Есть у меня издание "Властелина колец", которое я сейчас почитываю (препаршивейшее, кстати, но речь не о том). На его обложке написано: "Не легенда литературы, но — МИФ! Впрочем... писать об этой книге можно много, почти бесконечно, но — ЗАЧЕМ? Комментарии здесь излишни!" Вот эти слова и считайте моим отзывом на "Маленького принца", которого я не люблю.
Зачем же ты перечитывала его, Фоксичка, если не любишь? Тут такое дело: последний раз я читала "Маленького принца" ещё в начальной школе. Многое могло измениться. Так что я решила освежить текст в памяти и посмотреть, не заиграл ли он какими-то особенными новыми смыслами. А заодно решила сделать полезное дело и прочитать три доступных перевода "Маленького принца", чтобы решить, чем они все отличаются. Тут я не прогадала, и чтение не самой любимой сказки превратилось в аттракцион.
Под катом – почему так произошло.
Под катом – почему так произошло.
Итак, я прочла три перевода "Маленького принца". Перевод Норы Галь считается каноническим, классическим и супер-пуперским, печатается на каждом утюге и редко когда люди вспоминают, что есть ещё и другие варианты: Андрея Шарова и Вадима Николаева.
Я возьму за правило больших чисел, что почти все читатели этого текста знакомы с переводом Норы Галь. Так что отталкиваться буду от него. Итак, перевод Андрея Шарова... Лучше. А вот так вот. Сейчас объясню, почему именно. Конечно, мелкие косяки есть и в том, и в другом варианте перевода, но, чтобы их рассмотреть, нужно придирчиво изучать каждое слово и сличать его с оригиналом. То есть, это развлечение для лингвистов и особенно упоротых зануд. Основные же крупные различия вот в чём: Нора Галь пишет чисто и очень просто. Нет у неё никаких речевых изысков, бодреньких оборотов, украшений текста какими-то особенными словечками. Все слова у неё чистенькие и гладенькие, самые общеупотребительные, ровные. Как раз то, что нужно для чтения, например, ребёнку. Уверена, что в оригинале "Маленький принц" примерно такой и есть, так что не зря перевод Норы Галь считается каноническим. Но вот Андрею Шарову удалось вдохнуть в этот гладенький текст новую жизнь. Он заиграл. Нет, не думайте, что он изощряется в своем варианте перевода с хитрыми оборотами, малоупотребительными словами и прочим "кружевом". Вовсе нет. Но его текст явно рассчитан на читателя более взрослого, с огромным словарным запасом и желанием (и умением!) этот словарный запас применять в своей речи. Очень приятно читать этот текст "с характером".
Есть у этого "характерного" перевода и особенности, которые многие сочтут за минусы. Во-первых, некоторые мелкие факты Шаров намеренно изменил для каких-то одному ему ведомых целей, не иначе как связанных с этой ловкой изящностью речи. Например, удав (у Шарова: боа-констриктор) глотает не хищника или хищного зверька, а просто зверька. Маленький принц наблюдает на 43 заката, а 44. На планету к краснолицему серьёзному человеку сваливается не майский жук, а гогочущий гусь. Немалый уход от оригинала, хотя, с другой стороны, в отличие от Норы Галь и Николаева в других местах он к оригиналу более близок (так маленький принц носит у него шейный платок, а не шарф, как и было на самом деле, тем более, что у Галь и Николаева шарф фигурирует и как платок, и как шарф одновременно).
Во-вторых, у него иногда появляются эмоционально окрашенные словечки там, где должны быть абсолютно нейтральные. Например: "И после этого я уже никогда не заговаривал с ними о боа-констрикторах, первозданных лесах или звездах; я просто опускался до их уровня". Опускался! В оригинале и в других переводах он просто говорил с ними на одном языке, нигде не было утверждения, что "уровень" маленького принца выше или лучше. Он просто другой.
