Глава 3. Небольшие проблемы с законом

– Я так понимаю, по-хорошему ты оставлять меня в покое не желаешь? – с легкой долей грусти в голосе спросил я.

– Долго же до тебя доходило, Джек. Ты меня даже немного разочаровал. Все твои действия оказались слишком предсказуемыми. Я прямо видел, как после моего небольшого откровения ты пойдешь на занятия, переписывая память всем, кого встретишь по пути. Вот только это не поможет. Я слишком долго слежу за тобой, чтобы так легко попасть под раздачу.

– Не действуй мне на нервы, – его слова действительно слегка зацепили мое непомерно раздутое эго. – Для того, кто желает стать моим другом, ты на редкость плохо выбираешь выражения.

– Я хочу стать твоим другом, а не подстилкой. У тебя и так хватает знакомых, об которых ты вытираешь ноги. Если я позволю себе стать одним из них, никакой взаимовыгодной дружбы точно не получится. Поэтому, говорить то, что мне хочется – это практически обязательное условие в нашем общении.

– Звучит на удивление разумно, – не смог не согласиться я. – И что теперь? Как ты планируешь действовать дальше после того, как я добровольно пошел на контакт? Как будем решать проблему твоего вмешательства в мою личную жизнь?

– Очень просто, Джек. Коренным образом изменять твою жизненную позицию, взгляды на общество, поведение, в первую очередь. Я сделаю тебя, если не полезным, то хотя бы безвредным членом социума, от рук которого перестанут страдать люди.

– Притворяешься добрым самаритянином? Какой лично для тебя смысл тратить время на подобное занятие? Я не верю, что все исходит из чистого альтруизма. Я навредил твоим близким в прошлом, или ты сам стал жертвой моих желаний, а теперь стремишься оградить остальных от такой же участи?

– А я ведь тоже большой кофеман, Джек. Знаю, что вредно, но ничего не могу с собой поделать. Ты наверняка отлично меня понимаешь. Особенно ближе к ночи, когда накатывает бессонница, могу, не замечая, влить в себя пять и больше кружек подряд…

И зачем мне вся эта информация? Где простой ответ на четко поставленный вопрос? К чему шарада про кофе, которая вообще тут не к месту?

– Ты уходишь от ответа? – уточнил я на автомате.

После секундной запинки незнакомец резко переключил тему и тон.

– Боже, Джек, закрой рот, пожалуйста! Я тут пытаюсь семимильными шагами перевести русло нашего дальнейшего диалога на обыкновенные житейские темы, а ты все равно хочешь разгадать тайну моей личности. Это скучно, приятель. Какая разница, кто я такой и что из себя представляю? В этом и прелесть интернет-общения. Пока ты не видел человека лично, ты можешь представлять себе все, что угодно. И любая твоя фантазия окажется куда интереснее того, что есть на самом деле. Раскрыв мою суть, увидев внешность, узнав имя и род деятельности с возрастом, ты, вероятнее всего, разочаруешься. Так всегда происходит.

– Зубы мне не заговаривай! – складывалось ощущение, что этот парень считает меня идиотом. – О каких житейских темах вообще может идти речь? Ты вторгся в мою жизнь, следишь, выставляешь дурацкие условия. Я никогда не стану твоим другом. Вместо этого лучше найду и придушу своими руками!

– Опять одно и то же, – с грустным вздохом отреагировал собеседник. – Помнится, ты уже заявлял что-то подобное утром, когда обещал, что ни за что не наберешь этот номер вновь. Удивительно, но простой парень вроде меня смог заставить выйти из себя сверхсущество, обладающее силами, соразмерными только с его ЧСВ. Джек, если бы я не знал тебя так хорошо, то даже завидовал бы. Обладать столь неописуемыми возможностями делать из окружающих людей то, что тебе хочется. Кто бы отказался от такого? Я точно нет. Однако я довольно давно наблюдаю за твоим поведением, за твоей реакцией на разные жизненные ситуации, за эмоциональным состоянием. Все, что мне теперь остается – посочувствовать. Эти силы – твое проклятие. Они развращают тебя, заставляют раз за разом выбирать темные варианты действия. Тебе кажется, что с их помощью ты облегчаешь свое существование, но это не так. Ты просто копаешь яму, из которой потом будет очень сложно выбираться, и с каждым разом она становится все глубже и глубже. Пока не откинешь в сторону агрессию и чувство превосходства над окружающими, ни за что не поймешь, как ты на самом деле жалок.

