Кто? (человек, общество); 3) Где? (место, очаг, ареол распространения); 4) Когда? (время вспышки, заражения, распространения); 5) Почему? (причины, факторы, предпосылки, пути передачи). На наш взгляд, они помогут нам запомнить ключевую методологическую информации, необходимую для сравнительного осмысления и оценки результатов. Итак, в нашем случае «Что?» – это «эвтанизация» и «биочипизация» как разновидность глобализирующейся социальной инфекции современности. Именно идеи и соответствующие концепции являются первым звеном эпидемического процесса и составляют суть I фазы – резервации. «Кто?» – это человек, человеческая популяция, которые являются, с одной стороны, потребителями информационно-технологической продукции указанных двуединых социальных инфекций, а с другой стороны, их жертвами. Человек и общество являются вторым звеном эпидемического процесса, именно они представляют собой II фазу – фазу эпидемического преобразования. «Где?» – это место, очаг, ареол распространения «кибернетизации», «виртуализации» в единстве развития. Вначале это пределы отдельного лечебного учреждения, далее пределы одного населенного пункта, области, региона, страны. Они составляют суть III фазы – фазы распространения. Ответы на вопросы «Кто?», «Кто?», «Где?» представляют собой первые оценочные выводы о масштабах распространения вышеуказанных социальных инфекций. Немаловажными являются ответы на вопрос «Когда?», так как они характеризуют тенденцию заражения, темпы распространения, охват населения эпидемическим процессом. Самым сложным, но критически важным является поиск ответов на вопрос «Почему?». Речь идет об установлении причинно-следственной связи (этиопатогенез) и механизмов заражения, распространения социальной инфекции (IV фаза). В целом «Пять W» можно рассматривать как инструмент для сравнительного описания и интерпретации результатов «анализ-синтеза» конкретного вида социальной инфекции.

Несколько слов о научно-фантастическом романе «Фиаско» (Ашимов И.А., 2016). В эпоху сверхтехнологий идет тотальная интервенция в медицину роботохирургии, киберхирургии, хептик-технологий, нанохирургии. Об этом на страницах книги спорят ученые и хирурги разных стран и континентов (Бишкек-Филиппины-Канада), озабоченные вопросом о том, не превратится ли хирург в будущем в приставку к автохирургическому комплексу? Не наступит ли в условиях роботизации деперсонализация хирурга? Мною выполнена попытка выразить мысль: «Не мечтайте о будущем – он уже наступил». Между тем, переформатирование сознания хирургов и хирургического сословия в целом безнадежно опаздывает. В книге совпадения имен, фамилий и названий клиник, а ровно и событий, фактов и обстоятельств – случайности, все остальное – преднамеренная провокация «Бойтесь мечтаний, они иногда сбываются». Когда то в далекие-далекие времена Леонардо да Винчи мечтал о роботах, а сейчас наш человеческий мир постепенно погружается в роботизированный мир. Когда-то один из хирургов-виртуозов С.С.Юдин писал: – «Хирургия, воплощая в себе науку и искусство, предъявляет много требований к своим служителям: хирургам «нужны четкость и быстрота пальцев скрипача и пианиста, верность глазомера и зоркость охотника, способность различать малейшие нюансы цвета и оттенков, как у лучших скульпторов, тщательность кружевниц и вышивальщиц шелком и бисером, мастерство кройки, присущее опытным закройщицам и модельным башмачникам, а главное – умение шить и завязывать узлы двумя-тремя пальцами вслепую на большой глубине, то есть, проявляя свойства профессиональных фокусников и жонглеров». А сейчас? Наступили новые времена, когда наметилась четкая тенденция – интервенция в медицину новых и сверхновых технологий. Какие же изменения произошли в специфике сугубо хирургической деятельности? Во-первых, все чаще мы встречаемся с фактом развеществленности и усложнения хирургической деятельности. До сих пор хирург во время операции привык пользоваться вещественным скальпелем и выполнять ручные оперативные приемы, а сейчас наступает диктат роботохирургии, киберхирургии, хептик-технологий. Перед нами со всей серьезностью встает вопрос: хирург оседлает технику или же, наоборот, техника будет править хирургом? А не превратится ли хирург в будущем в приставку к автохирургическому комплексу? Не наступит ли деперсонализация хирурга и хирургических вмешательств? Каракулов считает, что у хирурга не должно быть чванства в отношении современной техники и технологий, ибо объект его профессиональной деятельности – больной человек, от действия хирурга будет зависеть, останется он живым или умрет? Потому его отношение к ним должно быть сбалансированным, компромиссным. Доктор Мэй утверждает целесообразность полного передоверия хирургии робототехнике. Как поступить? Из анализа современного состояния хирургии сами хирурги вынесут неоднозначное мнение о том, что, действительно, нынешнее время грозит хирургии многими негативами, что хирургия слишком серьезная специальность, чтобы ею занимались сугубо хирурги, что потенциал всех наук, включая фундаментальные и гуманитарные для хирургии – благо и ясность, а не сумятица и сомнения в головах коллег по цеху хирургии и медицины.

