Арсений тем временем начал уже изучение тайского. Шофер, по началу державшийся настороженно, теперь расслабился и с готовностью переводил требуемые слова – те немногие, которые он знал по-английски. Братец повторял за ним, очевидно, сильно коверкая, потому как таец от души, по-детски хохотал, поправляя снова и снова, в общем, в машине стало по-настоящему весело. Маруся довольная уже тем, что несносный подросток, если и донимает своими глупостями, то, по крайней мере, не ее, спокойно смотрела в окно.

Невысокие горы вокруг покрыты густым лесом, над кромкой сочной зелени – торчащие под разными углами заломы гигантских рваных листьев банановых пальм, там и сям проглядывают кроны каких-то буйно цветущих деревьев: все совсем другое, не такое, как у средиземного моря, а уж тем более, на российской равнине. Тоже вроде лес, да выглядит как-то совсем иначе – этот тропический дождевой лес. Ехали минут сорок, дорога петляла вдоль берега моря, изрезанного глубокими заливами, и такие порой открывались заманчивые виды, что перехватывало дух! Маруся только опасалась, что все самое красивое они уже проехали. Но нет, бухта, в которую они, наконец, свернули, оказалась ничуть не хуже – да что говорить, она оказалась просто великолепной! Узкая дорога, обсаженная ухоженным цветущим кустарником, вывела к самому берегу, где раскинулась удивительной красоты большая двухэтажная вилла, в архитектуре ее причудливо смешались восток и запад. Поросший лесом островок украшал собой залив, будто его туда кто намеренно поставил – на таком идеальном расстоянии от берегов он был. Картинка! Да нет, конечно, как можно сравнивать… гораздо, гораздо лучше, чем любая картинка!

– Ничего, – констатировал Арсений.

Понятно, что из его уст – это высшая похвала. Парню, в общем-то, более или менее все равно где находиться, был бы рядом компьютер и розетка для его подзарядки. В пыльной пещере посреди пустыни – замечательно! Даже лучше, никто не отвлекает. Маша про себя решила, что пора, наконец, заняться воспитанием у брата чувства прекрасного. И если не она возьмет на себя эту тяжелую обязанность, то кто?

– Некий сэн-сей лет примерно пятьсот назад приказал своему ученику украсить стену старинным свитком, и указал, куда именно тот должен вбить гвоздь, – начала она, с назиданием глядя на подростка. – Ученик пометил это место, но потом сделал вид, будто потерял, и снова спросил учителя. И, представь, сэн-сей выбрал ровно ту же точку, что и раньше! Хороший пример того, что для всего существует идеальное положение.

– Ты это к чему? – подозрительно покосился на сестру Арсений. – Начиталась буддистской литературы, и изъясняться теперь будешь восточными притчами?

– Я насчет острова… Просто невозможно поверить, что это возникло случайно, само собой, правда? Такая красотища! Кажется, кто-то должен был все это разместить, хорошенько предварительно подумав.

– Ты имеешь в виду Творца?

– Ну да…

– Банальный вывод. Тебе далеко не первой приходит это в голову. И уж конечно, не последней. Хотя звучит красиво: Великий Сэн-сей, расставляющий в море острова… Если так, то эти окрестности определенно были его любимые. Раз уж он так неплохо здесь прибрался. Лентяй, сколько на земле мест, где все накидано как попало! Хуже, чем у меня в комнате.

Нечего было и пытаться…

Машина, тем временем, обогнув плещущийся фонтан посередине круглой мощеной клинкерным кирпичом площадки, остановилась у колоннады входа. Потемневшая от времени черепица покрывает пологие скаты крыши, стены дома, сложенные из грубо тесанного известняка, густо увиты цветущими лианами. Навстречу кинулся одетый в серую с золотыми галунами униформу портье – неправдоподобно крошечный – настолько, что Маше захотелось помочь ему с чемоданами. Впрочем, ей удалось справиться со своим неуместным порывом, а карикатурному портье – с их вещами. Он ловко погрузил чемоданы на золоченую тележку и, несколько раз приветственно кивнув им головой, вкатил ее наверх по небольшому каменному пандусу, располагавшемуся сбоку от ступеней.

– Классный мужик! – удивленно покрутил Арсюша головой ему вслед. – Надо же, такой маленький, а жилистый! Метр-то в нем точно будет… если не метр сорок! Впрочем, что я, муравей способен тащить поклажу в несколько раз превышающую его собственный вес. Размеры, как видно, еще ни о чем не говорят.

– Ну как можно сравнивать! Какой же он муравей, – привычно пожурила брата Маруся. – Ты бы еще навозного жука приплел…

– Кстати, правильно! – Арсюша в расстройстве шлепнул себя по лбу. – И как это я сам не сообразил! Хороший образный пример… Но заметь, это ты придумала, а не я, – тут он погрозил ей пальцем, вид у него при этом стал ханжеским. – Как тебе не стыдно, Машенька! Должен сделать тебе замечание. Вроде бы воспитанная девушка, и обзывает аборигена жуком-навозником! Я понимаю, эти его черные гладкие волосы, сходство, безусловно, налицо… Но вот так, вместо спасибо… ни за что, ни про что… Ладно бы парень тебя чем-то обидел! Нет, нет, нехорошо!

– Я совершенно не собиралась его обзывать, – поддалась Маруся на очередную провокацию братца; не то чтобы она не понимала, чего тот добивается, но роль старшей сестры и единственной воспитательницы часто загоняет ее в тупик: нельзя же подростку непрерывно потакать. – И почему ты всегда все выворачиваешь?

– Что-то не так? – вклинился в их перепалку вопрос по-английски. В дверях, приветливо улыбалась, стояла молодая женщина вполне даже европейского вида. Тонкая кость, удлиненные руки и ноги, узкое лицо с миндалевидными темными глазами – красивая. Кудрявые темные волосы, свободно сколотые на затылке, немного не достают до плеч, бледно-зеленое платье открывает загорелые, обутые в дорогие босоножки ноги.

– Нет, спасибо, – смущенно отозвалась Маруся; со стороны могло показаться, что они с братом, не успев приехать, уже ссорятся, тем более они разговаривают на непонятном для окружающих языке. – Все очень хорошо. Э-э-э, мы просто заспорили о насекомых…

Женщина машинально повела глазами в поисках упомянутых, но ничего не обнаружив, подняв брови, чуть покачала головой и снова улыбнулась.

– Тогда добро пожаловать на виллу «Белая Орхидея». Мы вас уже давно поджидаем. Я хозяйка, Лейлани Фенвик-Палмер, а вы, должно быть, брат и сестра Пизарефф? Приятно познакомиться.

Маруся кивнула, смутившись еще больше. Как она и предполагала, брат незамедлительно поправил произношение приветливой хозяйки. Лейлани, весело извинившись, за ним повторила. Если разница и существовала, то для уха неуловимая, но, по крайней мере, у Арсения достало такта не поправлять ее второй раз. Напротив, он вполне светски сообщил, что буквально счастлив встрече, после чего распространенно похвалил виллу. И умеет же втираться людям в доверие! Он ведь толком и не видел-то еще ничего, кроме входа с фонтаном! Тем не менее, пока они шли за хозяйкой к своим номерам, многое уже узнали. А именно, что дом был построен в прошлом веке в традиционном для местных краев китайско-португальском стиле – странноватая смесь, не правда ли? Знатные его владельцы приезжали сюда пересидеть жару – тут, мол, всегда хорошая погода, в отличие от материковой части Таиланда, где бывает совсем уж тяжко. Они с мужем приехали сюда из Австралии, купили умирающее имение, часть отреставрировали, часть перестроили, кое-что возвели заново, в частности, бассейн, восстановили парк, и таким образом превратили дряхлый дом в роскошный отель. Это одновременно и отличное вложение денег, и приятная жизнь, и в тоже время – работа, иначе скучно – совсем-то ничего не делать, свихнешься.

«Это она уже слышала, буквально те же самые слова», – подумала про себя Маша, – и совсем недавно. Странно, до чего одинаково ощущают себя разные люди в разных частях света.

