Отзывы на книгу «Ангелы и насекомые (сборник)»

Про книги Антонии Байетт один британский критик сказал, что ее поклонники делятся на тех, кто не может понять ее романы, и тех, кто лжет. При всем ее реализме, прозу Байетт называют постмодернисткой и экспериментальной, приправленной элементами стилизации, в особенности в новеллах-вставках или мини-исповедях героев, как в романе о викторианской Англии "Ангелы и насекомые", состоящем из двух повестей "Морфо Евгения" и "Ангел супружества".

В первой повести автор рассматривает конфликт между дарвинизмом и религией, бывший в те времена очень популярным и не потерявший по сей день своей актуальности. Другая представляет собой исследование спиритизма, как неотъемлемой части Викторианской эпохи, а также поэзии Альфреда Теннисона — поэта-лауреата и властителя дум того времени, его поэмы «In Memorian», посвященной памяти рано умершего друга. И читатель оказывается буквально сметён массой сведений научного характера, дающих подробное представление об энтомологии и спиритизме. В свете этого повести представляются похожими не столько на художественное произведение, сколько на интеллектуально-искусствоведческое эссе, в написании которых Антония Байетт также весьма преуспела.

Дальше...

В «Морфо Евгении» молодой ученый Вильям Адамсон возвращается из многолетней экспедиции в Южную Америку, потеряв в кораблекрушении все свои годами накопленные коллекции. Приняв приглашение пожить в доме своего друга и покровителя и помочь ему разобрать годами копившиеся материалы для будущей коллекции, он влюбляется в его дочь Евгению ("Я умру, если она не будет моей"), которую в ослеплении страсти сравнивает с прекрасной тропической бабочкой Морфо Евгенией. Несмотря на разницу их социального положения, он получает согласие на брак. И начинается жизнь мужа при богатой жене и такая растительная жизнь, несмотря на регулярно появляющееся потомство, довольно быстро становится ему нестерпима.

Между Вильямом и его тестем-священником постоянно ведутся научно-теологические споры, с целью доказать, что наука, и в частности теория эволюции Дарвина, совместима с Божественным Замыслом, во что Вильям верит все меньше. С помощью гувернантки мисс Кромптон он начинает исследовать жизнь местных пчел и муравьев и пишет об этом книгу «Естественная история», в которой по сути противоречит старому священнику, несмотря на всю свою к нему любовь и признательность.

… он все тверже убеждался в том, что существует мощная, жестокая созидательная сила, которая не обладает ни снисхождением, поскольку неразумна и бесстрастна, ни любовью, потому что она без сожаления избавляется от всего бесполезного и убогого, ни потребностью творить, поскольку вовсе не восторгом подпитывается ее таинственная звериная энергия; и сила эта искусна, прекрасна и ужасна. …тем более тщетными и жалкими представлялись ему попытки Гаральда поймать ее в сеть теологии, увидеть в круговерти природы отражение и подтверждение его взглядов на доброту и справедливость.

Автор очень живо описывает нам то время, когда человеческое сознание с помощью науки ощупью пробивало себе новую, все дальше уводящую от церковных догм дорогу. И кипели горячие споры, и преломлялись копья, и ученые-натуралисты неистово обсуждали вопрос о том, имеет ли человек свободу воли или роль Бога занял инстинкт и рациональность и человек всю жизнь, подобно трудолюбивому муравью, обречен выполнять заложенные природой функции, не успевая и не умея осмыслить и осознать свою жизнедеятельность.
Углубленное изучение жизни муравьиных и пчелиных сообществ рождает в Вильяме сомнения в собственной свободе воли

…он опасался откровенно признаться даже самому себе, что инстинкт и есть Предопределение и что сам он так же управляем, ограничен и задан, как всякая птица или пресмыкающееся. Он пишет о воле и рассудке, но в глубине души, сравнивая свой малый вес с жизнью земных тварей, борющихся за выживание, не может с уверенностью сказать, что воля и рассудок столь же могущественны и важны, каковыми они казались два века назад богослову, ощущавшему на себе Око Господне, или первооткрывателю звезд, ликовавшему от сознания своего могущества…