Мы поставили перед собой несколько задач. Первая. Во-первых, изучение истории и перспектив пересадки головного мозга. Во-вторых, охарактеризовать нейротрансплантацию, как модель мировоззренчески противоречивой медицины будущего. В-третьих, осветить проблему пересадки головного мозга, как предмет социологической рефлексии. Вторая. Во-первых, рассмотреть концепцию «смерть личности» в ракурсе онтологического кризиса понятия смерти мозга в естественнонаучном дискурсе. Во-вторых, изучить предпосылки формирования нового понятия смерти человека как единого процесса, не расщепленного дуализмом «сознание-тело». В-третьих, осмыслить этические аспекты социальной канонизации телесности в проекции пересадки головного мозга. Третья. Во-первых, осмыслить пересадку головного мозга или памяти в контексте «метафизики присутствия». Во-вторых, охарактеризовать проблемы идентификации личности после пересадки головного мозга с осмыслением биосоциальных проблем сеттлерики. В научно-фантастическом романе «Пересотворить человека» (Ашимов И.А., 2012) говорится о том, что человек, которому пересадили головной мозг другого человека, имеет собственное тело, обеспечивающая жизнедеятельность организма, в том числе и пересаженного мозга, а этот мозг, в свою очередь, является носителем определенных жизненных целей, убеждений, ценностей, эмоций чужого человека. Так что же все-таки делает этого человека человеком – его тело или мозг? Тогда кто же оказывается где? Итак, в книге на очень абстрактном уровне дискутируется вопросы пересадки головного мозга одного человека к телу другого или целиком тело одного человека к головному мозгу другого. Причем, в том и другом варианте, часто апеллируется к абсурдным на первый взгляд, научно-фантастическим выводам мысленного эксперимента. И хотя такой сюжет книги изначально может показаться чрезмерно абстрактным, однако, такой философский эксперимент в данном направлении привел нас к некоторым весьма интересным результатам. Один из них – это то, что в подобных случаях правильно будет говорить о пересадке тела к головному мозгу. В этом случае, тело человека, которая пересаживается к чужому головному мозгу, будет иметь все признаки трансплантационного комплекса. Философские аспекты данного утверждения мною изложены в капитальной монографии «Теория трансплантационной этики» (2023).

Итак, ключевой вопрос сюжета романа таков: в какой момент в течение пересотворения человека произошел трансфер сознания как радикальная перемена личности? Когда прекратил существовать один человек (имеющие тело) и когда начала существовать в новом теле другая личность (головной мозг)? Если поразмыслить над этим вопросом, то станет ясно, что здесь не может быть какого-то одного конкретного момента – словом, не может быть конкретной минуты, часа, дней и месяцев, в которую прекращает существовать одна личность и начинает существовать другая личность. Все зависит от полноты нейрореабилитации, а это постепенный процесс, где по мере восстановления мозговой деятельности данный человек становится все более и более отличным от того, что было до пересадки головного мозга. В итоге, все более и более правильным то, что исчез человек, имевшее тело, а вместо него начал существовать совершенно другой человек, идентифицированный его пересаженным головным мозгом.

