Глава 6

Но я заблуждалась. Единственное пригрезившееся видение было просто странным.

Приснился рассвет, и серая дымка неба наполняла безмолвную комнату тусклым свечением. В тишине дома скрипели половицы коридора, слышались шаги, затем открылась дверь, и серая тень, ступая осторожно, пробралась в мои покои. Она стремилась уйти и как можно скорее добраться к другой двери, но вдруг остановилась. Послышался резкий выдох и долгий вдох со свистом, затем слова, приправленные смешком: «Пройти мимо и не запечатлеть может только герой». Что-то зажужжало, а затем сверху раздалось раздражающе звонкое: «Счоп!» И я, спасаясь от неприятного звука, одеялом накрыла себя с головой. Странный сон закончился белой вспышкой и расстроенным шепотом: «Проклятый Всенижний! Ну, смотрелась же хорошо…» И тень, сетуя на чью-то подвижность, ушла туда, куда стремилась, в другую дверь.

А утром от сестричек пришло письмо с весьма кратким содержанием:

«У нас все хорошо. И пусть папенька злится неимоверно, мы навестим тебя через три недели. Не скучай и не болей.

P.S. Как выглядит профессор?»

Странно, но на последний вопрос я могла ответить лишь в общих чертах: глаза светлые и волосы тоже, харизматичный, высокий, худой. Во время нашего общения я более всего смотрела на подбородок мужчины и в глаза время от времени, отчаянно стараясь не краснеть. Потому что оказаться застигнутой на неприличных воспоминаниях о голом торсе и волосатых ногах мне хотелось меньше всего.

И что теперь ответить сестрам? Описывать Лесски в подробностях желания нет, особенно после вчерашнего его заявления о любовании. И дабы обезопасить себя от его подтруниваний, впредь и не подумаю рассматривать правообладателя ни вблизи, ни на расстоянии. А сейчас, чтобы сестрам ответить, я решила обойтись малой кровью, вспомнила, что в кабинете профессора висит его портрет, а в одном из шкафов пылится без дела запечатлитель.

Быстро позавтракав, я вернулась в угодья девятого и, освободив аппарат из чехла, прицелилась, наведя его на полотно. Легкое нажатие на кнопку, и новомодное изобретение издало раздражающе звонкое: «Счоп!», а затем меня ослепила вспышка. Она была сродни уколу, резкая и колючая. Минуту я терла глаза и шипела от боли, стараясь не ругаться на изобретателей этого чуда. Теперь понятно, что мой предрассветный сон был вещим и одеяло в нем означало чехол, которым я забыла прикрыть глаза. Что ж, самое время начинать верить снам. Вот тут мои размышления прервал странный тихий треск, которого в кабинете быть не должно по определению, ведь мною ничего не было сломано вроде бы. Но, вскинув голову, я удивленно застыла: портрет из-за вспышки запечатлителя медленно и неотвратимо покрылся кракелюром.

– О Всевышний!

Тук-тук-тук! Кто-то постучался в двери кабинета, спрашивая разрешения войти. Как не вовремя, и все же мне хватило мгновения на то, чтобы выудить стеклянный слайд отображения и, закрыв аппарат в чехле, положить его на место.

– Войдите.

Дверь мягко распахнулась, и в кабинет шагнули горничные-вампирши. Кожа с серым оттенком, клыкастые улыбки, красные глаза, острые подбородки и заостренные кверху ушки казались единственным, что отличало двух светловолосых кровопийц от обычных девушек. Но мое заблуждение развеялось, как только они слаженно двинулись ко мне. Преодоление шести разделяющих нас метров произошло мгновенно.

– Смотри-ка, что за фрукт! – воскликнули они в один голос, замерев буквально в шаге от меня.

– Доброе утро, – прошептала сдавленно, стараясь не паниковать. Но под изучающими взглядами двух хищниц держать себя в руках было нелегко. Я сделала шаг назад.

– Доброе! – Они этот шаг тоже преодолели.

– В-вы горничные, я права? – А голос дрожит, и дыхание от страха обрывается.

В поисках защиты неосознанно отступила за кресло. Так они к нему прилипли с двух сторон:

– Да!

– Я Лилид, – представилась первая, более полненькая из них.

– А я Дивир, – сказала вторая. – Мы из клана Зрячих.

– Ирэна Адаллиер, профессорская служка.

