Длинная очередь тащилась мимо кассы. Слишком медленно. Но те, кто торопился, сюда и не захаживали, пользуясь автоматической доставкой еды. Кодекс работника супермаркета ставил человеческое общение превыше всего: «Поговорите с покупателями! Дайте им почувствовать себя нужными! Люди должны знать, что мы им рады!» Похоже, это и правда работало: толпа продолжала упрямо стоять у кассы, желая общения, в то время как электронных продавцов, купленных полгода назад, покрывал толстый слой пыли.
Кожа на щеках едва не лопалась, растянутая доброжелательной улыбкой. Ещё чуть-чуть и сведёт мышцы.
– Банка консервированного горошка, хлеб для тостов, суперочищающие салфетки… Воспользуетесь бонусами при оплате?
Теперь ещё шире улыбнуться. А ведь мне-то как раз можно и не стараться: левую половину форменного жилета украшает круглый синий значок, сообщающий всем вокруг – это психопат, жди от него всё, что угодно. Значок с большой белой буквой «О». Особенный. Ха, ага, как же. Отверженный. Обречённый. А чаще таких, как я, зовут просто – «ноль».
– Спасибо за покупку! Приходите ещё!
«Когда же Ник вернётся с перерыва?»
– Бонусы уже на вашем чипе!
К кассе подплывает что-то пухлое и розовое. Миссис Девис. А белый волосатый комок на её руках – это, конечно, Чиф.
– Здравствуй, Энди! Хорошо выглядишь. Тебя повысили до кассира?
– Нет, Ник вышел перекусить, ненадолго замещаю его.
Взгляд миссис Девис скучнеет и становится снисходительным. Но улыбается она чуть ли не шире меня.
– Но ты всё равно молодец, видишь, как тебе доверяют. Кстати, нам с Чиффи одобрили эмпатическую связь! Это так здорово, я и раньше знала, что песик понимает меня лучше всех, но теперь он точно чувствует, как я его люблю. А уж как он радуется мне! Мы ощущаем это одинаково! Ты должен обязательно попробовать! Ой, прости, я забыла… И почему ты только не установишь чип?
«Да, кажется мозги вы с Чифом тоже поделили», – думаю я устало, но лицо по-прежнему светится от счастья и вслух говорю другое.
– Ради вас я бы попробовал, но доктора почему-то уверены, что я сразу помру.
Розовея от неловкости, миссис Девис смущенно подхватывает пакет с баночками сверхочищенного растворимого порошка для приготовления пудингов и торопится к выходу, стараясь не глядеть на огромную, сияющую букву «О» на моей груди. Ничего, сильно она не расстроится. Чип не даст.
Да, когда-то и мне, как всем, приходилось проходить психокоррекцию, но вышло неудачно.
– Всего два процента! – разводил руками врач. Лишь малая часть людей по разным причинам не могут пройти процедуру. Индивидуальные особенности мозга, невосприимчивость к сигналу, чрезмерная пластичность психики… У Энди банальная аллергия на металл. Ему придётся научиться жить без чипа. Их пока можно сделать только из этого сплава, другой не выдержит нагрузки. Да, корректор эмоций тоже недоступен. Детских истерик и агрессии не избежать. Но повторная процедура может его убить или серьезно повредить мозг.
Следующий покупатель – женщина, мать троих детей. Один – совсем малыш, лет, наверное, двух, и он явно пока не подвергался психокоррекции. Крутится, подскакивает, пытается дотянуться до полок, выкрикивает что-то нечленораздельное. Два старших брата рядом с ним ведут себя совсем иначе: спокойно следуют за матерью, равнодушно рассматривают товары, ничего не трогая и не требуя.
Вот таким, как они, я и должен был быть. Образцовым, спокойным ребенком, который не приносит проблем. Которого не стыдно привести в магазин или в гости. Такой мальчик прилежно учится и вообще делает всё, что следует. Ведь в этом весь смысл государственной программы психокоррекции – заставить ребенка подчиняться правилам. Легко и без насилия, просто воткнув ему чип в правую лобную долю, и всё – ваш идеально послушный малыш готов. Границы дозволенного чётко отпечатаются в его мозгах.
Ребёнок на руках женщины канючит, готов вот-вот расплакаться. Но его мама совершенно спокойна, ведь терпеть ей недолго. Пройдет год-два, он пройдёт процедуру и изменится, а сейчас не стоит потакать его капризам. А вот я так и останусь нулём. Только дрессированным.
Моя мать поначалу тоже приняла всё спокойно, не стала кричать и плакать. Ведь и она проходила психокоррекцию. Забрала меня и увезла домой, чтобы попытаться воспитывать самостоятельно. Ведь раньше и без чипов как-то объясняли нормы поведения? Но это оказалось непросто. Я резко отличался от других детей, которые понимали всё с первого раза, чётко помнили, что можно, а что нельзя.
