1 июня 1970 был последний школьный день перед долгожданными каникулами. Наступление лета Франциска и Александр провели вместе, так как его родители разрешили остаться у нее на ночевку. Полнолуние в ту ночь заставило их задаться вопросом о выборе превращения между вампиром и оборотнем.
«Я бы стал вампиром, ты являешься одновременно живым и неживым организмом, приравниваясь к паразитам. Ну а также эпоха Просвещения, винтаж, вампирские торжества в масках с бокалами крови вместо вина и неземная красота. Также меня бы звали Ефим, что вечно носит жабо!»
Франциска выбрала обличие оборотня: «Прожив сотни лет, испробовав самую благородную кровь и развратив полностью чью-то родословную, ты всё равно будешь несчастлив, поэтому я не повторю твоей судьбы и стану оборотнем. В моих возможностях будет жить двойной жизнью, такой же, как и сейчас – дневной, а ночной могу собираться в стаю и разрывать в клочья таких, как ты!» Она тогда начала заливаться в жутком смехе, что рассмешило и слегка напугало Александра.
Ночь была веселой, поэтому сну было выделено всего три с половиной часа времени.
«Помню, проснувшись, я чувствовала, как солнце сочилось по всей комнате, не исключая гнездо черных кудрей. Свет падал на его белоснежную кожу, заставляя усомниться в том, что ее владелец не вампир. Приоткрыв веки, его зрачки сразу уставились в мою сторону, словно засыпая, он знал, что утром я посмотрю на него именно под этим ракурсом – это, кстати, случалось всегда. Затем он присел, продолжая непрерывно смотреть на меня. «Сегодня птица запоет», – мягко проговорили его уста, сразу растянувшись в улыбке. Так и было».
После уроков все школьники с веселыми криками выбежали из школы в честь последнего дня. Александр растерялся, ибо долго не мог найти Франциску среди толпы притом, что весь день было неутолимое желание воссоединения, будто вселенная знала, какой важный этап жизни сегодня произойдет. Заметив изумрудные потерянные глаза, он побежал в их сторону, расталкивая всех на своем пути.
– Франциска! – было словно предупреждением перед удушающим объятием.
– Ай, ты передавил мне сонную артерию, – пробурчала она, и Александр смягчил обмотанные вокруг нее руки, но не отстранился. – Есть какой-то повод для такой тоски по мне? – улыбнулась она.
– Вечно тебе нужные поводы.
Они отправились к остановке и вскоре сели в автобус, чей сегодняшний путь будет дольше, чем обычно, ведь вместо семиминутной дороги их ждут стойкие полчаса до самого центра города. Гётеборг был уникален своим разнообразием ландшафта, сердце предстояло в виде типичного шведского городка, основанного в первой половине семнадцатого века, но чем дальше дома уходили за холмы, тем больше казалось, что местность является не серьезнее обычных деревушек. Но на деле они являлись частью крупного города – в этом и заключался феномен Гётеборга, поэтому поездки по нему были огромным удовольствием для каждого.
– Я немного волнуюсь, – слегка дрожащим голосом сказала Франциска, посмотрев на свои колени.
– Эй, ты чего? Я хоть и не знаток в людях, но что-то мне подсказывает, что это именно она наша судьба.
– С чего ты взял? Мы ее ни разу не видели, да и при чем тут судьба?
– Знаешь, однажды я наткнулся на записи моей умершей бабушки, которые мама привезла из ее квартиры в Москве. Там я прочитал то ли небольшой отрывок, то ли краткий рассказ об одной женщине, к которой в детстве пришло некое божество, когда та чуть не погибла, купаясь в море. Божество сказало ей, что она выживет ради двух ангелов, что придут к ней в один прекрасный день. Оно приказало помочь им, показав нужный секрет. Там не говорилось про суть этой тайны, но то существо показало ей его и обязало передать им. Однажды ангелы пришли, но не по особой воле. У них была какая-то миссия, и им казалось, что прийти к этой женщине не будет хорошей идеей. Но это было не так, ибо только она могла помочь им выполнить их и свою судьбу. – Он погладил ее по плечу, на что та улыбнулась. Что бы ни происходило в ее голове, Александр всегда мог достать из оазиса Франциски ненужные мысли и заменить их теплом. Что не всегда могла сделать Франциска с его болотом.
Автобус остановился около той самой церкви. Это красивое место, вокруг летало много птиц, а деревья парка достигали своими ветвями до черепичных крыш ближайших домов, в одном из которых была квартира Марты. Рядом с входом в кафе был подъезд. Франциска набрала нужные цифры в домофон и принялась ждать ответа.
– Алло?
– Да, здравствуйте, это Франциска, с которой вы разговаривали вчера.
Домофон издал писк, и вход открылся. Поднявшись по лестнице, они дошли до нужной квартиры на третьем этаже. На стук в дверь послышалось томное «входите». Легонько толкнув дверь, Франциска и Александр оказались в помещении с высокими потолками и старыми бордовыми стенами. На вешалке в прихожей была навешана гора старых пыльных вещей. Пыль окутывала и небольшой буфет, на котором стояла лишь одна фотография в рамке. На ней были изображены две девушки, стоящие на опушке, которую окружал лес. Одна из них была блондинкой с очень бледной кожей и круглыми голубыми, как лагуна, глазами, яркий пигмент ее пухлых губ контрастно смотрелся на фоне остальных лишенных цвета черт внешности. Слегка слипшиеся волосы лежали на болезненно выпирающих ключицах, таких же, как синие вены на руке, что обхватывала плечо второй женщины. Она была шатенкой с длинным прямым носом и вытянутым ртом. Ее овал лица был острым, как и разрез лисьих глаз серо-желтого цвета. Аккуратная родинка, словно капля чернил, была пролита на щеку с глубокой ямочкой при улыбке. Когда Александр и Франциска отвели внимание от фотографии, они увидели ту же улыбку вживую. Это и была Марта. Она стояла в коридоре, облокотившись на стены двумя руками. На ней был красный длинный жакет, украшенный бусами и бахромой. Под ним была хлопковая индийская рубашка, заправленная в мешковатые штаны в стиле пэчворк. Челюсть Франциски непроизвольно опустилась вниз, ведь она прекрасно поняла, кем была Марта.
– Приветствую, рада вас видеть, – проговорила она, затягиваясь красным «Мальборо», который Александр сразу распознал по запаху.
– Здравствуйте, это, собственно, я – Франциска, а это мой друг Александр.
– Гитарист… – Она прошлась одобряющим взглядом по нему.
– Да, это я, извините, а не поделитесь? – Он указал на дымящуюся сигарету.
– Да, сынок, докуривай. – Вальяжно выдала сигарету ему между пальцев Марта, после чего развернулась в сторону гостиной. – Заходите сюда.
Там было всё еще намного прозаичнее – большие подушки, сверху которых множество маленьких. Витражные светильники, разноцветный свет которых падал на уголок с музыкальными инструментами, начиная от диджериду и заканчивая бас-гитарой Höfner 500/1, как у Пола Маккартни.
– Как вы узнали про меня? – спросила Марта, плюхнувшись во владения подушек. – Присаживайтесь.
– Ваша мама дала контакты для нас через общую подругу.
– Неужели? Это весьма интересно, она абсолютно не интересуется моей жизнью. Но упустим это. – Она выдержала паузу, прищурив глаза. – Что вы хотите получить? Точнее, в чем заключаются ваши стремления?
– Мы хотим уметь делать то, что кажется нам ключом от жизни. Может, мы обнаружили потерянный мир, похожий на Атлантиду, только он называется симбиоз экзистенциальных амбиций. И нам нужен проводник в это место. – После сказанного Александр глубоко затянулся сигаретой, чей дым словно тьма окутал его легкие.
Марта задумчиво посмотрела на них и, не отводя глаз, налила себе коньяка в стакан:
– Будете?
– Нет, спасибо, – одновременно произнесли они.
– Франциска, ты готова спеть мне что-нибудь?
– Да.
– Молодой человек… – обратилась Марта к Александру, выгнув правую бровь, – не могли бы вы нас покинуть ненадолго?
– Д… да, – Он улыбнулся Франциске и направился в санузел.
Она же, в свою очередь, села по-турецки, заправила волосы за ухо и глубоко вздохнула, что заставило ее веснушки загореться ярким пламенем. На ум первым пришла чудесная композиция Fleetwood Vac – The Chain.
– Listen to the wind blow, watch the sun rise.
Running in the shadows, damn your love, damn your lies…
Александр в этот момент тайно стоял за дверью и со слегка приоткрытым ртом вслушивался и пропитывался ее пением.
– And if, you don’t love me now, You will never love me again, I can still hear you saying, You would never break the chain. – И нежным шепотом добавила: – Never break the chain.
Марта посмотрела на нее, пытаясь прочитать всю силу Франциски лишь на одном лице, но от этого могла бы заболеть голова. Она наклонилась к ней и завораживающе промолвила:
– Милая, вы мне очень нравитесь. Для меня будет большим почтением учить такую, как вы.
«В классе шестом я писала сочинение «Что для тебя значит счастье?». 12-летние дети обычно не совсем понимают этот термин, в их числе была и я. Настрочив несвязанных фраз о том, что счастье – это любовь к родителям, учебе и стремлениям, мне поставили пять, объявив мою работу как лучшую в классе. Меня это конкретно удивило, и мне захотелось когда-нибудь почувствовать настоящее счастье, а не просто банальные говоры, которые понравятся учительнице. И знаете, тот момент, когда Марта согласилась меня учить, а Александр упивался со мной смехом после этого, обнимая всю дорогу домой, был частью огромного счастья. Это как сон в долгую стадию сна, сюжет которого никогда не вспомнишь, но эмоции, полученные в нем, останутся в тебе навсегда. Но за эту работу в моей школе мне бы поставили двойку, сказав, что это глупая история».
В тот день Марта, пораженная голосом Франциски, настолько опешила, что не могла назначить им цену, просто решилась сделать другой ход:
– Бесплатно.
– Что? Почему?
– Я поняла, что получу от вас то, что не получу ни от любых денег мира – это глоток новой жизни. От моей нынешней остались лишь руины, на который прорастает колючий терновник. Вы не знаете, что было до этих развалин, что, наверное, к лучшему. И поэтому надежда в ваше будущее и наблюдение за временным прогрессом будет для меня лучшим, что может случиться со мной сейчас.
Слова Марты вдохновили их обоих, а притча о судьбе той женщины и двух ангелов подтвердилась.
Три раза в неделю у них были занятия. Пока Франциска со своей наставницей разрабатывали связки, Александр бренчал за стенкой. Это была комната Марты, что своим вечным бардаком из необычных вещей походила на загадочный лабиринт. Но Александру не было особо принципиально, где он играет на таких же потрясающих гитарах, как его кумиры. И лишь однажды его все-таки заинтересовали окружающие комнату загадки.
Середина июня дает о себе знать: термометр на улице достиг отметки в 30 градусов, пение цикад за окном заглушило все возможные звуки. Неделю назад Данила уехал, словно знал, будучи ненавистником жары, что она скоро настигнет Гётеборг.
Франциска и Александр наслаждались музыкой и холодным лимонадом у Марты. Ее дом за короткое время стал для них пристанищем, помимо занятий, они часто смотрели вместе фильмы и бурно обсуждали их после начала титров. Также она поговорила с ними насчет Америки и пожелала во всем удачи, уверив в том, что это всё сбудется, ибо она и сама когда-то путешествовала по миру со своей музыкой.
В тот жаркий день, во время отдыха, Марта пошла купить сигарет в магазин неподалеку, оставив Франциску и Александра одних.
– Мне так душно, пойду подышу на балконе, – сказала Франциска, покинув комнату Марты, в которой был Александр.
Он сидел на кровати и делал внимательные круги взглядов по всему, что его окружает. Затем он остановился на туалетном столике, что заставило его резко встать и направиться к нему. На верхней поверхности была разбросана косметика, а рассыпанные румяна окрасили всё в розовый. Смотря на этот хаос, Александр только сейчас заметил шкафчики. Он слегка наклонился и потянул за ручку одного из них.
*Elliott Smith – Needle In The Hay*
Внутри было множество раскрытых конвертов с письмами, фотографиями, и в одном из них был зеленый медальон со странным иероглифом посередине. Александр прекрасно знал, что читать чужие письма – это ужасно, но в тот момент его настолько захлестнул интерес, что сознание напрочь забыло обо всех правилах приличия. На конвертах были написаны имя и адрес отправителя: Сидния Крофл, Ланкастер, штат Огайо. Александр взял первое попавшееся письмо, дата на котором была 01.01.1965.
«Милая Марта!
Я стараюсь видеть всё больше сияния, о котором ты говорила, но максимум, что я вижу – это то, как мне слепят глаза очки-аквариумы у медсестры, которая заставляет пить таблетки. Я помирилась с мамой, и она передумала подписывать документ о том, что я не могу самостоятельно жить без опеки, поэтому, когда меня выпишут, я смогу приехать к тебе. Знаю, что ты хотела в Америку, сюда, в Огайо, но я не хочу давать здешним людям дышать воздухом, в которым содержится наша любовь. Они этого недостойны. Мне пора, с нетерпением буду ждать твоего письма.