О вампирах мне известно совсем чуть-чуть, и то лишь из страшных историй. И получается, что раса чрезвычайно агрессивна и кровожадна, живет в закрытых королевствах на краю нашего мира и вечно голодает из-за недостатка человеческой крови. Вот и меня фруктом назвали, наверное, съесть хотят.

– Г-го-о-о-лодны? – спросила я, сглотнув.

Они переглянулись и звонко рассмеялись, вмиг потеряв весь свой хищный вид.

– Ну, насмешила! Го-о-олодны? – перекривили они мой испуганный голос, отчего мне самой стало смешно.

– Да завтракали уже! – улыбнулись вампирши.

– Вот за работу взялись. – Дивир продемонстрировала швабру, веник и щетки с тряпками. – А ты, наверное, со вчерашнего дня голодаешь, раз так интересуешься?

– Я? – Как-то сразу и дышать легче стало, и улыбаться, почувствовала себя почти как с сестрами. – Я вчера завтракала с Гансом, а затем он показал, что и где на кухне находится.

Девушки одновременно улыбаться перестали.

– Его Величество Дворецкий снизошел до служки? Хм… – пытливо прищурилась Лилид, тут же перейдя на брезгливый официоз: – Ирэна, вы, случаем, не больны?

– Нет-нет! Я действительно завтракала с ним. И Ганс прекрасно сервировал столик в гостиной…

Но чем больше я говорила, тем сильнее они хмурились.

– Еще скажите, что на десерт он подал мороженое! – фыркнула Дивир, перебив меня на полуслове.

– Или улыбался! – добавила вторая, принимаясь за уборку.

– Но…

Договорить мне не дали их сверкнувшие злостью взгляды:

– Если подобное хоть когда-нибудь и произойдет, на землю опустится мрак! – заявили они остервенело.

И я решила промолчать. Ушла наверх.

Чердак встретил меня изобилием пыли, паутины, завалами книг, а еще здесь было холодно, темно, сыро и пахло отнюдь не морозом. Взглянув на все это, я поняла поговорку: «Глаза боятся, а руки делают». Не знаю, когда очнутся руки, но глаза испугались настолько, что я и сама не заметила, как вернулась в свою комнату.

Ясно одно: надо составить план работы с учетом жалких крох моей энергии, потому что человеческих сил мне вряд ли хватит. Итак, в первый день удалить пыль и паутину, во второй – вскрыть сундуки с фолиантами и часть спустить на первый этаж, в третий – начать разбор в холле. Он большой, теплый и светлый, как раз подойдет для сортировки макулатуры на «надо», «не надо», «пусть еще пылится». А еще из него можно будет понаблюдать за жизнью в доме, одновременно попадая на глаза немногочисленным служащим. Последний пункт чрезвычайно важен: если я умру среди книжных завалов на чердачном этаже, они не скоро заметят, а вот в холле – другое дело.

Вздохнув, оделась теплее и вновь решительно поднялась наверх, чтобы исполнить первый пункт плана. В этот день мне удалось выдуть пыль из всех щелей, спустить вниз книги из четырех стеллажей и одного сундука, поссориться с горничными и даже кое-что разобрать. Составляя перечень предметов, нужных для сортировки, я нахваливала себя за энергичность, напористость и стойкость… И, кажется, уснула с улыбкой, подгребая книги под себя.

Проснулась на рассвете из-за повторившегося сна со «счопом» и вспышкой. «Да что ж такое!» – возмутилась тень и убежала наверх. В тот раз, с трудом разгибая спину, я пообещала себе, что более спать внизу не останусь. Обещание было твердым и стойким, но в следующие три ночи я по-прежнему засыпала на книгах в холле, а просыпалась, как ни странно, в своей комнате поверх одеял. Сон со «счопом» уже не тревожил, сменившись странным отсутствием каких-либо воспоминаний о том, как я переместилась в свои покои.

И я была бы далека от разгадки этого обстоятельства, если бы не направилась в кухню раньше обычного. Итак, спускаюсь в кухню, а там… Оборотница в полуобороте тушу теленка голыми руками разделывает! С потомками ночи я за всю свою жизнь встретилась дважды, и если в первый раз волк с ревом напал, то эта брезгливо скривилась, потянув воздух носом:

– Вы кто такая?!

– И-и-ирэна Адаллиер. – Я вжалась в стену, мечтая с нею слиться, и прошептала еле слышно: – Профессорская служка.

