Глубоким вечером, почти ночью, Корал сидела, как привыкла, в темной комнате. Тишина и мрак обнимали ее и дарили покой. День, проведенный в Майне, был безумно долгим. За полгода, прошедших со свержения Владыки, Корал побывала в большем числе городов, чем раньше за двадцать лет своей жизни. Собственно говоря, до того, кроме родной Герны и столицы, Капитула, куда ее в одиннадцать лет отправили родители для обучения в Академии, Корал нигде и не бывала.
Империя оказалась до безобразия большой, и теперь каждый город требовал ее внимания. После того как она расшифровала записи Одина, многое изменилось. Теперь она и Нургрим были бессмертны, если она правильно поняла написанное. Их силы все равно были куда меньше, чем у Владыки, но позволяли делать столь многое, что от открывающихся возможностей порой шла кругом голова. Она бы с радостью погрузилась в серию экспериментов с новыми способностями, но, увы, это было бы слишком большим счастьем.
Альмерин заявил, и Корал признала его правоту, что теперь, когда нет Одина, ответственность за Империю лежит на них. Девушку не очень-то заботила политика, но она оказалась по уши в нее втянута. И оказалось, что положение в Империи куда хуже, чем ей казалось, пока она жила в стенах Академии. Империя была задумкой Одина, и только воля Владыки сдерживала ее от распада. Отдельные провинции и крупные города помнили, что еще сто-двести лет назад многие из них были суверенны. Жили своим умом. Экспансия Империи проходила слишком быстро.
Да, часть регионов выиграла от объединения, получила стабильные поставки провианта, торговые льготы и многое другое. Но некоторые регионы, наоборот, тяготились навязанной центральной властью и тем, что им приходится оказывать помощь другим провинциям. Страна была очень неоднородна в социальном и экономическом плане. Расцвет Капитула и центральных провинций, где были в ходу новшества, привнесенные Владыкой, такие как электричество и водопровод, только усугублял эту неоднородность. Как и кольцо заводов и сталелитейных комплексов вокруг центральных провинций.
Когда-то давно, полгода назад, Корал считала слова Альмерина о назревающем всеобщем бунте чушью, которая оправдывала его стремление к власти. Теперь она была иного мнения. Бунт и правда назревал. Более того, смерть Владыки сделала все хуже. То, о чем ранее только шептались, боясь легиона и самого Владыки, бывшего для всех имперцев богом, теперь говорили вслух. А кое-где и переходили к действиям. В итоге Альмерин настоял распространить через церковь Одина, созданную Владыкой, историю о преемниках.
И конечно же на роль преемников идеально подходили любимые ученики Владыки – Корал и Нургриму. Иногда девушка до сих пор недоумевала, как она согласилась участвовать в этом. Видимо, сказывалось то, что она сама видела, сколь пугающей становится ситуация в стране. В итоге ей пришлось в течение двух долгих месяцев ездить по всем застывшим заводам, вокруг Капитула, объясняя рабочим, почему они пока не могут работать, почему им будут платить мизерное содержание, почему она не может подобно Владыке все исправить прямо сейчас. А она не могла.
Корал неплохо управлялась с Семенем, но совсем не знала технологий, которые создавал Владыка. Во всем этом нужно было разбираться, что требовало времени. В итоге из всех заводов и комплексов теперь работала едва ли треть. Остальные не представлялось возможным запустить в ближайшее время. А значит, на центральных провинциях теперь висело около двадцати тысяч безработных, которые ранее работали на заводах и в сталелитейных комплексах. Ситуация резко выходила из-под контроля Альмерина и его Общества Прогресса. А Корал могла показать рабочим свои способности, пообещать, что Владыка ушел, но она сможет вместо него помочь им. Надо только немного подождать. Правда, было непонятно, чего ждать.
Записи Владыки были интересны и содержали массу новых идей, часть из которых Корал уже освоила, но вот объяснения того, как были устроены машины на фабриках, в них не было. А как выяснилось, Один лично создавал и поддерживал работу некоторых самых сложных из них. Без них быстро встало почти все производство вообще. Владыка слишком торопил прогресс, и подготовленные им инженеры решали только самые простые технические задачи. Сама же Корал и вовсе с такими задачами ранее не сталкивалась, предпочитая работу с теорией энергии и Семенем Хаоса.
За два бесконечных месяца общения с людьми Корал ни разу не заезжала в Капитул. Сперва Альмерин настоял, чтобы также ездил Нургрим, но он совсем не подходил для такой работы. Он всегда избегал раздоров и конфликтов. В итоге его уклончивые слова и согласие со всем, что говорили мастеровые, лишь бы не спорить, сделали ситуацию на паре заводов только хуже, и ее друг отправился обратно в столицу, проводить свои эксперименты. Она немного завидовала ему. Записи Одина пришлось оставить также в столице, чтобы с ними могли работать другие выпускники Академии Одина.
То, что она наконец получила передышку и могла завтра отправиться в Капитул, было связано как раз с тем, что, работая с текстами, часть бывших учеников смогли сами стать почти богами. Как Корал с Нургримом. В том числе несколько подручных Альмерина, часть которых была с ними, когда они напали на Владыку. Корал становилось дурно, когда она задумывалась о том, что эти люди в Догмах церкви Одина теперь также зовутся наследниками Владыки. Теперь, оказавшись почти на месте своего учителя, она понимала, почему тот так часто в разговоре с ними отрицал свою божественность и убеждал всех, что он просто человек.
Она не могла дождаться момента, когда вернется, наконец, в столицу и поговорит с Альмерином. За два месяца она нашла много, чего стоило бы ему сказать. За спиной раздался шум, и девушка устало вздохнула. Ведь она просила никого не беспокоить ее! Удивительно знакомый голос тихо произнес ее имя.
– Нургрим?! – Корал резко обернулась. В дверях и правда стоял ее друг. Обнаженный. Сначала она подумала, что это какая-то шутка. Потом заметила, что его волосы немного обгорели, большой след от ожога был на плече, а его темная кожа была очень бледна.
– Что с тобой?
– Капитул… Он уничтожен. – Шатаясь, Нургрим прошел вперед и рухнул на стул.
– Что? О чем ты говоришь? Я думала, ты еще несколько месяцев будешь в столице. Я и сама направлялась туда… – Нургрим неожиданно резко для него перебил ее.
– Столицы больше нет! Все взорвалось! Весь город! Все! