– Я бы таких борцов… – потрясла увесистым кулаком Моя Длина. – Но, кстати, сперва собирались, кроме конкурса красоты, провести какие-то соревнования среди мальчиков. А в заключение должен был состояться грандиозный бал. Но, видно, на это не нашли спонсоров.

– А вдруг еще устроят? – жаждал всею душой музыкального центра Женька.

– Все может быть, – откликнулась Моя Длина. – Вернее, могло быть. Но призы-то спилили. Так что, видимо, теперь вообще ничего не состоится.

– А если мы эти призы, к примеру, найдем? – уже охватил азарт Пашкова.

Олег тем временем выглянул с балкона на улицу.

– Порядок, – вернувшись в комнату, сообщил он. – Милиция уехала. Путь свободен.

– Тогда давайте обрадуем сторожиху, – вытащила из сумки коробку конфет Моя Длина.

Ребята пошли в переднюю одеваться.

– А, кстати, где Вульф? – только сейчас вспомнила Таня о таксе Олега.

– Шашлык жарить уехал, – поправив съехавшие на кончик носа очки, отозвался хозяин квартиры.

– Шашлык? – заинтересовался Женька, бурно растущий организм которого требовал чуть ли не круглосуточной подпитки.

– Ну да, – кивнул Олег. – Предки взяли Вульфа с собой на дачу. Там у их друзей есть точно такая же такса, только женского пола. Вульф очень с ней дружит.

– Черт с ней, с таксой! – воскликнул Женька. – А вот шашлычка бы я съел.

– Пошли отсюда быстро! – заторопился Темыч. – Иначе Женька сейчас жрать потребует.

– Да я бы вообще… – начал было долговязый мальчик.

Но тут Катя и Таня объединенными усилиями вытолкали его на лестничную площадку.

Пять минут спустя Компания с Большой Спасской подошла к дверям родной две тысячи первой школы.

– Сторожиху беру на себя, – шепотом объявила Школьникова.

Она подергала дверь. Заперто. Моя Длина хотела постучать, но Олег быстро проговорил:

– Давайте сперва обойдем вокруг школы.

– Правильно, – кивнули остальные. – Вдруг где-нибудь осталось что-то от преступников.

Ребята медленно побрели вдоль школьного здания.

– И как только они внутрь пробрались? – не переставал изумляться Пашков. – Смотрите, весь первый этаж затянут решетками.

– А может, с другой стороны решеток нет, – засомневался Темыч.

Ребята обследовали здание с тыла. Там им предстала та же картина. Решетки на окнах были старые, но надежные. По всей видимости, их поставил кто-то из предшественников Арсения Владимировича. А под его руководством решетки каждую весну тщательно красили.

– Тут разве только кошка пролезет, – наконец вынес вердикт Олег.

– Значит, дверь взламывали или отмычкой открыли, – предположил Пашков.

– А может, отсюда попали, – указала Таня на пристроенный несколько лет назад к школе четырехэтажный корпус, где занимались ученики младших классов.

– И впрямь, – оживился Женька. – Там, между прочим, входные двери стеклянные. Долбани как следует молотком или камнем, и добро пожаловать.

Ребята поспешили к пристройке. Если Женька не ошибался, следы проникновения грабителей еще должны сохраниться. Вряд ли Арсений Владимирович мог за такое короткое время поставить новую стеклянную дверь. Значит, в лучшем случае, вход сейчас заколочен какой-нибудь фанерой.

Однако Женькины предположения не оправдались. Стеклянные двери стояли целехонькие. На них висели надежные замки.

– Наверное, через крышу пролезли, – выдвинул свою версию Пашков.

– Ну до чего же ты, Лешенька, умный! – с притворным восторгом воскликнула Катя. – Значит, по-твоему, грабители сперва прилетели на вертолете. Потом опустились на крышу. И все это ради одного компьютера, одного телевизора, одного музыкального центра и нескольких утешительных косметических наборов.

– Действительно нерентабельно, – мигом подбил баланс Темыч. – Аренда вертолета обошлась бы грабителям гораздо дороже добычи.

– Молодец, Микроспора, – похвалила Школьникова. – Тебе не в Литературный надо, а на экономиста учиться. Тогда я потом, когда унаследую материнскую фирму, возьму тебя главным бухгалтером.

– Отстань, – счел для себя унизительным подобное предложение Темыч.