С любовью, твоя Сидния».
Следующее письмо было более ранним, аж за 17 августа 1963 года.
«Здравствуй, Хатун.
Мне нравится притворяться Огул-Гаймыш, если ты моя Хатун.
Я живу нашей встречей, с которой уже прошла неделя, но ты до сих пор провожаешь меня во снах все эти ночи. Ты делаешь это всегда, только сейчас намного красочнее, словно в мой последний день у порога твоего старого подъезда.
Я стала больше петь. Знаешь, мне кажется, существуют триггеры для наших возможностей. Обстоятельства, места или люди, которые заставляют тебя делать что-то намного красочнее. С момента, как мы полюбили друг друга, прошло полгода, и всё это время мне хочется добираться своим голосом до самых далеких звезд, на которых можно будет прочитать по нотам все стихи, написанные тебе».
«…Марта, я хочу умереть…» – 08.04.1964.
«…Марта, мои легкие сгорают от жажды жизни при твоем присутствии…» – 15.03.1965.
«…Я снова вижу их…» – 17.11.1964.
«…У меня был приступ…» – глаза Александра судорожно вырывали эти строчки из писем.
«Привет, Марта, я люблю тебя» – было очень много таких коротких.
«…Мне становится хуже…» – 12.12.1964.
«…Сегодня я нарисовала щегла, кажется, это ты…» – 20.05.1963.
«…Отец меня ненавидит даже в день рождения, хотя не думаю, что для ненависти должен быть определенный день или место, так же, как и для счастья…» – 26.12.1964.
«…Мама настояла на лечении…» – 09.01.1965.
«…Я подружилась тут с одним мальчиком по имени Аллен, ему 17, но я чувствую себя его возраста, хоть и пять лет назад я не была призраком…» – 16.01.1965.
«…Они сказали мне что-то о морском воздухе Югославии…» – 02.02.1965.
«…Я пела сегодня в зале для отдыха, один из пациентов сказал, что я сумасшедшая, но сегодня я просто счастливая…» – 07.02.1965.
«…Аллен умер» – 14.02.1965.
«…Я видела себя, она сказала, что я окажусь в раю…»
Александр метал письма дальше в попытке найти последнее от нее. Дата была за 10.06.1996.
«Приветствую тебя, Марта.
В первый день нашего знакомства, когда ты только пришла в наш институт, когда всё было так свободно, а самой страшной проблемой было получить C или D по предмету у Вирджинии Стенингтон, ты спросила меня, к чему все-таки приводит процесс жизни. Тогда мы стояли в коридоре, когда у обеих было свободное окно, но я торопилась из-за скорого начала пары. Будучи в спешке, я сказала, что этот процесс приводит в никуда. Но сейчас у меня было достаточно времени, чтобы понять это, и я бы хотела повернуть время вспять и сказать тебе другой ответ. То, что этот процесс не может приводить в никуда, ибо мы изначально все были здесь в виде кругов, фигур, колец при плавлении клапанов сердца, горного массива, смыкающегося с лесом, – мы все должны сомкнуться. Мы выполнили всё, для чего были рождены, чтобы навсегда стать сомкнутыми. В этом и есть бесконечность, endless».
Руки Александра затряслись в осознании, что Сидния тоже что-то сомкнула. Он отшвырнул прочитанное и застрял в поисках окончательного ответа. Вдруг послышался звонок домофона.
– Алло, Марта? Да, открываю. – Франциска положила трубку.
Александр в страхе снова посмотрел на открытый шкафчик. Письмо с другим отправителем лежало прямо перед ним. Агнес Крофл, Ланкастер, штат Огайо. 17.06.1966.
«Здравствуйте, Марта.
Вчера не стало Сиднии. Надзиратель не заметил, как она оторвала ушко металлической банки от газировки, которым и сумела вскрыть вену на правой руке. На похоронах будет только семья».
Остолбенелый разум Александра смог наконец передать владельцу информацию о звуке шагов в подъезде. Он быстро закрыл шкафчик и сел на кровать. Облокотившись на колени, Александр смотрел вниз, пока вместе с кровью к мозгу приливало повторяющееся слово «endless», что означало «бесконечность».
Входная дверь открылась, доносился шум разговора Марты с Франциской. Тишина, взгляд на порог комнаты, глаза Марты.
– Александр, всё хорошо?
О проекте
О подписке