Произведения Байетт всегда многослойны и, помимо сюжетной части, здесь существуют и другие виды текста – сказка, придуманная гувернанткой, в попытке привлечь внимание Вильяма озаглавленная «Внешний вид обманчив», отрывки из труда Вильяма о муравьях и страстные филиппики преподобного Алабастера против безбожников-натуралистов. За всем этим собственно сюжет слегка теряется, но, словно очнувшись от своих изысканий, автор выдает совершенно ошеломительную концовку из разряда «ничто не предвещало…»
Пока отец семейства будет выяснять свои запутанные отношения с наукой и Богом, а его зять исследовать роль инстинкта в поведении человеческих особей, сами особи этого странного семейства Алабастеров, резво следуя своим примитивным инстинктам, забудут не только все Божьи заповеди, но и всякое чувство пристойности.
И спешно покидая этот вертеп с преданной уже-не-гувернанткой Матильдой, герою только и остается утешиться изречением: "Пока жив, все вокруг удивительно, надо лишь уметь видеть".

Автор ведет свою историю, щедро уснащая текст перлами английской поэзии авторства Бена Джонсона, Мильтона, Браунинга, Колриджа и Альфреда Теннисона. Этот последний и станет одним из героев повести «Ангел супружества». Но поэтическая речь в переводе редко способна привести в восхищение носителя другого языка, поэтому поэтика этой части текста Байетт останется нам практически недоступна.

Во второй повести речь пойдет об очень популярном в викторианской Англии действе, а именно о спиритизме.
Сестра поэта Теннисона когда-то была влюблена в его друга, Артура Галлама, но он умер молодым, оставив Эмилию и ее брата безутешными. Альфред позднее увековечил память о друге в своей знаменитой поэме «In Memorian». Эмилия, уже будучи пожилой и много лет замужней за капитаном Джесси дамой, загорается желанием вызвать дух ее первого возлюбленного. Её мучает вопрос, кто из ее любимых станет «ангелом супружества» с ней на небесах, когда по авторитетному утверждению Сведенборга, души влюбленных должны будут слиться в единую душу, став тем самым брачным ангелом.

Из тех, кто сядет за круглый стол для вызова духов, мы близко познакомимся с тремя героями и станем свидетелями трех исповедей, трех потоков сознания. Это миссис Папагай, имя которой тоже свяжет эту повесть с предыдущей, Эмилия Джесси – сестра поэта Теннисона и невеста Артура Галлама, девушка-медиум Софи Шики и поэт Альфред Теннисон, друг Артура. Всех их волнует тайна посмертия, одни пытаются отогреть потерянную душу стихами Китса, другие так долго хранят в себе печаль и страдание, третьи гораздо больше страшатся будущего.

Не различаю ясно черт,
Когда на мраке тщусь писать
Лицо родное…

Каждый из них по-своему осмысливает свою жизнь и потери, но только некоторые удостоятся контакта, и всем им это не принесет ни радости, ни успокоения. Для прочих это просто светское мероприятие, приятно щекочущая нервы игра, и как только за ней замаячит пусть призрачная, но все же реальность, всем станет не по себе и интерес к спиритизму стремительно угаснет. Ибо не заглядывай в бездну, а то ведь и она в ответ поглядит. Эмилия получит ответ от своего бывшего возлюбленного и ответ этот ей не понравится. Наверное, многие из тех, кто пережил в жизни не одну любовь, задумывался над вопросом, а с кем из них, будь то возможно, осталась бы его душа…
А в конце этой повести будет дан чудный ответ — "Всё здесь и сейчас!"

Она думала о том, сколько людей жаждут обнять любимого человека, но обнимают лишь пустоту, и о том, что пусть не так часто, как в сказках и легендах, но холод и море все же возвращают людям тех, кого у них отняли. И обдуваемый ветром силуэт соединившихся супругов слился в ее воображении в гармоничное целое с образом очага в доме четы Джесси и чудесным уютом вечернего чаепития. «Вот она, жизнь после смерти», — подумала Софи, устремляя взгляд туда, где иссякал свет фонарей и начинались чернильно-черные небо и море.

