Отзывы на книгу «Вишневый сад»

Пьеса поражает своей глубиной и философским подтекстом. В ней поднимаются вечные темы: любовь, утрата, старение, смена поколений. Чехов мастерски раскрывает внутренний мир своих героев, их переживания и мысли. Мы видим, как они пытаются найти своё место в мире, который меняется слишком быстро.

Особенно хочется отметить образы главных героев. Раневская и Гаев, Лопахин и Петя Трофимов — каждый из них уникален и интересен по-своему. Они вызывают симпатию, а иногда и антипатию, но всегда заставляют задуматься о жизни и её ценностях.

Также стоит отметить, что «Вишнёвый сад» — это произведение, которое актуально и сегодня. Оно заставляет задуматься о том, как важно ценить то, что у нас есть, и не бояться перемен.

Пьеса написана прекрасным языком, который легко читается и запоминается. Она заставляет задуматься о многом, оставляет после себя множество мыслей и эмоций.

«Вишнёвый сад» — это произведение, которое должен прочитать каждый. Оно учит нас ценить жизнь, любить и прощать, принимать неизбежное и не бояться будущего.

Рекомендую к прочтению всем, кто хочет лучше понять себя и мир вокруг.

Антон Павлович предпочитал ударение на и. Что логично, если об этом задуматься. Не знаю, откуда этот рандомный факт в моей голове, но он будто всегда там был, хотя я никогда не читала пьес Чехова. Звучит удивительно, учитывая, что я сдавала ЕГЭ по литературе. И возможно, именно поэтому я сдала его плохо. Но не суть. Я хотела прочитать пьесы Чехова, но никак не находила повода, пока не увидела обложку от МИФа, и повод возник. Такие нежные цвета — розовый, голубой, сиреневый, мой любимый, еще и два произведения под одной обложкой, так удобно — сразу можно определиться твой это автор или нет.

И хотя я никогда не читала Вишневый сад, я, разумеется, много о нем слышала, в отличие от «Дяди Вани», о котором я не слышала ровным счетом ничего и сама бы не заинтересовалась и не купила книгу с таким названием. «Вишневый сад» звучит потрясающе, «Чайка» тоже, даже в «Трех сестрах» есть какая-то поэзия, «Дядя Ваня» же — это что-то настолько низменное и не вдохновляющее, настолько сухое, что аж воды хочется выпить. А оказывается, что Вишневый сад, что Дядя Ваня — все об одном. О страдающих людях. И не просто о страдающих людях — а о людях, которые сами же и виноваты в своих страданиях.

Взять ту же Раневскую. Я думала, что буду ей сопереживать, сочувствовать ее трагедии, ненавидеть Лопахина, который отнимает и рубит этот потрясающий вишневый сад, но нет. Мне ее было нисколечко не жаль. Она меня прям бесила. Все эти «Я такая несчастная, такая несчастная... У нас совсем не осталось денег... Что, абсолютно незнакомый человек, дать тебе монетку? Да забирай весь кошелек! И не надо, не надо так на меня смотреть! Да, вот такая вот я, все из-за меня страдают, но я тоже страдаю! Поймите, я ничего не могу с этим сделать, я не исправлюсь! Простите меня, потому что я продолжу тратить деньги, которых у нас нет!» Типа... Что? Ты не отвечаешь за свои поступки? Тебе сколько — пять?

Этот вечный студент, ведущий философские беседы и убеждающий всех вокруг, что деньги —всего лишь бумага, а золото — всего лишь металл, и он выше всего этого, угу, а сам трясется в предынфарктном состоянии каждый раз, когда лезет в карман, а там нет заветной бумажки. И... ну да, если так подумать, меня бесили буквально все, кроме Лопахина. Потому что он единственный из этого царства сонных мух умеет думать. И не размышлять и предаваться воспоминаниям, а думать о будущем. И делать все, чтобы это будущее было светлым. А не страдать.

Как Соня и дядя Ваня. А я ведь до последней страницы надеялась, что Иван будет тем самым персонажем, о котором мне потом будет приятно вспоминать. У него такая драма — он всю жизнь трудился, чтобы обеспечить деньгами профессора Серебрякова, чтобы тот проводил исследования, чтобы внес вклад в историю, а тот оказался пустышкой. И ничего не сделал. И получается, что жизнь Ивана стоит еще меньше, чем ничего. Это сильно. Я прям переживала, я болела за него. А он... во-первых, промахнулся два раза с двух метров. Ну типа... Ваня! Ну как так-то?! А во-вторых, остался пахать, чтобы обеспечить этому профессору безбедную старость. Я... сказать, что я была опустошена, когда прочитала последнюю страницу — ничего не сказать.

Мне нравится Чехов. Мне нравится его юмор, его философия. Но мне совершенно не нравится его мораль. По крайней мере, та мораль, которую я считываю. «Страдай всю свою жизнь, трудись, не думай ни о чем, и тогда возможно после смерти тебе дадут отдохнуть». Нет. Я отказываюсь в это верить, я отказываюсь так жить. Мне такое не близко, и я так жить не хочу. Я люблю отдыхать и совсем не верю в «когда-нибудь». Ведь жизнь такая непредсказуемая — когда-нибудь может просто не случится. А смерть... кто знает, если жизнь такая сложная, почему мы думаем, что смерть будет проще? Я так не думаю. Простите, Антон Павлович, но тут наши с вами дорожки расходятся.

