Глава 1

Кирилл

– Улыбочку, Кирилл Игоревич – просит фотограф.

Идет съемка для рекламной компании моего недавно купленного горнолыжного курорта, прямо на месте, на открытом воздухе, напротив крупного яркого стенда с логотипом. Свет солнышка, отражаемый от сугробов, заставляет немного щуриться.

Девушки, что по краям от меня, одеты довольно легко, в облегающие костюмы, несмотря на легкий минус и пушистый снежок летящий с неба.

Улыбнуться не успеваю.

Сначала сверху неожиданно раздается детский крик:

– Аааа!

Тут же задрав голову к небу, получаю в лицо порцию сугроба. И сквозь его прорехи вижу летящее тело.

«Что за…» – успеваю подумать. И на рефлексе выставляю руки, чтобы поймать звонко орущего малолетнего экстремала.

Свежий снежок, на котором стою, припорошил скользкий накатанный ледок. Ноги, когда ловлю «подарок с неба», скользят. Приземляюсь мягким местом.

Снег с лица отваливается. На моих руках оказывается маленькая девчушка лет пяти или шести в цветастой курточке и красной шапочке, съехавшей на бок. Девочка ошалело осматривается по сторонам, словно не веря, что жива. Останавливается взглядом на мне.

Вижу, как ее милое личико, будто в замедленной съемке, искажается. С изумленно-удивленного состояния переходит в положение «рыдаю как в последний раз».

Ненавижу слезы. Тем более женские. Тут еще и ребенка. А когда вот так, навзрыд…

Это звездец.

Просто не нахожу что делать. Никогда не имел дел с детьми. Не знаю, что в такой ситуации предпринять. Перевожу взгляд на фотографа. Тот почесав затылок, для чего-то делает пару кадров. Совсем дурак?

Дальше оглядываю девушек. Те изумленно смотрят на меня и малышку. Почти повторяют ее предыдущее выражение лица. Помогать мне не спешат. Задирают голову к небу.

Я делаю то же самое. Интересно же, откуда мелкая на меня свалилась.

Прямо над нами возвышается небольшой, метра на три, снежный утес. К отвесному срезу которого и крепится яркий стенд с логотипом курорта. Красивой зеленой елочкой в светящемся серебристом кружочке. На краю утеса не очень красивая, но забавно выгнутая, кривая сосенка. Толстая ветка как раз маячит надо мной. Девочка, похоже, сорвалась именно оттуда.

Блин, у меня тут горнолыжный курорт или кружок по древолазанью?

– Ты чего на меня упала? – возвращаю внимание на ребенка.

Ждать помощи моделей не стоит. Хоть и женщины, но, походу, дефективные, раз режим «яжмать» не включился при виде горько плачущего ребенка. Этим курочкам главное – на фотке красивее выйти, накопить на новую силиконовую «примочку» к телу и прилипнуть к богатому папочке, чтобы все хотелки оплачивал.

Придется все делать самому.

– Я упала! – сквозь плач подрагивающим голосом выдает очевидное малышка.

– Так я был в первом ряду, не только видел, но и поучаствовал, – выдыхаю я.

Блин, как ее успокоить то?

Она все плачет. Родители то, где? Почему не присматривают и не следят. У них малолетние детишки уже в альпинисты записались, пока они в баре просиживают или спят.

За что мне это? Приехал же сюда лишь на пару дней, чтобы расслабиться и сходить в только отстроенный банный комплекс. А руководитель пиар-отдела уговорил на фотосессию.

Мне кажется, или у меня рукав куртки, в который уперлась лицом девочка, намок?

А вещь дорогая. Производитель обещал непромокаемость. Хоть в при плюсовой в снег закопайся, сухим будешь. В очередной раз утверждаюсь, что верить никому нельзя. Особенно в бизнесе. Мне просили пропиарить эту фирму одежды и экипировки. Теперь вот думаю, стоит ли?

Называется, слезами ребенка вывести на чистую воду.

– Ты что на дереве делала? – решаю продолжить допрос.

– От мамы сбежала, – всхлипывает мелкая.

Интересная логика. Ну, пускай. Теперь мы знаем, что есть мама.

Глядишь, по горячим следам распутаем этот клубок из нежданчика на мою голову.

Из-под вязаной красной шапочки малышки выбиваются пряди каштановых волос. В них застревают снежинки. Зеленые, чуть не сияющие внутреннем светом глаза смотрят прямо, искренне. Выражают всю гамму эмоций, что чувствует ребенок.

Глаза эти… Словно вспышка из прошлого. Юля…

Так, хватит о ней. Столько лет прошло, а никак забыть не могу.

Переключаюсь на малышку.

– Твоя мама настолько злая и вредная, что мультики не давала долго смотреть и играть на смартфоне?

– Да-а, – с грустью и обидой на вселенскую несправедливость выдает девочка. Затем, видимо только сейчас догнав суть первых слов, тут же исправляется. – Не-е-т!

И бьет меня маленьким кулачком в плечо. Тут же перестает рыдать. Красивое личико серьезно и нахмурено. Лишь мокрые разрумяненные щеки и влажные глаза выдает в ней секунду назад плачущую девочку.

– У меня мама самая хорошая, – грозно проговаривает малышка.

Но я на это уже не обращаю внимание.

– Так, а это что? – убираю у малышки прядь волос и сдвигаю край шапки.

Рядом с виском, по щеке вдоль уха, тянется длинная красная ссадина.

– Больно, – жалобно проговаривает малышка, когда я пальцем случайно касаюсь кожи рядом с ранкой. – Щиплет.

Хорошо, что кровь не идет. Видно, веткой рассекла, когда падала.

Вот только раненых детей на вновь отрывшемся курорте мне не хватает! Конкуренты, недоброжелатели и просто любители хайпануться тут же поднимут волну возмущения и клеветы.

Нужно сделать несколько вещей.

Помочь девочке. Ранка не серьезная, но необходимо обработать. Как раз назначенный мной директор хвалился недавно принятой на работу молодой врачихе. К ней нам и нужно.

Организовать девочке какой-нибудь подарок или праздник, чтобы забыла про падение и свою ранку.

Ну, и найти мамашу. Сделать так, чтобы и у нее не было к нам никаких претензий, и она никуда не шла жаловаться. Пяток бесплатных СПА процедур накинуть?

– Так, где твоя хорошая мама? – уточняю у «красной шапочки».

Девочка, вместо того, чтобы рассказать, дует губки. И скрещивает руки на груди.

– Я не скажу.

И отворачивает свое личико.

Вот тебе раз.