Став постарше, я начал понимать, что к чему, и старался вести себя так, чтобы мамочка не расстраивалась. О, я стал почти идеальным. Засунул все желания и капризы настолько глубоко, что и сам забыл о них. Не каждый мог бы понять, что у меня нет чипа. Но мама продолжала смотреть взглядом, полным разочарования: каким глядят на испорченную, запачканную вещь. Мне ни разу не удалось рассмешить её или хотя бы заставить улыбаться.
В десять лет меня забрали в специальную школу. Учиться с обычными детьми больше не получалось. В этом возрасте в чип вводили дополнительные программы – увеличивали объём памяти, скорость мышления, уровень контроля… Некоторые обеспеченные родители могли купить своим детям способности к музыке, рисованию или математике. А что мог получить я? Известно, что. Гарантированное место уборщика или рабочего на ферме.
Резкий толчок в плечо вывел из задумчивости. Вернулся Ник.
– Вставай, – морщится он, выпихивая меня из кресла. – И сходи в пятый отдел, там нужна помощь.
Сиденье после меня Ник брезгливо отряхивает. Мучительно хочется плюнуть туда. Нулю он ничем ответить не посмеет.
Размышляя над тем, улыбался ли я последним покупателям, плетусь в отдел консервов. Причина вызова не оставляет сомнений. По всему полу растекается соус с консервированной фасолью и осколками стекла. Посреди этого кошмара на небольшом островке чистого пола стоит маленькая старушка и удивленно озирается вокруг.
Мысленный вздох: «Ну, конечно. Опять миссис Лемман».
Со стороны подсобки выскакивает Джейк, собирая на ходу маленький моющий пылесос.
– Вот же с-су…
– Тихо, – шепчу я. – Она ещё не ушла.
– Что-что? – удивлённо переспрашивает миссис Лемман, непонимающе глядя по сторонам круглыми глазами.
– Он предлагает вам пока посмотреть суп! Пойдемте! – это Кэтрин, менеджер по общению с клиентами, явилась спасать положение. Она тащит старушку в отдел готовой еды, подальше от Джейка. Проходя мимо, Кэт показывает ему кулак.
Пока Джейк трёт пол, смотрю ей вслед – форменный костюм определенно идёт к смуглой коже, да и вообще, она ничего… А главное, иногда мне кажется, что Кэтрин добра ко всем по-настоящему, а не потому, что этого требует чип. Даже ко мне. Особенно ко мне. Но это я размечтался.
Джейк остервенело оттирает последние засохшие капли соуса. Волосы растрепались, на лице застыла обреченность.
– Сколько можно? – возмущается он. – Почему всё время фасоль? Она воняет как дерьмо и выглядит как дерьмо! И…
– Джейк, – успокаивающе поднимаю руки, – ты опять нарвёшься.
– Я же ноль, ты забыл? И ты тоже ноль. Прекрати вести себя как они! Ведь эта бабка тебе тоже надоела? Ходит сюда каждый день, ничего не покупает, часами рассматривает надписи на банках и бесконечно роняет эту чёртову фасоль!
– Да, надоела. Но злиться нет смысла. Ты же, вроде, пил успокоительное?
Джейк кривится.
– Успокоительное. Я после него как пришибленный, ничего не хочется. И ты не в курсе, моего дилера взяли. Где я найду нового?
– Ты же говорил, что у него ничего серьёзного? Лёгкие антидепрессанты, транквилизаторы…
– А кто разберет, что сейчас можно? – тихо ворчит Джейк. – Они хотят забрать последнюю возможность терпеть всё это…
***
Поздно вечером мы отправились домой, вместе квартиру снимать выходило дешевле. В нашем районе проживало немало нулей. Те, кому не повезло с имплантом, психи или больные, кому коррекция вообще не полагается, религиозные фанатики, выступавшие против вмешательства в организм человека, ведь Бог-то явно лучше знал, что создавал. Полиция и обычные граждане сюда не захаживали. Не потому, что здесь случалось что-то опасное, а скорее потому, что могло случиться что-то опасное. И в чём-то они были правы.
Разогрев на кухне банки консервированной еды – самой дешёвой, какую могли себе позволить, мы приступили к ужину. На вкус рагу напоминало мочёный картон, но настоящие свежие продукты вообще мало кто мог достать.
– Нет, – сморщился Джейк, отодвигая банку. – Без транков не идёт. Это же, вроде, овощи? Какого чёрта они выглядят и пахнут, как та утренняя фасоль?
Я пожал плечами, спорить с Джейком в таком состоянии нет смысла.
– Пойду поищу немного весёлых таблеток, а это, если хочешь, доешь сам, – пробурчал он, натягивая куртку.
Через десять минут после его ухода в дверь кто-то заколотил. Джейк так не мог, он проскальзывал в квартиру тихо, как уж, особенно если удавалось выловить что-нибудь
О проекте
О подписке