Я закрыл лицо руками, не в силах терпеть этот омерзительный голос, исходящий из наушников. Он нес просто невообразимую чепуху, делая вид, что отлично все понимает. С чего этот парень решил, что знает меня? Сейчас каждый мимо проходящий отброс готов учить кого-то жизни, лишь бы за собой не следить. Как будто мне мало собственных самоистязаний и самоанализа, что нужен кто-то еще, лезущий в душу.

– У меня просто слов нет, – окончательно выдохся я от диалога с всезнающим личным психотерапевтом, которого я не заказывал. – И как прикажешь на все это реагировать? Врываешься в мое тихое существование, меняешь правила жизни, навязываешься, и ждешь, что я стану твоим другом-святошей? Ты же в курсе, что вещи так не работают?

– Да ладно тебе, Джек. Просто сдайся. Неужели у тебя нет ощущения, что все идет в точности по моему гениальному плану, который ты не в состоянии постичь? Это ведь может значить только одно. В итоге все повернется так, как я захотел, и ты станешь таким, как я желаю. Считай это обратной стороной своих способностей. Наконец-то кто-то проснется совершенно иным человеком не по твоей прихоти, а по моей, да и не кто-то, а именно Джек Крид. Просто мне, в отличие от тебя, нужно немного больше времени и усилий, но результат все равно окажется очень качественным.

За огромной горой нахлынувшей на меня ярости скрывалось маленькое, но очень хорошо различимое ощущение, что все так и есть, и этот человек, кем бы он ни был, продумал все до последней мелочи. Это ощущение подсказывало, что я беспомощен помешать той метаморфозе, которую для меня уготовил некто, скрывающийся под ником SomeGuy. Почему меня посетила эта мысль, по какой причине она не покидает теперь мою голову и усиливает свои позиции в сознании? И что самое главное – что мне стоит сказать в ответ собеседнику? Совершенно очевидно, что угрозы и всплески ярости не несут вообще никакого эффекта, парень по ту сторону отмахивается от них с непринужденной легкостью и парирует слишком остроумными ответами, которые только заставляют меня больше почувствовать свою беспомощность. Да, теперь я впервые в своей жизни почувствовал себя значительно ничтожнее кого-то другого. Словно ребенок, пораженный превосходящим его в интеллекте взрослым и умным человеком. Или собака, впервые увидевшая, на какие чудеса способен ее хозяин. Неужели он этого и добивается? Сделать меня питомцем и дрессировать как ему того хочется. И если хозяин скажет “фу”, то я перестану грызть мебель и гадить в тапки? Что вообще тут происходит?!

– Я думаю, тебе стоит переварить все, что было сказано за эту непродолжительную беседу, – воспользовался замешательством незнакомец и попытался свернуть диалог. – И помни, я твой друг. Если будет плохо, грустно или одиноко – обязательно звони и делись своими мыслями, я всегда поддержу и дам дельный совет. До скорого, Джек.

Поразительно, но это был первый случай, когда я сам кому-то позвонил, а этот человек первым завершил разговор со мной. Такого никогда раньше не происходило, ибо я чувствовал, что не нуждаюсь в людях, что они мне неинтересны. Как же все поменялось, это сбивает с толку. Пройдет какое-то время, прежде чем я смогу свыкнуться с изменениями и решить, что же следует делать. Однозначно, плясать под дудку какого-то урода у меня точно нет никакого желания, что бы он себе там ни напридумывал. Следует ли мне просто игнорировать его вмешательство и ждать, пока он исчезнет сам собой, или предпринять какое-то действие, чтобы подловить рыбку и выпустить ей кишки на разделочной доске? Есть ли вообще смысл пытаться обыграть такого соперника? Или попробовать действительно завести себе друга? Возможно, это бы хорошо повлияло на мой эмоциональный фон и общее психическое состояние. Пошло оно все. Не могу даже определиться с вектором мышления, скачу из стороны в сторону, словно обманутая школьница. Лучше просто лечь спать, отдохнуть, успокоиться, а уже потом подумать над решением.

