– Впрочем, мне дали полицейского, который может остаться у меня дома.

– Он пришел теперь с вами?

– Нет. Ему приказано оставаться дома.

Холмс повторил свой угрожающий жест.

– Почему вы не пришли ко мне сразу?

– Я не знал. Только сегодня я рассказал майору Прендергасту о моем отчаянном положении, и он посоветовал мне обратиться к вам.

– С тех пор, как вы получили письмо, прошло уже два дня. Следовало начать действовать раньше. У вас нет никаких указаний, кроме этих писем, ничего, что могло бы помочь нам?

– Есть одна вещица, – сказал Джон Опеншоу.

Он порылся в кармане сюртука и, вынув оттуда кусочек полинялой синей бумаги, положил его на стол.

– Я помню, – продолжал он, – когда дядя сжег бумаги, я заметил, что не обгоревшие края бумаг, лежавших среди пепла, были такого же цвета. Этот лист я нашел на полу комнаты дяди и думаю, что он случайно выпал и не попал в камин. Я думаю, что это страница из дневника. Почерк несомненно дядин.

Холмс подвинул лампу, и мы оба наклонились над листом, очевидно, вырванным из записной книжки.

Наверху была надпись: «Март, 1869», а внизу стояли следующие загадочные слова:

«4-го. Хадсон прибыл. Прежние убеждения.

7-го. Зернышки посланы Маккали, Парамору и Джону Свэйну из Сент-Августина.

9-го. Маккали устранился.

10-го. Джон Свэйн устранился.

12-го. Навестили Парамора. Все благополучно».

– Благодарю вас, – сказал Холмс, складывая бумагу и возвращая ее нашему посетителю. – А теперь вам нельзя терять ни одной секунды. Нам некогда даже поговорить о том, что вы рассказали мне. Отправляйтесь сейчас же домой и действуйте.

– Что я должен делать?

– Сделайте только одно немедленно. Положите бумагу, которую вы только что показали нам, в описанную вами медную шкатулку. Положите туда же записку, где скажете, что все остальные бумаги сожжены вашим дядей, и это единственная, оставшаяся целой. Надо написать так, чтобы слова внушили доверие. Сделав это, поставьте сейчас же шкатулку на солнечные часы. Вы понимаете?

– Да.

– В настоящую минуту не помышляйте о мести. Я думаю, что суд поможет нам в этом отношении, а теперь нам надо плести сеть, тогда как их сеть сплетена уже давно. Прежде всего, надо удалить угрожающую вам опасность, а потом уже открыть тайну и наказать виновных.

– Благодарю вас, – сказал молодой человек, вставая и накидывая на себя плащ. – Вы влили в меня новую жизнь и возбудили надежду. Я поступлю по вашему совету.

– Не теряйте ни минуты. И, главное, будьте осторожны, так как я не сомневаюсь, что вам грозит большая опасность. Как вы едете обратно?

– По железной дороге с вокзала Ватерлоо.

– Еще нет девяти часов. На улицах много народа, так что, надеюсь, вы в безопасности. Но все-таки будьте как можно осторожнее.

– Со мной револьвер.

– Это хорошо; завтра я займусь вашим делом.

– Так, значит, вы приедете в Хоршэм?

– Нет. Тайна вашего дела кроется в Лондоне. Я буду искать ее здесь.

– Так я зайду к вам денька через два и расскажу про шкатулку и бумаги. Я последую всем вашим советам.

Он пожал нам руки и вышел из комнаты. На улице ветер завывал по-прежнему, и дождь хлестал в окна. Дикий, страшный рассказ словно был занесен к нам разъяренной стихией, которая снова поглотила его.

Шерлок Холмс несколько времени сидел молча, опустив голову на грудь и устремив взгляд на пламя и камине. Затем он зажег трубку и, опершись локтями на колени, стал следить за голубыми кольцами табачного дыма, поднимавшимися к потолку.

– Мне кажется, Ватсон, – сказал он, – что это самое фантастическое дело изо всех, за которые нам приходилось браться.

– За исключением разве «Знака четырех».

– Пожалуй! Но, по-моему, этому Джону Опеншоу угрожает бо́льшая опасность.

– А составили вы уже себе какое-нибудь мнение относительно угрожающей опасности?

– Да тут и вопроса быть не может.

– В чем же состоит эта опасность? Кто этот «К. К. К.»? Почему он преследует эту несчастную семью?

Шерлок Холмс закрыл глаза, облокотился на спинку стула и сложил вместе кончики пальцев.