Осмыслить то, что через определенное время, скажем, затраченное на нейрореабилитацию, будет жить в этом мире тот, которому было пересажено тело другого человека, так как он обладать специфической особенностью – личностью. Но, что в том человеке будет такого, что сделает его тем самым человеком, приобретшего новое тело? До сих пор мы говорили об этом, как парадоксальном научно-фантастическом эксперименте. Но сейчас, в свете экспериментальной философии становится реальностью пересотворение личности. Экспериментальные философы начали размышлять о подобного рода проблемах, и мысль, что, возможно, такое исследование – исследование, исходящее из нашей очень абстрактной традиции философской рефлексии – действительно может пролить определенный свет на многие спорные моменты реальности. Данный эксперимент демонстрирует, что суждения людей о том, насколько меняется «Я», оказывают влияние на ощущение ими разницы между самими собой и другими людьми. «Я» отличается удивительной стабильностью: люди думают о себе как о фундаментально отличающихся от других людей. Однако, имеет место далекие отголоски мыслей о том, что «человека из будущего со мной связывают особенные узы, которые не свойственны никому другому». В результате философского эксперимента «Кто где?» доказывается, что наше сознание полно всевозможных процессов. У всех нас есть разнообразные убеждения, цели, ценности и эмоции, но не всё это подчинено одному знаменателю. Некоторые из этих вещей репрезентируют наше настоящее «Я» – ту личность, которой мы в глубине души являемся. Однако, у «Не – Я» также могут быть множество других убеждений, которые он вынужден так или иначе принять.

На протяжении тысячелетий философов интересовал вопрос: чем есть истинное «Я»? В частности, они задавались вопросом: из всех составляющих нас частей, какие из них являют истинное «Я», а какие – лишь некий поверхностный слой, то есть ту часть нас, которая не есть нашим ядром? Если обратиться к древнегреческим философам, например, к Платону и Аристотелю, то мы найдем суждение, что наша способность к умозаключению, к рефлексии – и есть наше истинное «Я». Этот вопрос тоже составляет интерес для экспериментальных философов, однако этот вопрос более интересен в несколько ином виде. «НФ-философия» как разновидность экспериментальной философии, не пытается поставить вопрос: «Действительно ли каждый человек имеет истинное «Я», и если да, то что оно из себя представляет?» Скорее, вопрос звучит так: «Мыслит ли человек себя самого и других людей через концепт истинного «Я», и если да, то как человек определяет, что есть частью этого «Я», а что нет?». В книге «Пересотворить человека?» нас интересует именно вопрос об истинном «Я». Итак, читатели ознакомились со следующей историей: Салих – честный, правдивый, гордый, испытавшие нелегкую судьбу человек, в котором наличествует конфликт сознания праведности и беспутства, то есть на более автоматическом, интуитивном уровне в нем присутствует повышенная эмоция, которую он сам не приемлет. Мурат – его родной брат, все черты которого абсолютно противоположны характеру личности Салиха. В нем спокойствие, праведность, доброта, человечность. Случилось так, что оба они попали в автокатастрофу. У Салиха оказалась травмы внутренних органов, несовместимая с жизнью, тогда как у Мурата – размозжение головного мозга. В этой клинической ситуации хирургам ничего не оставалось сделать, как пересадить головной мозг Салиха его брату Мурату. Итак, с учетом двух обозначенных частей «Я» нас интересует следующий вопрос: какое из этих «Я» подлинно? Мера индивидуального различия представляет собой лишь один пункт, и звучит он так: «Кто жив? Кто мертв? Кто где? Остался жить Салих за счет тела брата или, наоборот, остался жить Мурат в своем теле, но с мозгами Салиха? «Те эмоции и бурлящие в нем побуждения как раз и являются голосом его истинного «Я». Этот голос говорит Салиху о том другом образе жизни, который он мог бы вести – где он мог жить нормальной человеческой жизнью, обзавестись семьей, женившись на любимой Лере, трудится во благо себя и своих будущих детей. Обсуждается вопрос – кто где? Получается не то чтобы люди в целом думают, что подлинное «Я» выражается через головной мозга, а следовательно, разум, и не то чтобы люди в целом думают, что истинное «Я» выражается через тело. За истинное «Я» люди принимают те стороны человеческой личности, которые им кажутся правильными с точки зрения морали.