С таким выводом, я шлепнулся на кровать прямо в одежде, тяжело вздыхая. Как бы хотелось просто отключаться по простому велению мысли, но нет, ничего легко не бывает. Мой основной мыслительный орган испытал сильнейшее потрясение из-за огромного количества неожиданных и неприятных событий, произошедших за последние несколько часов. Теперь, изнасилованный до опасного состояния, он не желал давать организму покоя, предпочитая на автомате обрабатывать кучу всевозможных вариантов будущего и пытаясь понять происходящее в настоящем, адаптироваться к изменениям.

Я ведь не всегда был таким. На самом деле я сдался и позволил себе превратиться в аморального мизантропа относительно недавно, тогда как в детстве, даже после потери родителей, я оставался вполне социально активным и даже не подумывал начать использовать мистические силы для личной выгоды. Что, друг, тебе стало интересно? Даже если нет, я все равно расскажу. Надо выговориться, понимаешь? А может и оправдаться в какой-то степени. Опять. У меня не было времени рассуждать о том, было ли убийство родителей необдуманным, импульсивным или ошибочным решением. Их быстро признали психически нездоровыми и забрали меня в приют. Жизнь кардинально поменялась, совершив резкий поворот и выбрав новый вектор движения. Это даже выглядело интригующе. Не скажу, что я испытывал какой-то дискомфорт на новом месте жительства, во всяком случае, в первые дни. С одной стороны я пришел туда из богатой семьи с приличным капиталом, хорошим домом, привилегированном положением в обществе и перспективами. В дешевый старый контейнер для кучки сирот. С другой – мои родители, как и все люди, получившие деньги и власть легким путем, были крайне скупы, хладнокровны и, во многих смыслах, омерзительны. В моих глазах они выглядели свиньями, что надели на себя фраки и питались из серебряного корыта. Они не особо охотно тратились на своего сына, даже несмотря на то, что он и являлся источником их богатства. Каждый раз я слышал что-то вроде “мы откладываем деньги на твою взрослую жизнь”. С такой точки зрения я потерял совсем немного. Это вполне компенсировалось тем, что ко мне стали относиться как к равному, и это оказалось действительно важно. За адекватное поведение, уважение к окружающим, верные поступки и помощь другим детям, меня хвалили и одобрительно улыбались. За глупость, агрессию, хамство, ложь, лень и предательство – наказывали, могли даже побить. Все было предельно честно, и я ощущал полную справедливость в своем окружении. Свой распорядок вещей, свои правила, я был всем доволен и в достаточной мере счастлив. Этого мне всегда и не хватало в прошлой жизни – человеческого отношения.

Так продолжалось три года. Суть моей удовлетворенности заключалась в простых вещах – я совсем забыл о другой жизни. После смерти родителей и вида их окровавленных трупов, лежащих в лужах собственной крови со вспоротыми животами на кухонном полу с ножами в руках, маленький мальчик испытал сильнейшее потрясение, вследствие чего на автомате заблокировал доступ к воспоминаниям о детстве. О свободе, жизни в достатке, об обладании собственным имуществом. Я просто не мог больше представить, что есть еще какая-то жизнь помимо той, что царит в стенах приюта. Все изменилось в тот момент, когда у нас появился телевизор. Ох уж эти коробочки для промывки мозгов. Порой насмотрится человек всяких вредоносных передач и получает неправильное представление о мире. Теперь, зная это, я терпеть не могу СМИ. Но тогда, естественно, ящик для деградации был любимой игрушкой в сиротском учреждении, особенно для меня. Моей любимой передачей сразу стала та, в которой привлекательный взрослый мужчина с выразительным голосом путешествовал по странам и показывал иную культуру, менталитет, обычаи и образ жизни. Экран стал для меня порталом в другое измерение, совершенно отличающееся от того, что привык видеть глаз сироты в бедной стране. После выпуска о Швеции я больше не мог найти себе места и ходил из стороны в сторону по коридорам приюта, везде замечая грязь, плесень, нищету и антисанитарию. Телевизор показал мне шикарную страну, где машины ездят по безупречно ровному асфальту, люди живут в шикарных уютных домах с приятной глазу архитектурой, обогащающей внешний вид городов, ходят в стильной и аккуратной одежде. Уровень жизни заоблачного качества, все просто сияло от совершенства и пестрило престижем и качеством. С трудом верилось, что подобные места существуют вместе с убогим приютом на одной планете. Эта страна казалась раем, в который так хотелось окунуться с головой. Тот уровень жизни, которого достоин разумный современный человек.