– То, что профессорская, я и без тебя чую. – В ее лапе хрустнули кости позвонков. – Пропахла вся!

– Ч-чем? – Быть может, домом или пылью, я же все время занимаюсь книгами.

Она не ответила, продолжив сквозь зубы обличать меня в каком-то неугодном деле:

– И не стыдно в одной койке с мужчиной и без росписи?!

От страха меня хватило лишь на возмущенное заикание:

– Я! Да я… я…

– Вы! – прорычала она сердито и окровавленной рукой указала на меня. Впору было бы испугаться повторно и удалиться. Но вот тут мое чувство самосохранения отступило перед вспышкой праведного гнева.

– Да как вы смеете обвинять меня в чем-либо подобном? Да вы знаете, кто я?!

– Знаю, – оборвала она грубо, – вы шлю…

И что она хотела сказать своим «вышлю»? Кого вышлю? Я не успела услышать, кого она собирается выслать, как вдруг злобную волчью пасть закрыло рукой… Ганса. Он опять бесшумно подобрался, да так, что его не заметили ни я, ни она. Как ни странно, кусать дворецкого оборотница и не подумала, притихла и даже полуоборот свой скинула, став человеком.

– Кхм, матушка Агафья, вы опять спешите с выводами, – заявил огневик, убирая руку от лица приятной с виду, невысокой и полноватой женщины лет шестидесяти, в чепчике с кружевами, цветастом домашнем платье и белом переднике.

– Не может быть! – скептически протянула она.

– Может. Ирэна разбирает завалы на чердаке и заснула в холле, а Дейр по доброте душевной донес девушку до кровати… – терпеливо пояснил дворецкий.

– До чьей кровати?

Вот так мне стало известно, что умереть под силу не только от страха, но и от стыда. О Всевышний! Желая удалиться, я сделала шаг в сторону и остолбенела: возле меня в деревянную панель стены со свистом воткнулся тесак.

– Не так быстро, милочка, – рыкнула повариха, вертя в руках уже топорик. – Ганс, я жду ответа.

– До ее кровати, – фыркнул дворецкий, попытавшись отобрать у нее холодное оружие, – до кровати Ирэны, я свидетелем был… вчера.

Оборотница прищурилась, и без слов стало ясно: дворецкому она ни за что не поверит, а меня с радостью убьет. Желая пожить еще немного, я аккуратненько обошла тесак, сделала шаг и… оказалась перед воткнутым в панель топориком.

– Агафья, успокойтесь и не кидайтесь в девушку ножами. – Огневик начал терять терпение.

– Так она же пропахла вся.

– Да просто все! В ее гардеробе Дейр установил краткосрочный портал…

– Портал ничего не объясняет… – парировала она, выуживая из-за пазухи охотничий кишкорез – нож с широким, чуть изогнутым к концу лезвием.

– Если вы продолжите меня перебивать, понятнее не станет, – укорил Ганс и рывком вырвал нож из ее обманчиво нежных рук: – Его переходник время от времени не срабатывает…

– И что?

Ганс хмыкнул, поясняя:

– И наш профессор несколько раз шагнул не в пространство портала, а в вешалки леди.

– Что?! – Я не вопила, но они оба вздрогнули от моего голоса, и в кухне наступила абсолютная тишина.

– Мало того что он через мои покои ходит, ко мне без спроса прикасался, так еще и рылся в моих вещах!

– Ну… – попытался оправдать его дворецкий.

Из кухни вылетела стремительно, не обращая внимания на удивление оборотницы: «Настоящая леди с принципами?» и обреченное Гансово: «Как видите, да».

Столовая, кабинет, библиотека, хозяйская спальня… я напугала горничных, но не нашла профессора и, кипя негодованием, влетела в свою комнату и обнаружила его у двери в мою гардеробную.

– А вот и вы! – улыбнулся Лесски, поправив и без того идеально завязанный шейный платок. – Я уж боялся уйти, не застав вас сегодня…

Еле сдержалась, не хлопнула дверью и не потянулась за статуэткой, стоящей на каминной полке. Сцепила руки перед собой, попыталась улыбнуться, но, видимо, на моем лице крупными буквами было написано, что пришла я отнюдь не с миром. И девятый стер улыбку с лица, спросил:

– Ирэна, что-то случилось?