В книге говорится о том, что часто люди воспринимают тело человека, а не его головной мозг, тогда как истина кроется в том, что истинным «Я» обладает тот человек, которому пересадили тело. Следовательно, жив Салих, а тело его брата – Мурата, которую он начинает носить является лишь как нечто примыкающее извне. Психологическая драма заключается в том, что Салих осознает эту правду и не может избавиться от чувства скорби по брату, хотя в глубине души в полной мере осознал свое «Я» в новом теле. Попробуем оценить поступок Салиха с позиций морали. Здесь наблюдается поразительная асимметрия. Когда люди настолько обуреваемы эмоциями, что совершают что-то нравственно неприемлемое, то другие склонны считать это оправданием, так как девиантную личность Салиха олицетворяют с телом прежнего Мурата, который был покладистым и достойным человеком по жизни. Люди не выражают того порицания, которое было бы уместно в отношении совершившего подобный поступок нового человека – Салиха. Итак, у нас есть идея сущности, и когда мы применяем эту идею к «Я», мы получаем наше понятие истинного «Я». А что мы получаем в случае суждения над истинным «Я», так это некий побочный продукт нашего общего способа мышления о вещах, которые в нашем восприятии обременены сущностями.

Пересотворить человека, как трансфер сознания, по сути, фантастическая задумка, которая в реальности практически не осуществима. Но… интересен путь к нему, борьба идей и технологий. В этом аспекте, наверное, нельзя было изображать личность профессора Каракулова бледной тенью на фоне проблемы, а нужно было приоткрыть дверь не только в его научную лабораторию, но и в его умственную, интеллектуальную лабораторию. Ученые различных отраслей, их многочисленные диалоги, почти протокольные обсуждения на научных форумах и собраниях – это не столько фабульные элементы романа, сколько своеобразная технология «продвижения» в умах и сердцах проблем пересотворения личности. На то и научная фантастика. Нужно отметить, что научные выкладки вполне реальны, хотя отдельные утверждения спорны по существу. Что касается мотивов. Все началось из-за моего любопытства – а что если…? Как известно, научно-фантастическая литература отличается от научно-популярной, узаконенным правом опровергать основные законы естествознания. Я этим и воспользовался. Сама психологическая драма двух полумуляжей, один из которых (Салих) после пересадки ему нового тела не захотел смириться со своей «новой» неполноценностью, а другой (Каракулов) – ученый, переживающий кризис чрезмерной абстракции – это две разные идейные завязки в сюжете книги. Драма, безусловно, гуманистическая, но как быть, если в наш век сам гуманизм сдает свои позиции. Можно ли пересадить головной мозг одного человека в тело другого? Можно ли допустить конвейерное пересотворение человека? Может ли эта операция способствовать ускорению эволюции сознания человека? Человек с пересаженным мозгом – это симбиоз чьей-то индивидуальности с другим телом или это совершенно новый индивид? Постепенно сугубо медико-хирургический эксперимент приобрел статус философского эксперимента. Давайте рассуждать вместе и искать ответы на вопрос: как долго может оставаться незыблемым равновесие сил, предусмотренное эволюцией сознания? Очевидно, не спрогнозировав, каким будет человек завтра, нельзя успеть в деле пересотворения человека сегодня. Почему бы не допустить, что будущая технология будет иметь возможность выбора пути «упрощенного» пересотворения человеческой индивидуальности.

В данной монографии мы поставили перед собой несколько задач: во-первых, подчеркнуть степень акцентуирования социальных инфекций в предметном поле философии на основе аналитического обзора психологических, политических, экономических и технократических социальных инфекций, отражающихся на морально-этической характеристике человека и человеческого сообщества (Глава I); во-вторых, осветить биоэтические, технократические парадигмы и философские аспекты роботизации как социальной инфекции (Глава II); в-третьих, осветить биоэтические, технократические парадигмы и философские аспекты деперсонализации как социальной инфекции (Глава III). Полагаем, что результаты наших исследований будут способствовать формированию контуров философии социальных эпидемий – роботизация и деперсонализация. Зрелая философия позволит уже рационально решить проблемы, возникшие на пути общественного развития, предвидеть будущее общество на основе понимания современных социальных контекстов. Важно понимание того, что остановить эпидемию роботизации и деперсонализацию представляет собой неимоверно трудную задачу, ведь они продукт глобализационного социально-гуманитарного и технологического процесса. Следовательно, нужно принять меры по адаптации человечества к последствиям эпидемии, найти компромиссное решение не только в разрешении путей разумной роботизации, но и возможных противодействий против тотальной деперсонализации самого человека.

Глава I

Аналитический обзор социальных инфекций,

имеющих потенциал эпидемии и их вопросы

в проблемном поле философии