В-третьих, у него довольно сильно изменены ставшие нам привычными обозначения персонажей. Не честолюбец, а спесивец, не пьяница, а забулдыга. Но это ладно, вкусовщина. Другое дело, что у него изменился и пол некоторых персонажей, тут уже трудно соотнести с оригиналом. Барашек и лис стали овечкой и лисицей. С барашком вышло удачно. А вот неудачно вышло... С цветком. Он у Шарова остался мальчиком, хотя вполне очевидно, что речь идёт о персонаже женского гендера даже без слова "роза", так как Экзюпери списал его с конкретного человека — своей жены.
Непривычно, но очень красиво. Так что моё решение такое: Нору Галь читать лучше детям, Шарова читать лучше взрослым. Николаева же читать не рекомендую никому, потому что этот перевод у меня лежит в папке с подзаголовком: "Я твой дом труба шатал". Чтобы не быть голословной, приведу несколько примеров из него.
Самое первое предложение. "Когда мне было шесть лет, однажды я видел чудесную картинку". Чувствуете, как сразу поплыла временная точность? Когда шесть лет и однажды? А ведь это первое предложение. То ли ещё будет.
"Взрослые мне посоветовали перестать рисовать змей боа, открытых или закрытых". Да, это то, о чём вы подумали – удавы снаружи и изнутри. Он так до конца перевода и использует этих "открытых" и "закрытых" змей. Осторожно! Боа закрывается! Следующая станция: "Толстый кишечник".
«Когда я встречал среди них кого-то, казавшегося мне немного понятливей, то делал на нем опыт при помощи моего рисунка номер один». Делал на нём опыт? Мало того, что фраза корявая донельзя, так ещё он и опыт на нём делал, а не проводил. Сверху, наверное, где-нибудь на лысине реторту устанавливал.
"В моем моторе что-то сломалось". Видимо, это тот случай, когда вместо сердца — пламенный мотор. Хотя я всё-таки надеялась, что сломался-то самолёт.
"У меня имелось питьевой воды на восемь дней". Я вообще против этих пафосных тяжеловесных усложнений. Имелось. Почему бы не просто "было"?
"Я вскочил на ноги, как если бы меня ударила молния. Я хорошо протер свои глаза. Я посмотрел". Уверен, что свои, чувак? А не чьи-то чужие? Зачем это уточнение? Мало того, что это похоже на дневник человека с умственными отклонениями, так ещё я и сильно сомневаюсь, что он вскочил бы на ноги, попади в него молния.
"Но мой рисунок, конечно, гораздо менее восхитителен, чем оригинал". Чтобы не было недоразумений — нет, он не срисовывал копию какой-то известной картины, чтобы её продать. Под "оригиналом" подразумевается натура. Ну, мне так кажется. Кто же его знает-то.
"А между тем, мой маленький человечек не казался мне ни заблудившимся, ни мертвым от усталости, от голода, от жажды, от страха". Если разговаривающий человек не кажется тебе мёртвым, то вот тебе пирожок за наблюдательность, Зоркий Глаз.
"Когда тайна слишком поражает, не осмеливаешься не подчиниться". Кому? Чему? Зачем? (Отличное выйдет шоу-конкурент для "Что? Где? Когда?")
"Я сделал тебе совсем маленького барашка". Я сделяль! Из утюга и изоленты!
"Это не штука. Это летает. Это самолет". Вот на этом моменте текста он был переименован в "Я твой дом труба шатал". Это не штука! Это летает! Значит, штука — это что-то нелетающее? Ну, правильно. Летающий — это неопознанный объект.
"– Хорошо получилось с ящиком, который ты мне дал; это то, что ночью послужит ему домом. – Я просто уверен". Прост. Нимношк. Уверен. Кстати, это конец предложения после "уверен". Вот такой вот диалог.
"Куда глаза глядят невозможно далеко уйти…" Доколе ноги ходят вероятно близко упасть.
Момент с костюмом турецкого астронома профукан полностью. Николаев просто "забыл" написать, что костюм был турецкого фасона, поэтому никто не принимал астронома всерьёз.
