Глава 10

Очнулся Талиесин спустя пять часов. Все это время – после ванны и прочищающего и успокаивающего разум снадобья Черныша – он дрых как сурок.

На этот раз ему ничего не снилось. Он витал в кромешной тьме и чувствовал себя воздушным шариком, воспарившим в ночные небеса.

Однако память постепенно возвращалась. Открыв глаза и немало поразившись тому факту, что находится не дома, Талиесин ощутил холодную дрожь в желудке. Значит, все правда! Чувства не обманывают. Это не мираж. Не кошмар наяву.

Талиесин закусил кулак.

Он в Диккарии. В посольстве. В городе, самом гнусном за всю историю мира. Самом вонючем.

От страха посол натянул одеяло до самого носа и некоторое время лежал как бревно. Тишина царствовала в его комнате. От нее звенело в ушах и почему-то хотелось чихнуть.

В конце концов, виконт дал волю рефлексу – и даже подскочил на матраце. Чих несколько взбодрил, но не сумел развеять туч, что висели над душой виконта.

Черныш, словно дежуривший под дверью, появился в ту же секунду.

– Как спалось, господин? Хорошо?

Талиесин сел. Голова была пустая, как горшок. Ничто не мешало в деталях рассмотреть свежереанимированные воспоминания о вчерашнем пире…

Дроу поднес господину на серебряном подносе освежающего морса, холодного и, судя по всему, сваренного из клюквы и брусники.

Тот выпил автоматически, потом передернулся. Щелк! Какая-то дополнительная деталь внутри встала на положенное место.

– Ну, говори начистоту, Черныш, – сказал Талиесин, отдышавшись. – У нас война? Война? Варварские армии уже наступают на Тиндарию? Куда они успели дойти?

– Успокойтесь, господин. Никакой войны нет.

– Нет? Но я же вчера… Разве напиться в дюбель на королевской свадьбе и валяться с собаками на полу – не преступление? По-моему, ясно, что после всех моих подвигов Пниллу ничего не остается, как только объявить…

Черныш поднял обе руки:

– Могу вас уверить, вы ошибаетесь… Вряд ли ваши, как вы выразились, подвиги произвели на кого-нибудь впечатление. Скорее всего, о вас вообще забыли где-то на середине праздничного банкета.

– Да? – с надеждой спросил виконт, покусывая край одеяла.

– Я успел заметить, какой разгром был в зале, – сказал Черныш, раскладывая на тумбочке возле кровати господина новую чистую одежду. – Там была драка?

– Вроде бы… Гномы подрались с кобольдами… Потом с орками, потом, кажется, все стали дубасить всех… – Глаза Талиесина стали большими – устрашающие воспоминания настойчиво лезли в голову. – Слушай, Черныш, я вот сейчас думаю, как мне повезло! Меня не убили, не размазали по стенке, а ведь каждый из гостей мог это сделать одной левой… Уф! Спасибо Бородульфу.

– А кто это?

– Хрюрл. Бульклинг. По его словам, герой, легенда. Из клана Прибей. У него три драккара, и однажды он заплыл аж за Тухлый Хребет… не знаю, что это, но, вероятно, сделать это не так-то просто. Короче, он заплыл.

– И вы с ним подружились? – осведомился Черныш.

– Подружились? Не-ет. Мне – дружить с дикарем? Но сам ведь знаешь, как бывает на пьянках – двое прилепятся друг к другу и весь вечер изображают, что они миллион лет знакомы, а наутро, если выживут, вообще обо всем забывают. Надеюсь, Бородульф меня забыл. – Виконт помотал головой, пробуя вытряхнуть из нее неудобные воспоминания.

Самое неприятное, заставляющее краснеть даже перед самим собой, было о собаке. Это же надо так нарезаться, чтобы принять псину за свою возлюбленную!

И вряд ли его извиняет то обстоятельство, что пиво содержало мухоморный экстракт.

Черныш еще некоторое время поутешал господина, а потом ушел по хозяйственным делам. На его место заступил Фиенс, почти торжественно внесший в спальню посла толстую папку с бумагами.

– Что это? – дрожа, спросил Талиесин.

– Дела, что накопились за то время, пока Родина не послала сюда нового представителя.

Помощник воззрился на виконта взглядом, полным служебного рвения. Виконту сделалось дурно.

– Кое-чем я занимался сам, так что вы только просмотрите отчеты. Остальное – на вас, ибо ваш статус обязывает, – сказал Фиенс, кладя на письменный стол стопку документов. – Пора приниматься за дело.

– Какое?

– Укреплять связи между двумя государствами.

Виконт закусил край одеяла, чтобы ненароком не признаться, где и при каких обстоятельствах он желал бы видеть вышеупомянутые связи.