Возможно, когда-нибудь, не в этом мире, мы с ним встретимся, и он скажет: «А я вам говорил. Я вас предупреждал». Что ж... такие встречи стоят того, чтобы фундаментально ошибаться всю свою жизнь, разве нет?

Мы, дядя Ваня, будем жить. Проживем длинный-длинный ряд дней, долгих вечеров; будем терпеливо сносить испытания, какие пошлет нам судьба; будем трудиться для других и теперь, и в старости, не зная покоя, а когда наступит наш час, мы покорно умрем и там за гробом мы скажем, что мы страдали, что мы плакали, что нам было горько, и бог сжалится над нами, и мы с тобою, дядя, милый дядя, увидим жизнь светлую, прекрасную, изящную, мы обрадуемся и на теперешние наши несчастья оглянемся с умилением, с улыбкой — и отдохнем. Я верую, дядя, я верую горячо, страстно... Мы отдохнем!

Обе пьесы из этого сборника про невозможность остановить жизненное увядание. Ты можешь быть молод, можешь быть стар, прогрессивных взглядов или потворствовать старым жизненным укладам. В конечном итоге все мы окажемся в одной точке.

Раньше я иначе воспринимала эти пьесы. Мне было жаль погубленного Вишневого сада, но я видела в этом открытие какого-то нового пути. Не будет сада, но будет что-то еще. Жизнь она не стоит, она движется вперед. И сейчас это движение вперед, я воспринимаю как движение к концу. Может быть и символично, что покидая старый дом, хозяева оставили там верного слугу. Просто забыли его. В новой жизни нет места для старых вещей. Раньше мне было его очень жаль Фирса. Сейчас я сама Фирс.

А еще я дядя Ваня. Про него вообще очень грустно рассуждать. Отдать половину жизни на благо других людей. Настроить вокруг себя воздушных замков о дальнейших перспективах. Обмануться, раскаяться, но снова вернуться к тому же. Знаете: сам пошутил, сам посмеялся. Только здесь не про смех.

Я часто ловлю себя на мысли, что тоже делаю что-то о чем меня не просили и жду потом благодарности. А если не благодарят, то обижаюсь. За пистолет не хватаюсь, конечно, но бросаю угрюмые взгляды, которые чаще всего даже не замечают.

Быть дядей Ваней сложно. Он добрый, самоотверженный, умный. Но его стремление принести себя в жертву меня одновременно и умиляет, и отталкивает. Он опекает Соню, он любит Соню как родную дочь, но вместе с этим он «лепит» из нее себя же самого. Соня сама уже готова стать жертвой чего-нибудь.

Вокруг кружит жизнь. Дом пустеет. Дядя Ваня и Соня снова остаются в своем мирке, который создали. Это их зона комфорта. Выходить из которой они планируют, только после смерти.

И снова возвращаюсь к первой части книги. Фирс просто стал жертвой образного мышления. Его фигура олицетворяла собой ушедший дух старого времени. Он умер забытый всеми, в старом заколоченном доме, где прошла вся его жизнь. Но я никак не могу перестать думать о тех, 87 годах, которые он ходил по земле. Каждый раз, читая «Вишневый сад», я представляла, что просто оставили за кадром то, как о нем вспомнили, как вернулись, устроили достойные похороны. Я где-то читала фанфик о том, как Герасим не утопил Муму. Так может напишут о том, что старый слуга достойно завершил свой жизненный путь и умер в кругу тех, кому он преданно служил и безгранично уважал? Я бы почитала.

Если против какой-нибудь болезни предлагается очень много средств, то это значит, что болезнь неизлечима

В сборник вошли две пьесы Антона Павловича: "Вишневый сад" и "Дядя Ваня". И если с первую я читала еще в школе, то со второй знакомство случилось впервые.

Чехов - один любимых классиков, поэтому сомневаться в том, что мне понравится любое из его произведение, сомневаться не приходится. О том, что Антон Павлович мастер тонкого юмора и иронии, знают все. Возможно, не всегда получается распознать те или иные "отсылки" за давностью лет, однако "болевые точки" общества в массе своей остаются неизменными.

Чехов мастер смеха сквозь слезы, улыбок сквозь грусть. Возвышенное рядом с приземленным. "Грязное" и небесно-чистым.

Лично меня всегда удивляет способность Чехова через построение диалогов передать атмосферу места, где разворачиваются события. Ты видишь и этот вишневый сад, и старый дом... А еще с легкостью представляешь саму театральную постановку, какой она могла бы быть, даже если сам никогда не видел пьесу на сцене театра.

Отдельно хочется отметить оформление этого издания книги. Чудесное, нежное, воздушное, как и сами героини пьесы.

Сборник чеховских коротких рассказов - моя настольная книга. Теперь рядом с ней лежит и Вишневый сад.