"Когда хочешь барашка, это доказывает, что ты существуешь". Так, все пошлые шутки прочь. Все пошлые шутки прочь. Все пошлые шутки прочь. Оставим шутку про горного Декартшвили: "Я хочу барашка, следовательно, я существую".
"Я испытываю столько печали, рассказывая то, что я помню". Вот как робот, ей богу. Так бы киборги эмоции и описывали.
"Я колеблюсь также по поводу цвета его одежды. И тогда я иду на ощупь, то так, то так, то хорошо, то плохо". Тут я просто ничего не поняла. Куда он идёт на ощупь, и почему ему то плохо, то хорошо, мы оставим за кадром эротических фантазий переводчика.
Ещё один отличный диалог: "Это точно! Но почему ты хочешь, чтобы барашки ели маленькие баобабы? Он мне ответил: "Правильно! А как же еще?!"" Не пишет ли господин Николаев сценарии к русским фильмам?
"И мне понадобилась большая сила мысли, чтобы понять эту проблему самому". Пишет. Не может не писать с таким-то корявеньким чувством языка.
"Они спят в таинственной земле до тех пор, пока одно из них не вздумает проснуться…" Почему земля таинственная? Нет ответа.
"Тогда оно потягивается и тянет, сначала робко, к солнцу восхитительный, маленький, безобидный росток". Потягивается и потянивается. Повторы — нет, не слышал.
Вот классический отрывок. Узнаёте? "Когда закончил свое утреннее одевание, нужно тщательно одеть планету. Нужно принуждать себя регулярно вырывать баобабы, как только отличишь их от кустов розы". Робот Р532 закончил утреннее одевание. Приступаю к повтору: одеванию планеты. Приступаю к принуждению регулярного вырывания. Садо-мазо-баобабо, принуждай меня полностью.
"И однажды он посоветовал мне постараться, чтобы получился хороший рисунок, который заставит войти это в головы детей, живущих там же, где и я". Спасайтесь! ЭТО пошло в головы детей! Бегите, глупцы!
"Я говорю: "Дети! Следите за баобабами!"" Пристально вглядывайтесь в них с подозрительными лицами. Вот так. Молодцы.
"У тебя не было много времени для развлечения ничем, кроме прелести закатов солнца". Можно просто было поставить точку после ничем. А что, хуже-то не станет.
"это было как плод проблемы, над которой он долго и молча размышлял" Плод проблемы или всё-таки размышления? плод проблемы, наверное, невкусный. Тухлый баклажан какой-нибудь. Или турнепс раздора.
"моя поломка начала казаться очень серьезной, а питьевая вода, которая кончалась, заставляла меня бояться самого худшего". Так всё-таки ты, чувак, поломался, вот печаль. Я до последнего надеялась на самолёт. Да ещё вода, которая заставляет — орёт, кричит, издевается...
"Я был раздражен своим болтом и ответил наобум". Вот к чему приводит злоупотребление словом-паразитом "своим". Сколько же можно гнать прочь пошлые шутки, если он так и провоцирует?
"Вот уже миллионы лет, как цветы делают шипы". Ну вот, обвиняла автора в повторах, а сама вынуждена повториться. Я сделяль! Из утюга и изоленты.
"Если кто-нибудь любит цветок-красавицу" Кстати, да. Именно так и называется цветок у Николаева всё время — "цветок-красавица". Мва, пэрсик!
"Но если красавицу съест барашек, это для него как если бы вдруг погасли все звезды!" Вот, блин! У барашка погасли все звёзды...
"Мне стали совсем безразличны мой молоток, мой болт, жажда и смерть". Должна... Сопротивляться... Пошлым... Шуткам...
"Он тщательно прочистил свои действующие вулканы". Да он ведь провоцирует!
"Он также имел потухший вулкан". Да ну сто пудов! Маленький принц эротики.
"Однако куст быстро прекратил расти и начал подготовлять цветок". Хоть не "тренировать", и на том спасибо.