– Ваши номера на втором этаже, – добавила в заключение Лейлани, с извиняющимся видом покосившись на трость Арсения. – Вы заказывали на первом, но внизу у нас общие помещения: столовая, ресторан, веранды, гостиная, музыкальная комната… когда устроитесь, я вам все покажу. В том крыле – она махнула рукой, – служебные помещения. Но не волнуйтесь – есть лифт. И насколько я помню, он еще ни разу не ломался… Обстановка у нас почти семейная, все гости знакомы друг с другом и многие проводят время вместе – не так как в современных громадных отелях, где никто никого не знает – почти вокзал. Приехали, уехали и забыли… А на случай, если захочется шумного веселья, дискотеки либо там ресторанов, всегда можно съездить в ближайший городок, а лучше, конечно, в «Золотую Виллу». Там уровень значительно выше, чем в городских заведениях. Это как раз один из таких крупных отелей… Тоже пять звезд, De Luxe. Он совсем от нас недалеко, в соседнем заливчике, можно пройти по тропинке вдоль моря, – она бросила взгляд на трость Арсения, – впрочем, там есть пара крутых подъемов… А можно вызвать такси. Достаточно сказать об этом портье… кстати, его зовут Пу, легко запомнить… и через пять, максимум семь минут, подойдет машина.

Лифт оказался спрятанным в небольшой нише в стене слева от ведущей на второй этаж большой каменной лестницы, из холла его даже не было видно, что, в общем, понятно: надо полагать им пользуются главным образом для перевозки чемоданов. Золотистая дверь из анодированного алюминия в самом деле не слишком гармонировала со старыми лаковыми панелями стен.

Пол на втором этаже оказался выложен глазурованной терракотовой плиткой, на вид ровесницей дома, но, скорее всего, искусственно состаренной, вряд ли она могла сохраниться в полном объеме без утрат, на дверях – фарфоровые таблички с белыми орхидеями по серовато-розовому фону: одна орхидея, две, три, четыре, пять. Лейлани вытащила из карманчика платья пластиковые карты-ключи – копии табличек на дверях – и, поочередно всунув их в щели замков, открыла для них номера третий и четвертый.

– В каждом апартаменте – спальня и ванная комната. И общая гостиная, вход из этого уютного холла. На двери в гостиную есть задвижка, так что при желании можно полностью изолироваться. А можно посчитать это одним номером с гостиной и двумя спальнями. Как вам захочется! Устраивайтесь, обживайтесь… Собственно, через час уже обед. Думаю, дорогу сможете отыскать… Я вас со всеми познакомлю. Ну, не буду мешать. Да, занавеси на окнах днем советую держать закрытыми, иначе даже при включенном кондиционере становится душновато.

Она бесшумно удалилась, и Арсений немедленно раздвинул тяжелые шелковые портьеры. Они были двойные, та часть, что к окну, оказалась из какого-то серебристого специального материала, максимально отражающего тепло и свет.

– Еще чего, собрались на нас электричество экономить, не выйдет!

Он распахнул балконную дверь, и оттуда, как из печи, дохнуло жаром.

– Я тебя умоляю, закрой балкон, – взмолилась Маруся. – Пусть тут будет прохладно. Хочешь жариться, катись на пляж.

Братец внял ее просьбе, после чего повалился с ногами на кровать.

– Ты какой себе хочешь номер, «три орхидеи» или «четыре орхидеи»? – поинтересовался он.

– Мне, в общем-то, все равно, – качнула головой Маша, с укоризной косясь на его пыльные кроссовки.

– Тогда я выбираю номер три. По крайней мере, это простое число.

– «Простое» что? – переспросила Маруся; не всякий раз братца можно понять.

– Ты в школе когда-нибудь училась? Простое число, каковым является «три», делится только на единицу и на самое себя. А «четыре» – и на единицу, и на самое себя, а также еще на два. Улавливаешь разницу?

– Если честно, она мне кажется незначительной, – покачала головой Маша. – Но соглашусь и на «четыре орхидеи», если тебя это хоть сколько-нибудь порадует.

– Порадует, – кивнул брат. – Договорились. Теперь марш отсюда! Я имею в виду, в свой номер. Согласен даже не пользоваться общей гостиной, только бы подольше побыть без твоих нудных нравоучений. С моей стороны дверь будет всегда закрыта, это понятно? Я лично сюда приехал, чтобы как следует отдохнуть! Чтобы не слышать: нехорошо спать в ботинках, не ковырять в носу, мыть руки перед едой… весь этот обычный бред.

Маруся решила не вступать в дальнейшие словопрения и, ухватив за выдвигающуюся ручку свой чемодан, покатила его в соседний номер.

Она не успела еще толком оглядеться, как в ее дверь заколотили. Маруся, тяжело вздохнув, вышла из спальни в холл и отодвинула на двери красивую бронзовую задвижку в форме дракона.

– У тебя в толчке плавает орхидея? – ворвался братец на ее территорию. – Как ты считаешь, прежде чем пописать, нужно ее оттуда выловить, или так прямо на нее и писать, а?

– Слушай, я тебя сейчас задушу, честное слово, – грозно пообещала Маруся. – И мне не будет тебя даже жалко, представляешь?

– Ну хорошо, хорошо… Спросить уже ничего нельзя! На орхидею, так на орхидею, – подросток повернулся, чтобы идти обратно, – Психованная ты все-таки, Маша. Кидаешься на людей как злобная акула, буквально ни с того, ни с сего… Надеюсь, таблетки успокоительные захватила? Прими-ка парочку пред обедом. Чтобы постояльцев не перекусать!

Она долго стояла под прохладным душем – нужно было смыть с себя пыль разных стран. Достала из чемодана первое попавшееся платье – довольно мятое, что неудивительно, но искать утюг или того, кто с утюгом, не хотелось, и Маша решила, что для первого дня это вполне оправдано. Впрочем, платье было короткое и без рукавов – измятой поверхности, в сущности, оказалось не так уж и много. Потом ей пришло в голову побрызгать ткань водой. Складки разгладились на глазах, а вода высохла под феном буквально за пару минут. Она была практически готова.

Братец, понятно, не обладал подобной находчивостью: он сменил свои черные джинсы с рубашкой на чрезвычайно измятые бежевые шорты и столь же измятую майку. А так как собирался в дорогу он собственноручно, вещи были не просто побросаны им в чемодан, но предварительно изрядно скомканы, впрочем, он называет это другим словом: «сложены». Надо видеть как он «складывает» рубашку: перегибает ее ровно до тех пор, пока та не преобразуется в бесформенный комок ткани – так, по его словам, они занимают в шкафу гораздо меньше места. В широких жеваных шортах по колено, мятой майке с надписью Linux, шлепанцах на липучках и с антикварной тростью в руке – просто клоун какой-то на гастролях! Удивительно даже, насколько человек способен оставаться довольным собой безо всяких на то оснований. Пришлось вступать в занудные переговоры о необходимости более приличной одежды.

Маша раскопала в его чемодане легкие льняные брюки, и отправилась в ванную, где снова начала брызгать водой и работать феном. Арсений, тем временем, читал ей лекцию о том, что это только в глупых пословицах «встречают по одежке», на самом же деле все наоборот. А именно: в первые двести миллисекунд человек оценивает пол, возраст и общую привлекательность встреченного, то есть самое главное, затем его мимику, походку, запах и голос, и только крайние идиоты смотрят на одежду, которая в наше время почти уже ни о чем не говорит. А почему так происходит? Да потому что обезьяне, бредущей по саванне, хоть и неодетой, чрезвычайно важно было оценить опасность – буквально в доли секунды! – только такая могла выжить, поэтому мы и наследуем эту способность. А вот как раз надпись Linux на пусть даже сильно измятой майке сигнализирует о повышенном интеллекте ее владельца. (Если же Маша не знает, что такое Linux, он может ей объяснить: это наименование операционной системы – более продвинутой, чем Windows, для некоего устройства, называемого компьютером). А больше ни о чем он сигнализировать и не собирается. Достаточно уже того, что причесался!

Маруся даже не спорила. Теперь брат выглядел вполне прилично, и что бы он там не говорил, не походил более на умную обезьяну по кличке Linux, сбежавшую из питомника, пусть даже и благодаря своей природной сообразительности.

Малютка Пу ждал их внизу у лифта. Трогательно сложив у груди руки в восточном приветствии, он поклонился и что-то прочирикал, настолько невнятно, что Маша решила и не вникать: переговоры могли занять изрядно времени.

