Цитаты из книги «Сталкер»

Я была уверена, что мне с ним будет хорошо. Я была уверена, что лучше уж горькое счастье, чем серая, унылая жизнь…

Я сам не знаю, что мне надо. Откуда я знаю, как назвать то, чего я хочу? И откуда мне знать, что я действительно не хочу того, чего не хочу? Это какие-то неуловимые вещи. Стоит их назвать, и смысл их исчезает, тает, расползается.

Господи. И вы об этом все время думаете? Писатель. Первый раз в жизни. Я вообще редко думаю. Мне это вредно.

Поиски истины. Она прячется, а вы ее повсюду ищете. В одном месте копнули – ага, ядро состоит из протонов. В другом месте копнули – красота, треугольник а бэ це равен треугольнику а-прим бэ-прим це-прим… Вы неплохо устроились. Мне хуже. Я эту самую истину выкапываю, а в это время с нею что-то такое делается… Выкапывал я истину, а выкопал кучу дерьма.

Писатель. Одну минуту. Вот эта дама любезно согласилась следовать за мною в Зону. Она – мужественная женщина, хотя и глуповата. Ее зовут… э-э… Простите, как вас зовут

Я сдохну, и через два дня вы меня забудете и начнете жрать кого-нибудь другого.

Я весь изранен. Обругает какая-нибудь сволочь – рана. Другая сволочь похвалит – еще рана.

Поиски истины. Она прячется, а вы ее повсюду ищете. В одном месте копнули – ага, ядро состоит из протонов. В другом месте копнули – красота, треугольник а бэ це равен треугольнику а-прим бэ-прим це-прим…

рисунка и неповторимостью формы. А через двадцать лет придет мальчик и заорет во все горло про голого короля! Профессор. Господи. И вы об этом все время думаете?Писатель. Первый раз в жизни. Я вообще редко думаю. Мне это вредно.Профессор. Наверное, невозможно писать и при этом все время думать, как ваш роман будет читаться через сто лет.Писатель. Натюрлих! Но с другой стороны, если через сто лет его не станут читать, то на кой хрен его сегодня писать?Сталкер. А деньги? А слава?Писатель. Деньги! Слава! Слушайте, давайте поговорим о чем-нибудь приятном! Кстати, Профессор, ради чего вы впутались в эту историю? Чего вам понадобилось в Зоне?Профессор (несколько ошарашенно). Н-ну… Что может физику понадобиться в Зоне? А вот что может в Зоне понадобиться Писателю – это интереснее. Деньги у вас, как я понимаю, есть. Слава – тоже.Писатель. Женщины гроздьями. Вилла.Профессор. Вот именно. Чего же вам еще не хватает?Писатель. Вдохновенья, Профессор! Куда-то запропастилось мое вдохновенье. Хочу попробовать вернуть.Профессор. А может, оно бы само вернулось?Писатель. Не думаю. Не похоже.Профессор. То есть, вы исписались… Что?

Известный писатель? Писатель. Нет. Модный.Профессор. И о чем же вы пишете?Писатель. Да как вам сказать… В основном о читателях. Ни о чем другом они читать не хотят.Профессор. По-моему, они правы. Ни о чем другом и писать, наверное, не стоит…Писатель. Писать вообще не стоит. Ни о чем. А вы что – химик?Профессор. Скорее физик.Писатель. Тоже, наверное, скука. Поиски истины. Она прячется, а вы ее повсюду ищете. В одном месте копнули – ага, ядро состоит из протонов. В другом месте копнули – красота, треугольник а бэ це равен треугольнику а-прим бэ-прим це-прим… Вы неплохо устроились. Мне хуже. Я эту самую истину выкапываю, а в это время с нею что-то такое делается… Выкапывал я истину, а выкопал кучу дерьма. Возьмите вы какой-нибудь закон Архимеда. Он с самого начала был правильным, и сейчас он правильный, и всегда будет правильный. А вот стоит в музее античный горшок. В свое время в него объедки кидали, а сейчас он стоит в музее и вызывает всеобщее восхищение лаконичностью рисунка и неповторимостью форм… Все ахают и охают, и вдруг выясняется, что никакой он не античный, а подсунул его археологам какой-нибудь жулик или шутник. И форма у него осталась неповторимой, и рисунок лаконичный, но аханье, как ни странно, стихает…Профессор. Вы не правы. Вы говорите о профанах и снобах… Ничего подобного. Я говорю о горшках. Я сам двадцать лет леплю такие горшки. И поскольку я – писатель модный, они восхищают книголюбов лаконичностью