– Не хочешь – не надо, – пожала плечами Моя Длина. – Но, между прочим, главный бухгалтер у матери в фирме живет лучше, чем десять знаменитых писателей.

– Вот. Довели культуру до нищенства! – мигом впал в обличительный пафос Темыч. – Это же смеху подобно, чтобы какой-то главный бухгалтер зарабатывал больше, чем знаменитые писатели.

– Ты, Микроспора, нашего главного бухгалтера не трожь, – обиделась Школьникова. – Он на себе все финансы фирмы везет.

– Все равно он должен получать меньше писателя, – с угрюмым видом отстаивал права культуры Тема. – Потому что ваш главный бухгалтер служит одной твоей матери, а знаменитый писатель оказывает влияние на все человечество.

– Может, ты, Микроспора, и прав, – ответила Школьникова, – но нам с матерью наши финансы как-то ближе, чем умы всего человечества.

Темыч возмущенно засопел. С тех пор как он принял решение посвятить свою жизнь литературе, судьба российской интеллигенции стала тревожить его не на шутку. Он уже подготовился к достойной отповеди «буржуазному эгоцентризму» Школьниковых, но тут Олег, чувствуя, что обстановка накаляется, скороговоркой произнес:

– О перспективах отечественной культуры поговорим после. А сейчас предлагаю заняться более прозаическими задачами.

– Святые слова! – поддержала Моя Длина. – Пошли к сторожихе.

Они вернулись ко входу в школу. Женька заколотил в дверь рукой и одновременно ногой.

– Ты бы, Женечка, еще лбом постучал, – прыснула Катя.

Впрочем, она волновалась напрасно. Дверь резко открыли. Женька, не успев среагировать, получил по лбу.

– Эй! Осторожно! Больно ведь! – потер ушибленное место ладонью он.

– В другой раз не будешь так колотить, – сурово откликнулась сторожиха.

Это была преклонных лет женщина с крашенными в рыжий цвет волосами. От нее за километр разило табачным дымом. Темыч, который всегда очень заботился о своем здоровье, уверял, что школьная сторожиха отравляет экологическую обстановку в их микрорайоне. Как объяснил однажды ребятам Арсений Владимирович, раньше она работала машинисткой в штабе одного дальнего военного округа. Откуда бывший кадровый офицер Арсений Владимирович, демобилизовавшись и став заместителем директора две тысячи первой школы, и перетащил ее в сторожа.

– Здравствуйте, Екатерина Тимофеевна! – хором приветствовали сторожиху ребята.

– Как хорошо, что вы живы! – выпалил Женька.

– Где наша не пропадала! – ответила Екатерина Тимофеевна.

Затем она принялась шарить по карманам пальто.

– Кончились, – разочарованно проговорила она. Затем, с надеждой глянув на Мою Длину и Пашкова, снова принялась шарить в карманах.

– Угощайтесь, – протянул ей Лешка предусмотрительно купленную как раз для такого случая пачку сигарет.

Школьникова почти синхронно с Лешкой извлекла из сумки большую и нарядную коробку конфет.

– Это вам, Екатерина Тимофеевна.

– Все мне? – явно не верила собственному счастью сторожиха. – И коробка эта огромная?

– Именно, – подтвердила Моя Длина.

– Так сказать, компенсация за моральный ущерб в борьбе с грабителями, – мигом нашелся Пашков.

– Уже, значит, прослышали, – покачала головой сторожиха. – Вот дела… Вообще-то, конечно, мне ничего говорить не велено, – заговорщицки подмигнула ребятам она. – Но вы же свои и вообще почти родные. Пойдемте-ка в школу.

И ласково прижимая к груди конфеты, Екатерина Тимофеевна распахнула свободной рукой дверь. Ребята проскользнули в вестибюль. Екатерина Тимофеевна тут же заперла дверь на замок.

– Живешь, как на Везувии или Этне, – пожаловалась она. – Вот-вот превращусь в какую-нибудь Помпею.

– В наше время запросто, – мрачным голосом подтвердил Темыч.

– Ну жизнь, – продолжала сетовать сторожиха. – Хуже, чем в Штатах.

– Естественно хуже, – вторил ей Темыч. – Там хоть и преступность, зато экономика устоявшаяся.

– Экономику нам сегодня ночью такую устроили! – продолжала Екатерина Тимофеевна. – Мне еще, считайте, повезло. Жива осталась.

– А разве кого-то прибили? – спросил Женька.

– Типун тебе на язык! – воскликнула женщина. – Пока все живы.

– Как это случилось-то, расскажите, – обратилась к женщине Катя.

– Вообще-то мне не велели, – начала та и умолкла.

Ребята терпеливо ждали. Чувствовалось, что Екатерина Тимофеевна ведет нешуточную внутреннюю борьбу с собой. Из рассказа Моей Длины друзьям стало ясно, что милиция и директор школы пока решили не разглашать историю ограбления. Однако ребята понимали и другое. Екатерине Тимофеевне безумно хотелось поделиться хоть с кем-нибудь пережитым. К тому же Компанию с Большой Спасской она знала давно и относилась к этой семерке с доверием. Ну и, естественно, итальянские конфеты тоже сыграли свою положительную роль.

Поколебавшись еще какое-то время, Екатерина Тимофеевна порывисто распечатала коробку и, сунув конфету в рот, наконец, сказала:

– Только сугубо между нами. Потому как Петрович мне не велел. И Андрюша, ваш классный, тоже сильно тревожится.

Услыхав это, ребята обменялись выразительными взглядами. Они давно уже знали, что Екатерина Тимофеевна, несмотря на скромную свою должность, всегда полностью осведомлена о любом слове, произнесенном в стенах родной две тысячи первой школы. Видимо, сказывался богатый опыт работы в штабе дальнего военного округа.

– Мы никому ничего не скажем! – хором воскликнули семеро друзей.

– Могила! – ткнул себя в грудь Женька.

– Это ты-то могила? – с сомнением покачала головой Екатерина Тимофеевна.

– Ну! – радостно улыбнулся Женька.

– Вы не беспокойтесь. Мы за ним проследим, – заверила сторожиху Катя.

– Ну, тогда слушайте, – уже не в силах была молчать та. – В общем, я ровно в двенадцать ночи обход пошла сделать. У меня ведь обычно как? Обойду все, проверю, а после – на боковую. Обошла. Все тихо. Являюсь к себе. Ложусь, а мне чего-то не спится. На душе, знаете, словно кошки скребут.

– Со мной так тоже бывает, – вклинился Женька. – Когда плохо поужинаешь и потом есть хочется. Способ только один: пойти на кухню и залезть в холодильник. Ой!

Это Олег, изловчившись, ткнул Женьку в бок.

– На ночь есть вредно, – возразила Екатерина Тимофеевна. – Вот покурить – другое дело.

– Курить в постели еще вреднее, – вставил реплику Темыч. – Можно пожар устроить.

– Вот я тебе сейчас, Микроспора, пожалуй, устрою самосожжение! – рявкнула на него Моя Длина.

– Вы слушать-то будете? – недовольно произнесла сторожиха. – А то, если неинтересно…

– Да что вы! – пылко воскликнула Катя. – Нам так интересно!

И сторожиха продолжила свой рассказ:

– В общем, и покурила я, и водички выпила, а сна так и нет. Потом вроде бы полежала и как бы забылась. Вдруг меня словно какая сила подкинула на кровати. Я села, прислушалась. Вроде тихо. А внутри прямо все дрожит.

– Вот это да-а, – подыграла ей Катя.

– Я – к двери. Открыла и снова слушаю. И такая вокруг тишина… И мне вдруг как бы что стукнуло: не к добру это. Думаю: «Может, свет в коридоре зажечь?» – а руку мою будто кто не пускает.

– Как это не пускает? – уставился на сторожиху Женька.

– Молодой ты еще, не понять тебе, – с сочувствием посмотрела на него Екатерина Тимофеевна. – Ну, такое вдруг у меня чувство, что никак нельзя мне дотрагиваться до выключателя. Я шасть в свою комнату. Халат накинула и фонарик взяла. А потом вновь в коридор подалась. Прошла по нему, огляделась. Все как обычно. Потом гардероб фонарем осветила. И там полная норма. Я уж к себе решила вернуться, а тут вроде из кабинета Петровича послышались шорохи.

– Из директорского, что ли? – решил уточнить Пашков.

– А у нас, по-твоему, еще есть Петровичи? – ответила вопросом на вопрос Екатерина Тимофеевна. – Я подкралась на цыпочках, а тут дверь в канцелярию прямо передо мной тихонечко открывается. С таким, знаете, тоненьким скрипом. Тут я и сомлела.