С тех пор я стал видеть окружающие меня вещи в совершенном ином свете. Мусор, пыль и мрак бросались в глаза, вызывая неприятное ноющее чувство под лодыжкой и другими сочленениями. Существовать в подобных условиях согласятся разве что свиньи. Стало невыносимым спать на древних скрипучих кроватях, питаться в шумной столовой из допотопных обшарпанных тарелок, на постоянной основе вдыхая омерзительные запахи, исходящие от котлов с пищей. А еще ходить по нужде в кислотный туалет, разлагающийся прямо на глазах и вызывающий рвотные позывы. Было очевидно, что та стряпня, которую съели на кухне, теперь живет в этом месте.

Я отстранился от коллектива, который по-прежнему не замечал, в каком болоте он живет. Со временем негативные чувства только накапливались, и я вспомнил-таки о своей невероятной способности. Легким усилием мысли я за один день подменил память всем обитателям приюта, заставив поверить, что я умер и давно похоронен, после чего сбежал той же ночью. Оставил позади всех знакомых и друзей. Уже второй раз я кардинально изменил все в своей жизни и делал это без каких-либо сожалений, лишь с предвкушением будущих перспектив. Реальность, однако, оказалась куда сложнее, чем мог себе вообразить пятнадцатилетний парень, но об этом стоит поговорить в другой раз, друг. Я и так слишком далеко отложил заветный сон.

* * *

Через неопределенное количество часов я был нагло разбужен стуком в дверь. Стоило бы по привычке проклясть весь мир и того, кто стоит за порогом в частности, но я еще не совсем отошел от вчерашней промывки мозгов, потому просто поднялся на ноги и безвольно подошел к входу в комнату, отпирая замок.

Честное слово, лучше бы ко мне наведались миссионеры и попробовали навязать своего единственного и неповторимого, но, к сожалению, за дверью оказались те, к кому я совершенно не был готов – представители правопорядка.

– Добрый день, – вежливо поздоровался более рослый из двух полицейский, держащий в руках что-то наподобие блокнота. – Меня зовут Джон Уорнер, а моего коллегу – Дэвид Симмонс.

Говоря это, мужчина указал пальцем на своего низкого и упитанного напарника, стоящего передо мной с тупым выражением лица, как будто он не способен удержать в голове больше одной мысли за раз. Видимо, по этой причине разговор начал другой коп, у него явно на пару извилин больше.

– Мы из органов правопорядка, участковые этого района. Пришли к вам по делу о побоях. Ваш одногруппник утверждает, что Вы нанесли ему тяжелые телесные повреждения ранее этим днем. Мы можем войти?

Твою мать, да какого черта?! Уже наябедничать успел, тряпка. Ладно, спокойствие, это все равно ничего не изменит. Сейчас приятно с ними пообщаюсь, сотру ко всем чертям память и продолжу жить, как ни в чем не бывало.

– Прошу, проходите, – как можно более невозмутимым тоном ответил я, но получилось все равно слишком тихо и неуверенно.

Два тела прямо в обуви переступили через порог “логова” и быстрым взглядом осмотрели округу. Вид хаотично разбросанной грязной одежды и спертый воздух вкупе с пылью и пятнами на всех поверхностях явно вселили в представителей правопорядка недоверие к здешнему обитателю. Не хватало еще вызвать подозрения в употреблении наркотиков или хранения антиправительственного компромата.