– Идеальный мыслитель, – сказал он, – на основании одного факта выводит не только всю цепь предшествовавших ему событий, но и последующие результаты. Как Кювье мог вполне правильно описать животное по одной его кости, так и мыслитель, вполне уяснив себе одно звено в цепи явлений, должен уметь выяснить все то, что предшествовало им, и что следует за ними. Но для достижения полного успеха мыслителю необходимо воспользоваться всеми представляющимися ему фактами; для этого, согласитесь, надо знать все, а это даже в наши дни энциклопедического образования встречается очень редко. Однако человек может знать все то, что полезно для его дела, и я всегда стремился достичь этого. Насколько я помню, вы в начале нашей дружбы определили очень точно сумму моих знаний.

– Да, – ответил я, смеясь. – Свидетельство вышло довольно странное. Философия, астрономия и политика – ноль. Ботаника – посредственно, геология – отлично во всем, что касается грязи на расстоянии пятидесяти миль от Лондона; химия – много знаний, но без всякой системы; анатомия – отсутствие систематических знаний; поразительное знание сенсационной литературы и криминальной хроники; скрипач, боксер, фехтовальщик, юрист и самоотравитель кокаином и табаком. Вот, кажется, главнейшие результаты моего анализа.

Холмс рассмеялся.

– Ну, и теперь, как тогда, я скажу, что человеку следует держать на своем умственном чердаке всю нужную ему мебель, а остальное можно спрятать в кладовую – библиотеку, откуда он может достать, что понадобится. Для выслушанного нами сейчас дела придется пустить в ход все ресурсы. Пожалуйста, передайте мне американский энциклопедический словарь на букву «К», который стоит на полке. Благодарю вас. Теперь посмотрим, не удастся ли нам вывести какое-нибудь заключение. Во-первых, у нас есть много оснований предполагать, что полковник Опеншоу имел серьезный повод уехать из Америки. Люди его возраста не любят менять своих привычек и не так охотно переселяются из чудного климата Флориды в английский провинциальный городок. Его стремление к уединению заставляет предполагать, что он боялся кого-то или чего-то. Приняв эту гипотезу, мы можем утверждать, что эта боязнь и была причиной его отъезда из Америки. Узнать, чего именно он боялся, мы можем путем исследования ужасных писем, полученных им и его наследниками. Обратили вы внимание на штемпеля писем?

– Первое было из Пондишерри, второе – из Данди, а третье – из Лондона.

– Из восточной окраины Лондона. Какое вы выводите заключение из этого?

– Все приморские места. Написаны эти письма на борту судна.

– Превосходно. Вот у нас есть уже ключ. По всем вероятиям, автор письма находился на борту судна. Теперь обсудим другие обстоятельства. Между получением письма с угрозой из Пондишерри и смертью адресата прошло семь недель; после письма, присланного из Данди, до смерти получившего его – три или четыре дня. Что это может означать?

– Разница расстояний.

– Но ведь и письмо шло дольше.

– Тогда отказываюсь понять.

– Можно предположить, что судно, на котором находились авторы или автор писем, парусное. Они отсылали свое странное предостережение прежде, чем отправлялись сами для выполнения своей миссии. Видите, как быстро последовало исполнение угрозы, содержавшейся в письме из Данди. Если бы они ехали из Пондишерри на пароходе, то приехали бы почти одновременно с письмом. Однако прошло семь недель. Мне кажется, эти семь недель указывают на то, что письмо было привезено пароходом, а автор письма прибыл на парусном судне.

– Очень возможно.

– Не только возможно, но вероятно. Теперь вы можете судить, почему я так торопил молодого Опеншоу и уговаривал его быть как можно осторожнее. Удар всегда разражался по истечении того времени, которое было нужно для переезда. На этот раз письмо получено из Лондона, и потому нельзя рассчитывать на отсрочку.

– Боже милостивый! – вскричал я. – Что может значить это беспощадное преследование?

– Бумаги, находившиеся у Опеншоу, очевидно, имеют громадное значение для того или тех, кто прибыл на парусном судне. Мне кажется очевидным, что их несколько человек. Один человек не мог подстроить двух смертей так, чтобы обмануть следователя. Их несколько, и это люди предприимчивые и смелые. Они во что бы то ни стало решили завладеть нужными бумагами, кому бы они ни принадлежали. Таким образом, вы видите, что «К. К. К.» – вовсе не инициалы какой-нибудь отдельной личности, а эмблема целого общества.

– Какого общества?

– Вам никогда не приходилось слышать, – сказал Шерлок Холмс, наклоняясь ко мне и понижая голос, – о Ку-Клукс-Клане?