Как романы Антонии Байетт несут нам душевный свет авторов давно ушедшей эпохи, так многогранность и насыщенность её прозы порой сверкнет зеркальным блеском в современных произведениях Мантел и Шевалье, Фейбера и Гилберт.

Задание по игре

Морфо Евгения
Люблю эту книгу за изящное плетение идей, за очарование полуоткрытой двери, за которую заглядывать не стоит, за блеск и и ужас викторианских семейных нравов высшего общества.
Вильям Адамсон, увлечённый натуралист-исследователь, прибывает из джунглей Амазонки на родину, но кораблекрушение уничтожает плоды его трудов. Оставшись без средств, Вильям соглашается пожить в поместье аристократа Гаральда Алабастера, чтобы привести в порядок его разрозненную коллекцию образцов и собраться с мыслями. И попадает как кур в ощип. Он не прислуга, но и не ровня знатному семейству, однако прекрасная Евгения, старшая дочь Алабастеров, неожиданно соглашается стать его женой. "Я не хочу выходить замуж после Ровены (второй сестры), хорошо бы устроить двойную свадьбу", - прагматично говорит стыдливая невеста сразу после первого поцелуя и Вильяму бы заподозрить неладное, но..он совершенно ослеплён нежной красотой и беззащитностью Евгении.
Краткие недели блаженства сменяются месяцами тупого равнодушия (с), за три года Евгения производит на свет пятерых детей, и вот Вильяму уже не с руки просить тестя помочь со средствами на новую экспедицию, и все считают, что ему бы благодарно нежиться в довольстве и достатке, ведь семейство к нему так благоволит, хотя и не совсем принимает за своего, и чего уж тут обижаться.
Это ловушка. Обитая изнутри бархатом и шёлком, сияющая и нежная. Удушающая. Сладкая. Однако исследовательская жилка не даёт Вильяму застыть в янтаре лени, и вот он поглощён наблюдениями за муравьиным городом, а из его заметок рождается книга. Внимательнейший исследователь животного мира, он совершенно не в состоянии заметить то, что происходит у него под носом. Окончательно стать трутнем Вильяму, а роману - драмой утраты самого себя на фоне буколических пейзажей и викторианских страстей, не удастся. Тело романа переплетено с интереснейшими рассуждениями о природе - созидание, развитие, красота, естественный отбор - чьё это произведение? Кто я, зачем я, что ведёт меня сквозь этот мир - слепая и мощная воля инстинкта или божественная рука?

Чем пристальнее они оба рассматривали мех, зубы, цветки, клювы, хоботки, тем тверже он убеждался в том, что существует мощная, жестокая созидательная сила, которая не обладает ни снисхождением, поскольку неразумна и бесстрастна, ни любовью, потому что она без сожаления избавляется от всего бесполезного и убогого, ни потребностью творить, поскольку вовсе не восторгом подпитывается ее таинственная звериная энергия; и сила эта искусна, прекрасна и ужасна. И чем большее восхищение он испытывал, наблюдая, как эта сила исподволь изменяет все живое, тем более тщетными и жалкими представлялись ему попытки Гаральда поймать ее в сеть теологии, увидеть в круговерти природы отражение и подтверждение его взглядов на доброту и справедливость.