"Это был сад, цветущий розами". Звучит как "собака, больная лишаем".
"Ты для меня еще всего лишь маленький мальчик, совершенно похожий на сто тысяч маленьких мальчиков". Ты шумишь, как сто тыщ шкетов одновременно.
Очередной прекрасный диалог: "– Но ты будешь плакать! – воскликнул маленький принц.
– Конечно, - согласился лис.
– Тогда ты ничего от этого не получил!
– Получил, - сказал лис, - из-за цвета пшеницы". Бедный лис из-за цветы пшеницы получил. Наверное, болит теперь.
"Умереть ради вас не сможешь". Да сможешь. Но вот не станешь.
"Я сортирую пассажиров пачками по тысяче". Стандартная пачка по ГОСТу. Можно купить две по цене трёх.
"– Они очень спешат, - сказал маленький принц. - Что они ищут?
– Машинист, даже он не знает этого, - ответил стрелочник". Зачем отделять слово "машинист" запятой? Он мечтательно протянул что ли "машини-и-ист", потом вздохнул и добавил "даже он не знает этого"? Иного не вижу варианта.
"я слушал историю продавца, выпивая последнюю каплю моего запаса воды". Некислая у тебя капля по размерам, если ты её выпивал на протяжении всей истории на несколько страниц.
"Звезды красивы из-за цветка, который не видишь..." Так вообще получается наоборот, что звёзды красивы потому, что ты не видишь цветок. Ффух, ну наконец, это убожество не видно. А ведь на самом деле смысл был противоположный, что звёзды красивы, потому что где-то на них есть этот цветок, пусть сейчас и невидимый глазу.
"Когда я был маленьким мальчиком, я жил в старинном доме, и легенда рассказывала, что там было зарыто сокровище". Прямо в доме. Под кроватью зарыто.
"Люди, - сказал маленький принц, забираются в скорые поезда, но они не знают больше, что они ищут. Поэтому они суетятся и вращаются по кругу..." Это называется брейк-данс.
"Медленно я поднял ведро вплоть до края. Там я его прочно установил. В моих ушах продолжалось пение ворота, и в воде, которая еще дрожала, я видел, как дрожит солнце". Давайте не заметим повторного дрожания и представим ситуацию. То есть, чувак поднял ведро до края и там же и установил. А на чём? В воздухе? А почему не перевалил через край к себе?
"Итак, я нарисовал намордник. И мое сердце сжалось, когда я его отдавал". А вот незачем отдавать сердце, тогда и сжиматься не будет. На холоде оно всегда так, сжимается...
"один из тех желтых змеев, которые вас убивают за тридцать секунд". Вас за тридцать секунд, а не вас секунд за сорок пять.
"Продолжая шарить в своем кармане, чтобы вытащить мой револьвер, я бросился туда бегом". Человек бросился бегом в карман... Каких же он размеров? А можно было ещё вот так: "Продолжая шарить в моем кармане, чтобы вытащить свой револьвер", "Продолжая шарить в своем кармане, чтобы вытащить свой револьвер", "Продолжая шарить в моем кармане, чтобы вытащить мой револьвер". О великий, могучий, правдивый, свободный! Нормальный-то человек написал бы просто "Продолжая шарить в кармане, чтобы вытащить револьвер", ведь не было там больше ни карманов, чтобы в них бегом бросаться, ни револьверов...
Но самое смешное даже не все эти перлы, для розыска которых не надо быть лингвистом. Самое смешное — что господин Николаев написал к своему переводу послесловие, где бахвалится его качеством и говорит, что Галь и Шаров — переводы фактически неточные, посредственные и вообще фу. Я бы, может, поняла бы ещё такое снобское отношение, будь перевод Николаева подстрочником. Но он даже не подстрочник, а полуграмотный текст, совершенно не вычитанный редактором. Плеваться ядом в сторону коллег, которым как раз перевод удался, в таком случае более, чем неразумно.
Как итог — думаю, перевод Николаева читать не стоит вообще никому и никогда.