Может, стоит предложить им по чашечке кофе смеха ради? Я бы оценил реакцию.

– Мы хотели бы выслушать вашу версию произошедших событий для внесения в протокол, – назвал причину вторжения полицейский, присаживаясь вместе с напарником на край моей кровати. – Я надеюсь, что Вы понимаете – обвинения очень серьезные, а в поддержку потерпевшего высказалось довольно много свидетелей. Если ваша вина будет доказана, наказание может составить до пяти лет лишения свободы.

Я приложил немало усилий, чтобы не рассмеяться этим костюмированным клоунам в лицо. Посадить меня? Это абсурд. Такого никогда не произойдет, вне зависимости от любых обстоятельств. Столь незначительные неудобства, неспособные стать серьезной проблемой, только нервируют.

Отсутствие всякой реакции на моем лице вынудило копа продолжить:

– Что происходило сегодня утром в районе десяти часов? Опишите вашу версию событий.

Есть ли вообще какой-то смысл в том, что я сейчас скажу? Уже завтра и потерпевший, и свидетели будут свято уверены в том, что разбитый нос появился по причине незапланированного и очень неприятного падения с лестницы. Просто поддержу этот вариант, и в скором будущем у стороны обвинения будут проблемы за дачу ложных показаний.

– Вы знаете, так уж получилось, что мой пострадавший одногруппник споткнулся на лестнице и решил воспользоваться полученными травмами, чтобы испортить мне жизнь. Он уже давно точит на меня зуб. С тех пор как я увел у него девушку.

Записывая мои показания, полицейский усмехнулся после последних слов. Я тебе похихикаю, урод. Что, посчитал, будто я не могу ни у кого увести девушку? Ну ничего, скоро у тебя будет святая уверенность, что ты подхватил СПИД от нагулявшей жены, тогда и похихикаешь.

– Ну и вот, практически все мои одногруппники решили, что с моральной точки зрения я поступил подло, поэтому они сплотились вокруг потерпевшего и поддержали эту ложь, – с невозмутимым видом окончил я предложение.

Сделав несколько записей, более рослый полицейский надул губы в недоверчивой манере, показывая тем самым, как он устал слышать подобные сказки.

– Мы можем поговорить с этой девушкой, чтобы она подтвердила ваши слова?

Может тебе еще с папой римским встречу устроить, урод? Вот зачем докапываться, у вас двоих дел нет более важных? Еще и группой ко мне заявились, словно к особо опасному преступнику. Что, боялись в одиночку не справиться?

– Да, пожалуйста, только не сегодня, само собой. У нее есть дела поважнее каких-то там ложных обвинений в мой адрес.

– Это в ваших же интересах, – спокойно предупредил допрашивающий и сделал еще несколько пометок. – Знаете, в вашей истории есть небольшая нестыковка. Преподаватель, присутствовавший во время инцидента, также дал показания. Он заявил, что Вы кинули в него учебником и публично оскорбили. Кажется сомнительным, что пожилой профессор стал бы такое заявлять без оснований, или чтобы поддержать ложь какого-то студента.

Черт, стоило это предвидеть. Разваливающийся дед тоже оказался страшным ябедой. А ведь я пожалел его в последний момент из-за Клейн и не стал изменять воспоминаний. Теперь даже жалею. Пусть бы получил по заслугам.

– Знаете, зарплаты у преподавателей маленькие, а кушать хочется всем. Коррупция проникла во все сферы общества. За несколько купюр почти любой человек готов пойти на столь ужасные поступки. Вам ли об этом не знать?

– Что Вы под этим имеете в виду? – с возмущением спросил второй полицейский, сменив от негодования позу и подавшись вперед.

Черт, не удержался. Подкол сам вырвался. Терпеть не могу копов. Я думаю, их вообще мало кто переносит. А при моем складе характера шутки и агрессия сами собой разумеются. Главное не дойти до той степени, когда они меня прямо на месте повезут в свою обитель зла.

– Я имею в виду, что вам по долгу службы явно приходилось уличать коррупционеров, не так ли?

Второй коп заметно расслабился и одобрительно кивнул:

– Само собой.