Метаморфоза - это прекрасно, - говорит один из героев романа. Но она и ужасна.
Прелестная Евгения на глазах превращается в муравьиную матку, производящую детей одного за другим, и совсем не много ждать до того момента, как она повторит мать - расплывётся белыми телесами в кружевах на диванчике с извечным пирожным в руках и начатым для приличия шитьём в изголовье. В природе именно самец обладает яркой окраской, чтобы приманивать самку, однако здесь я вижу девиц на выданье - ярких и изящных, словно бабочки, но по сути они хищные росянки, притворяющиеся нежными розовыми бутонами. Девицы ждут подходящего супруга, чтобы выполнить своё предназначение и продолжить род. Любовь, влечение, общность интересов здесь не котируются, мощный зов инстинкта заглушает любой посторонний писк.
Беги, Вильям, беги.
Ангел супружества вещь куда более сложная и туманная. Сама история и не история вовсе - рассказ о нескольких спиритических сеансах и пугающих видениях, но если копнуть глубже, то здесь целый неведомый мне пласт - викторианская поэзия, масса отсылок и цитат, сравнительный анализ стихотворений Теннисона, учения известных в то время спиритистов и философов-мистиков. Признаюсь, что сама романтическая история мне понравилась куда больше её обрамления - история миссис Папагай, чей супруг числится погибшим в кораблекрушении, и которой приходится зарабатывать на жизнь спиритическими сеансами и бессознательным письмом. Сама идея ангела супружества - единого целого существа, которым становятся супруги в момент принесения клятв, честно говоря, пугает. Неразрывна и прочна эта связь, и он или она будут ждать тебя по ту сторону вечно, даже если тебе кажется, что ты готов принять новое счастье. И что они тебя простили и отпустили. Вот и нет. Ангелу всё равно, он не человек, и человеческие чувства для него пустое скрежетание.

Очередной случайный выбор книги. Очередной выход из зоны комфорта и очередное доказательство, что книги сначала читают, а потом составляют мнение и обсуждают.

Первая история называется Морфо Евгения, так именуется красивая бабочка рода Морфо. Вильям долгое время был в Амазонии, где исследовал живую природу, а именно насекомых. Возвращаясь в Англию он терпит кораблекрушение и теряет все образцы своих трудов. Ему предлагает работу богатый аристократ Гаральд, у которого обширная, но беспорядочная коллекция, ей-то и предстоит заниматься Вильяму. Но о какой коллекции может идти речь, если в доме проживает дочь Гаральда - Евгения, не менее прекрасная, чем та бабочка. И она не замужем, но какие могут быть шансы у бедного муравья? Как оказывается большие, ведь любой подойдет, когда младшая сестра первая может выйти замуж. Свадьба, тихая и мирная жизнь и никаких приключений и исследований... Но исследователь всегда найдет себе занятие, поэтому все окрестные муравьи будут изучены, вместе с такой же увлеченной мисс Кромптон. По ходу повествования дается детальное описание жизни муравьев и их схожести с человеком. Матки, трутни и простые рабочие. Окружение Вильяма, якобы человеческое, превращается в муравейник и ему нужно постараться не стать трутнем. В этом ему, неожиданным образом, помогает тайна из прошлого Евгении, которая настолько безразлична ко всему, что её реакция на любое потрясение - вздох и моментальное забывание.

Мне было интересно читать Морфо Евгению, но я не ожидал той развязки, которая произошла в романе. Это было просто потрясение. Потрясение, которое в дальнейшем вызвало чувство благодарности автору за такое отношение к главному герою.
Вторая история не вызвала во мне такого интереса, в ней было слишком много абстракций, пространных разговоров да еще и анализ стихотворений.

Две разные истории вызвали во мне совсем разные эмоции, но их стоило прочитать, хотя бы из-за сентиментальной мысли (из Морфо Евгении) о нахождении с тобой рядом правильного человека, твоего человека. Сентиментально-да, только это никогда не переставало быть прекрасной и важной темой, ведь к этому стремятся многие, если не все...

Я пыталась... Про творчество Байетт я практически не слышала. Хорошо, вообще не слышала, правда иногда попадались в ленте ее книги, в частности роман "Обладать" и "Детская книга". Может совершила ошибку, начав свое знакомство со сборника?

Здесь такое медленное, абсолютно скучное и неинтересное развитие сюжета ,что большую часть храпела над книгой. Вообще, чего меня дернуло взяться за книгу? Ведь знаю же, что подобные темы наводят смертную тоску, но нет... Люблю же наступать на те же грабли.