– Никогда.

Холмс стал перелистывать лежавшую у него на коленях книгу.

– Вот, – проговорил он, – «Ку-Клукс-Клан». Название, данное вследствие некоторого сходства со звуком, слышимым при разряжении ружья. Это ужасное тайное общество было основано после гражданской войны бывшими военными-конфедератами в южных штатах и имело отдельные комитеты в различных местностях страны – в Теннесси, Луизиане, обеих Каролинах, Джорджии и Флориде. Общество преследовало политические цели, терроризируя сторонников освобождения негров, убивая и изгоняя своих противников. Члены общества предупреждали намеченных ими жертв, посылали им фантастические, но уже ставшие известными предупреждения в виде дубовых листьев, дынных семечек или апельсинных зернышек. Человек, получивший это предостережение, должен был или открыто отказаться от своих воззрений, или бежать из страны. Если он решался сопротивляться, то его постигала неминуемая смерть, наступавшая обыкновенно странным и непредвиденным образом. Организовано общество было превосходно, так что едва ли найдется хоть один случай, когда жертве удалось спастись, а полиции найти убийц. Общество процветало в продолжении нескольких лет, несмотря на все усилия правительства Соединенных Штатов и лучших классов населения юга к искоренению его. Наконец это движение внезапно прекратилось в 1869 году, хотя эпизодически давало о себе знать и после этого времени…

– Заметьте, – сказал Холмс, откладывая книгу, – внезапное прекращение действий общества совпадает как раз с отъездом из Америки Опеншоу. Он увез бумаги, и потому нет ничего удивительного в том, что он и его семья находятся во власти неумолимых врагов. Вы понимаете, что в этих бумагах могут быть упомянуты некоторые из высокопоставленных людей, и, может быть, многие не уснут спокойно, пока не получат этих документов.

– Так, значит, виденная нами страничка…

– Именно такая, какой следовало ожидать. Если я не ошибаюсь, там было написано: «Зернышки посланы А, В и С», то есть им послано предостережение от общества. Потом сказано, что «А» и «В» «устранились», то есть уехали, а «С» «навестили»; по всем вероятиям, дело кончилось для него плохо. Ну, я думаю, доктор, нам удастся пролить свет на это темное дело, а молодой Опеншоу может спастись, только исполнив мой совет. Теперь же нам нечего больше делать, а потому передайте мне скрипку и постараемся хоть на полчаса забыть об отвратительной погоде и еще более отвратительных действиях наших ближних.

К утру погода прояснилась, и лучи солнца прорывались сквозь туман, окутывавший громадный город. Шерлок Холмс сидел за завтраком, когда я спустился вниз.

– Извините, что не дождался вас, – сказал он. – Полагаю, что мне придется много поработать по делу Опеншоу.

– Что вы думаете предпринять? – спросил я.

– Все будет зависеть от того, что мне удастся узнать. Может быть, придется ехать в Хоршэм.

– Вы не сразу поедете туда?

– Нет, сначала попробую узнать что-нибудь в Сити. Позвоните, пожалуйста, чтобы горничная принесла кофе.

В ожидании кофе я взял со стола газету и стал просматривать ее. Вдруг взгляд мой упал на одну из заметок, и кровь застыла у меня в жилах.

– Холмс! Вы опоздали! – крикнул я.

– А! – сказал он, ставя чашку на стол. – Я опасался этого. Как было дело?

Он говорил спокойно, но я видел, что он глубоко взволнован.

– Мне бросилась в глаза фамилия Опеншоу и название заметки: «Трагический случай у моста Ватерлоо». Вот что пишут: «Вчера вечером, между девятью и десятью часами, констебль Кук, стоявший на посту у моста Ватерлоо, услышал крик о помощи и всплеск тела, упавшего в воду. Ночь была чрезвычайно темная и бурная, так что, несмотря на старания некоторых из прохожих, все попытки спасти утопавшего оказались напрасными. С помощью речной полиции удалось, однако, вытащить тело из воды. Утопленник оказался, судя по найденному у него в кармане конверту, Джоном Опеншоу, жившим в Хоршэме. Предполагают, что, торопясь к последнему поезду, отходящему от станции Ватерлоо, молодой человек и темноте сбился с пути и попал на одну из речных пристаней. На теле не оказалось знаков насилия, так что нет никакого сомнения в том, что покойный стал жертвой несчастного случая. Властям следовало бы обратить внимание на состояние речных пристаней».