– Назавтра у вас уже назначены встречи. Гномы, кобольды, орки. Представители различных цехов и гильдий Диккарии.

– А чего им всем надо?

– У всех свой интерес. Торговцы, к примеру, хотят таможенных послаблений, урегулирования вопросов с пошлинами, выработки единых стандартов, путешественники мечтают обзавестись дорожными документами, чтобы беспрепятственно ездить через Тиндарию… А вот ландскнехты, к примеру, интересуются, нельзя ли поступить к нам на службу. Продать свой меч, по их выражению.

– И все это должен решать я?

– Именно. Ибо вы – чрезвычайный и полномочный!

«Лучше бы король меня четвертовал. Мне бы уже давно все было до сальной свечки!»

Талиесин выдавил из себя улыбку:

– Хорошо, Фиенс. Я очень постараюсь сегодня просмотреть все бумаги, а завтра, надеюсь, с вашей помощью, начну проводить встречи. Боюсь, без вашего опыта мне не обойтись.

– Всегда рад помочь! Всегда рад! – Фиенс поклонился. – Если что, зовите меня. Если возникнут вопросы.

– О, разумеется! Я мигом. Встану, оденусь – и к делу!

Талиесин широко улыбнулся. Помощник посла, довольнешенек, выскочил за дверь.

Виконт утер пот со лба и с тоской невыразимой поглядел на стопку бумаг.

«Мне не разобраться с этим и за год… И вообще, спрашивал ли меня кто-нибудь, хочу ли я этого!»

Талиесин немного подергал себя за волосы, а потом, в знак протеста против несправедливости, лег и накрылся одеялом с головой.

«Гори оно все синим пламенем!»

Часть вторая

Глава 1

Стены подземелья сочились водой, словно были сделаны из губки. Вода скапливалась на неровном полу и хлюпала под ногами идущих.

Высокий, мощный, как все настоящие воины Диккарии, шел позади, второй, поменьше и посуше, нес чадящий факел и освещал дорогу.

Воняло под землей ужасно – так охарактеризовал бы здешнюю атмосферу Талиесин и даже менее взыскательный неварвар. Даже орк из Головорезии. Но Хрясь Большестрашный, глава клана Водохлебов, находил этот запах очень приятным. Да чего уж там – просто великолепным!

Тут, без сомнения, сказывалась наследственность. Водохлебы принадлежали к чморлингам, и многие поколения жили в недрах гор, занимаясь угледобычей и прочими прелестями подземного бытия. Запах моря большинству сухопутных был неприятен. Хрясь же считал, что он отвратителен; его воротило, едва он улавливал слабый отголосок легкого бриза. Вот то ли дело спертый воздух под землей – такой густой и щекочущий нервы, словно это дракон напускал тут ветров после сытного обеда. Это настоящая жизнь, это счастье.

Хрясь оправдывал свое прозвище – Большестрашный. Его физиономия подошла бы под определение «абсолютное безобразие», и даже среди самых некрасивых варваров Диккарии он выделялся не в лучшую сторону. Захоти кто-нибудь устроить конкурс на соответствующую тему, Хрясь победил бы всех одной левой.

Одевался вожак клана Водохлебов как положено чморлингу. Главным предметом его туалета был килт в горизонтальную полоску, и носил он его с гордостью, полагая себя настоящим сыном этой гордой и суровой земли. Негоже варвару плавать по морям, словно он паршивая рыба или баклан. Настоящий варвар должен жить в пещере. И это не обсуждается… А кто придумал штаны и делает из них культ, просто предает Величие Предков! Король, например. Потому что бульклинг. Остальные тоже – Хрясь мог наизусть перечислить всех «отступников», которых многие годы мечтал наказать за предательство…

Мысль о Великом Возвращении к Корням занозой сидела в мрачной душе Хряся. Денно и нощно – с тех пор, как стал главой Водохлебов – размышлял он над этим и все больше убеждался, что именно на него боги возложили непростую и опаснейшую миссию.

«Кто, если не я? – думал вожак. – Все остальные погрязли в роскоши, набивают брюхо и ни о чем не думают. Забыли, кто они! Предатели! Никому нет дела до того, во что превращается Диккария… Ха! Поганый вертеп, где власть потихоньку прибирают цивилизанчики и гномы. Виданное ли дело – еще двести лет назад любой варвар при встрече с исконным врагом сносил ему башку и пировал его еще бьющимся сердцем! А сегодня, о будут прокляты эти дни! Сегодня тиндариец и гном пируют на свадьбе короля – вот до какого племенного унижения дошли мы!»