Они миновали просторный холл, вышли во внутренний дворик, посередине которого плескался еще один фонтан, пересекли мощеную таким же клинкерным кирпичом площадку и, войдя в двустворчатые двери, которые бесшумно затворил за ними Пу, оказались в поместительном зале с накрытыми к обеду столами. Здесь было приятно прохладно, и это несмотря на шесть больших незашторенных окон, из которых открывался заманчивый вид на цветущий парк и синеющий внизу залив.

Лейлани поднялась им навстречу, заговорчески улыбнулась как старинным знакомым. Рядом с ней сидел мужчина лет шестидесяти, по возрасту он вполне мог быть ее отцом, но оказался мужем. Вид у него был вполне англосаксонский – британец, уже начинающий стареть, но все еще подтянутый, весь в белом, – именно такой, какими их изображают в фильмах о колониальном прошлом великой родины. Впрочем, Австралия до недавнего времени и была одной из английских колоний. Его звали Ланс Палмер, без вставки Фенвик как у нее, из чего можно было заключить, что данная часть фамилии происходит из ее девичества, а, может, от прошлого замужества, кто знает?

Все присутствующие повернулись в их сторону, и Лейлани громко представила новоприбывших, после чего по очереди всех представила. Каждый названный приветливо кивал или улыбался новым знакомым: ощущение по нашим временам довольно странное, теперь принято в общественных местах выказывать полнейшее равнодушие к окружающим, и даже если очень любопытно, делать вид, будто тебе абсолютно безразлично, кто рядом с тобой. Но основное требование при выборе гостиницы именно и было – что-то небольшое, уютное, а не современный гостиничный автомат, где чувствуешь себя одним из тысячи, где никто не знает, когда ты приехал, и не заметит, когда уедешь, кроме разве что горничной, пришедшей убрать освободившийся номер.

Итак, кроме уже названых хозяев, за обедом присутствовали: две подруги, Дебби и Барбара, лет двадцати с небольшим, первая вполне миловидная, вторая не очень, с ними сидел яркий красивый блондин чуть постарше, Майк, все трое австралийцы. Отдельно расположился еще один молодой австралиец по имени Брайан. Глядя на молодых людей вполне можно было решить, что они братья: оба светлые, коротко стриженые, загорелые, телосложение атлетическое, так и видишь их несущимися верхом на океанской волне: все-таки виндсерфинг – национальный вид спорта их родины, где для этого самим богом созданы идеальные условия. Итого в обеденном зале присутствовало шесть жителей этой экзотической страны, что, вообще-то, неудивительно – Австралия расположена довольно близко от Пукета, если, конечно, возможно мыслить подобными категориями, говоря о тысячах километров, но уж точно ближе чем Англия или Америка. Англо-говорящие здесь, как правило, именно из южного полушария, и, в отличие от кенгуру, разительно отличающихся от животных других континентов, в них нет ничего необычного. Скорее странноватыми показались японцы: девушки – Сьюзи и Шизу, и юноши – Ванаги и Тоши, все четверо настолько сильно выказывали радость по поводу нового знакомства, так широко улыбались, что сделалось даже неловко – непонятно было, как реагировать – не бросаться же в ответ им на шею? Где вошедшая в пословицу японская сдержанность? В противовес японцам супружеская пара из Германии, Гюнтер и Габби Рейхенбах – им было что-нибудь около сорока – проявили истинную воспитанность: когда назвали ее имя, сухопарая Габби лишь сдержанно улыбнулась одними губами, а Гюнтер церемонно привстал со своего стула, продемонстрировав довольно внушительное пивное брюшко. Наконец все были представлены друг другу, и Лейлани пригласила новых гостей выбрать себе место.

Они уселись за пустующим столом у одного из окон, откуда видно было море. Признаться, Маруся вздохнула с облегчением, когда все отвернулись от них дабы заняться своими тарелками. Обстановка очень, конечно, сердечная, но даже немножко слишком. Подошла официантка, одетая в нечто национальное: длинное узкое бордовое платье с затканным золотом широким подолом, золотом также вышиты воротник и края коротких рукавов. Очень смуглая, с большими темными глазами, маленькая, изящная, неправдоподобно хорошенькая, как куколка. С поклоном подала меню каждому из них.