Несколько времени мы сидели молча. Я никогда не видел Холмса так сильно потрясенным.

– Это задевает мое самолюбие, Ватсон, – наконец проговорил он. – Конечно, это мелкое, низменное чувство, но все же я чувствую себя оскорбленным. Теперь это становится моим личным делом и, если Бог даст мне здоровья, я поймаю эту шайку. Он пришел ко мне за помощью, а я послал его на смерть…

Холмс вскочил с места и в сильном волнении стал расхаживать по комнате. Он нервно сжимал свои длинные тонкие руки.

– Хитрые черти! – крикнул он. – Как это им удалось завести его туда? Набережная не по дороге на станцию. На мосту, даже в такую ночь, конечно, было слишком много людей для исполнения их замысла. Ну, Ватсон, посмотрим еще, на чьей стороне будет победа. Я ухожу.

– В полицию?

– Нет. Я сам себе полиция. Я сотку сначала паутину, а потом полицейские могут ловить мух, если желают. Не раньше.

Весь день я был занят и только поздно вечером вернулся на Бейкер-стрит. Шерлока Холмса еще не было дома. Около десяти часов он, бледный и усталый, вошел в комнату, подошел к буфету и, отломив кусок хлеба, жадно съел его, запив водой.

– Вы голодны? – спросил я.

– До смерти. Я совсем забыл, что ничего не ел с утра…

– Ничего?

– Ни крошки. Времени не было.

– А как дело? Удачно?

– Да.

– Вы нашли ключ?

– Я держу их всех в руках. Молодой Опеншоу не долго останется неотомщенным. Знаете что, Ватсон, мы пошлем им предостережение их же дьявольским способом.

Он вынул из буфета апельсин, разделил его на части, вынул зернышки, отобрал из них пять штук и положил в конверт. Внутри конверта он написал: «III. X. за Дж. О.»; потом запечатал конверт и надписал: «Капитану Джеймсу Калхуну, судно «Одинокая звезда», Саванна, Джорджия».

– Это будет ожидать его в порту, – смеясь, проговорил он. – Пожалуй, придется ему провести бессонную ночь. Убедиться, что его ждет та же судьба, что и Опеншоу.

– А кто такой этот капитан Калхун?

– Предводитель шайки. Сначала разделаюсь с ним, а потом доберусь и до других.

– Как вам удалось открыть шайку?

Шерлок Холмс вынул из кармана большой лист бумаги, весь испещренный числами и именами.

– Я целый день просматривал отчеты «Ллойда» и старые газеты, следя за всеми судами, которые приходили в Пондишерри и уходили оттуда в январе и феврале 1883 года. Упомянуто было тридцать шесть судов. Одно из них – «Одинокая звезда» – сразу привлекло мое внимание: помечено оно было вышедшим из Лондона, а такое прозвище дается одному из американских штатов.

– Кажется, Техасу.

– Не знаю наверно, но только я решил, что судно американское.

– Ну, и что же?

– Я стал просматривать сведения о движении судов в Данди, и когда увидел, что судно «Одинокая звезда» было там в 1885 году, мое подозрение обратилось в уверенность. Тогда я осведомился насчет судов, находящихся в настоящее время в Лондоне.

– Ну?

– «Одинокая звезда» прибыла сюда на прошлой неделе. Я спустился к Альберт-доку и узнал, что сегодня утром судно вышло назад в Саванну. Я телеграфировал в Грейвсенд и узнал, что оно прошло там; так как ветер попутный, то, наверно, они находятся теперь вблизи острова Уайт.

– Что же вы теперь будете делать?

– О, он у меня в руках! Он и два штурмана – единственные американцы на судне. Остальные – финны и немцы. Знаю, что всех троих не было на судне в прошлую ночь. Это сказал мне портовый грузчик. К тому времени, как их парусное судно доплывет до Саванны, почтовый пароход доставит это письмо, а телеграф сообщит полиции Саванны, что троих джентльменов требуют сюда по обвинению в убийстве!

Но лучшие человеческие планы могут расстроиться, и убийцам Джона Опеншоу не пришлось получить апельсинных зернышек, которые должны были доказать им, что они будут иметь дело с человеком таким же хитрым и энергичным, как они сами. В тот год экваториальные штормы отличались особой продолжительностью и силой. Долго мы ожидали известий об «Одинокой звезде», но так и не дождались их. Наконец до нас дошли слухи, что где-то далеко в Атлантическом океане на волнах был виден обломок кормы судна с буквами «О. З.» – и это все, что мы знаем о судьбе «Одинокой звезды».