Этот и подобные ему внутренние монологи звучали в голове Хряся почти без остановки. Буквально во всем он выискивал признаки упадка и разложения. Облака дождевые набежали – ерунда, раньше они были куда дождевее; лошадь лягнула в зад – слабачка, вот раньше лошади лягались так, что ты успевал лишь понять, что пролетел полстраны и вот-вот рухнешь в болото; король женится – чушь, вот раньше были такие женитьбы, что сам континент содрогался от тостов в честь повелителя отчаянных головорезов…

Хрясь стукнулся лбом о выступающий из потолка камень, и его мысли рассыпались, как горох. Большестрашный проморгался. Он забыл, что в ста метрах от входа свод туннеля становится ниже.

Варвар, несший факел, остановился, ожидая приказаний.

В последние дни любой мог заметить, что Хрясь стал какой-то странный. Взгляд его плавал неизвестно где, а изо рта нет-нет да и вырывалось неразборчивое безадресное бормотание.

Стучак почесался под своим килтом. Блохи, освеженные подземельной душной атмосферой, усилили свою жизненную активность.

Вождь потер ушибленную репу. Надо было все-таки напялить какой-нибудь шлем.

– Ничто не встанет на пути героя, жаждущего справедливости… – туманно и патетично проворчал Хрясь и ринулся вперед, наклонив голову.

Стучак указывал дорогу, хотя оба знали, куда идут, и заблудиться не могли при всем желании. Чморлинги не способны заплутать даже в самых запутанных подземных лабиринтах – такова уж их природа. Но факел добавлял визиту Хряся солидности. Вождь все-таки, а не конюх.

Туннель все длился. Потолок становился ниже. И вот когда даже низкорослому Стучаку пришлось идти, склонив голову, перед ними появилась дверь.

– Во имя подгорных духов, стучи, Стучак! – прорычал Большестрашный.

Мелкий забарабанил. Стук породил в недрах земли глухое эхо.

– Да открыто! Открыто! – приглушенный скрипучий голос донесся из-за двери. Было слышно, как его хозяин, точнее, хозяйка, сплюнула с досады.

Первым в пещеру протиснулся Стучак, вторым, проклиная все на свете, вождь Водохлебов.

– Чтоб тебя, Дрянелла! Почему надо было селиться в этой дыре? – накинулся на единственную обитательницу грота Хрясь.

– Под землей дела темные, дела судьбоносные легче делаются. Магия варваров сильнее там. То есть здесь, – ответила колдунья, прыгая вокруг котла с кипящей водой.

Дым стелился по пещере, но часть его уходила в трещины в потолке, так что разглядеть можно было почти все. Стучак в ожидании приказаний отошел в сторонку и сел на камень. Здесь он чувствовал себя неуютно.

– Да я не против, – сказал Хрясь, подходя к Дрянелле. – Но можно было сделать вход пошире и туннель повыше.

Колдунья – кривое сгорбленное существо с длинным носом и нечесаными лохмами – повернула голову и сверкнула желтым глазом. Хламида, что висела на Дрянелле, не поддавалась никакому описанию, но на ней очень элегантно висели пришитые суровой ниткой крысиные хвосты.

– Легко войти – легко и ворваться, – проскрипела старуха, выставив в сторону Водохлеба палец с кривым, истинно ведьминым когтем. – И навредить старой больной женщине. Много недругов есть у меня, вождь.

Хрясь в этом ничуть не сомневался. Профессия Дрянеллы сама по себе не предполагала большого числа почитателей, а учитывая страсть колдуньи к пакостям, немало было тех, кто с удовольствием пустил бы ей кровь. Если бы нашел. И если бы не испугался порчи и тому подобного.

Колдунья усмехнулась, взяла длинную палку и принялась помешивать в котле.

Из котла поднимался столб пара, пахнущего какими-то горьким травами.

Большестрашный огляделся. Пещера была самым настоящим ведьминским логовом, содержащим все необходимые для производства темного волшебства атрибуты.

Варвар нервно почесался. Ни разу не было так, что, придя сюда, он не испытал дрожи, словно какой-нибудь сопляк. Позорище! Ему-то чего бояться, ведь они с Дрянеллой союзники…

В тысячах склянок, стоящих на полочках, содержались экзотические, редкие и часто просто ужасные ингредиенты.

По словам Дрянеллы, в некоторых были снадобья, вываренные из новорожденных. Они якобы позволяли перемещаться по воздуху на дальние расстояния без помощи традиционного помела. А еще всякая гадость вроде пюре из печени нетопыря, ресниц пауков-птицеедов, фекалий скорпионова дракона-трехлетки или содержимого носа ботаника-заучки…

Хрясь содрогнулся, стараясь не показать своего страха. Сама атмосфера пещеры действовала на него подобным образом. Чувствовал он себя как после папашиной выволочки, коих в детстве получал в изобилии и по любому поводу.

– Ну, так чего? – громко спросил Большестрашный.