Могу лишь подчеркнуть, что Байетт действительно потрудилась над своей книгой. Вот прям чувствуется, что она досконально изучала. И не ее вина, что "Ангелы и насекомые" попали в руки, такому читателю, как я. Чаще всего. просто не даю возможность автору реабилитироваться и перестаю интересоваться другими книгами, но здесь я все же сделаю попытку прочесть что-нибудь другое.

Истинным почитателям жанра - советую. Тем же кто не любит слишком медленный сюжет - здесь делать нечего.

2 из 5

Буквально недавно меня уже швыряло по волнам размышлений о творчестве современных писательниц-постмодернистов. В этом определении нет ничего уничижительного, оно только показывает групповую принадлежность, выражаясь естествоведческой терминологией. При чтении таких писательниц возникает стойкое дежавю, и сориентироваться в пространстве позволяет только выбранной временной отрезок. В отличие от Аткинсон с ее современностью, леди Антонию Байетт привлекает викторианская эпоха с ее нравами и обычаями, изображению которых она посвящает свое творчество. Самая соль здесь в том, что при статистически высоком уровне религиозности викторианская эпоха славится своей жестокостью и сексуальными бурями под маской чопорности и ханжества. Такой противоречие - источник вдохновения многих авторов.

Для творчества таких писательниц характерны стандартные наборы элементов, которые мы видим и в "Ангелах и насекомых", то есть в двух повестях, собранных под одной обложкой, - "Ангеле супружества" и "Морфо Евгении". Что мы точно здесь найдем: отсылки к Библии и противостояние веры с научны знанием, отсылки к античности, к Шекспиру, сильный сексуальный подтекст с грязью и внутрисемейными связями.

Талант Байетт выражается в том, что она лучше расставляет акценты и делает полотно текста максимально приближенным к знакомым произведениям, посвященным викторианской эпохе. Вроде бы читаешь текст, написанный выходцем из того времени, и только второй слой и немного другой угол зрения с использованными приемами позволяют осознать современность автора.

Наверное, больше всего произведения Байетт ценятся не за сюжетные линии, а за невероятную концентрацию сказочного, что наполняет каждую главу. Сказка и поэзия идут у нее бок о бок. Герои со своими религиозными исканиями, верой в бородатого дядьку выцветают на фоне буйства сказочного и приглашения в удивительный мир фантазий в фантазии. Иногда эти сказки, вписанные в полотно текста, выглядят подобно вьюну, который оплетает сюжет и вытягивает из него все соки во имя своего цветения и яркости.

"Ангел супружества" сильно отличается от "Морфо Евгении". Первый посвящен спиритизму, размышлениях о духовном и божественном, поэзии-поэзии-поэзии, платонической и сексуальной любви. Повесть полна походов в другие миры и скачки по пространству памяти. С первых страниц возникает сонм героев, мелькающий и затмевающих других. Меня иногда мучает вопрос, а помнит ли Байетт персонажей всех своих произведений?

"Морфо Евгения" на порядок лучше и интереснее. Мне кажется, что именно здесь автор чувствовала себя свободнее, сплетая кружево сказок, викторианских тайн со скелетами в шкафу и красивыми образами. Здесь опять же целая галереей второстепенных героев. Еще больше аллюзий и метафор при линейном сюжете. Одна параллель между прекрасной Евгенией и маткой муравьев чего стоит. Под конец объясняется и объединение двух таких разных по форме и наполнению, на первый взгляд, повестей под одной обложкой - одно время, одно общество, общий герой. И тут приходится немного отвести назад свой читательский микроскоп, чтобы увидеть цельную картину с нравами не только аристократов, но и людей попроще. Их жизнь, мечты и заботы.

Если разговаривать о личной оценке, то здесь я выберу нейтральную позицию, потому что как-то критиковать художественные средства или само историю не вижу смысла. Только вот особого интереса во время чтения испытать не довелось. Байетт прекрасно пишет, у нее есть уникальный стиль, она вписывается в свою литературную эпоху, но мы живем с ней в разных читательских мирах. То, что интересует ее, не трогает меня.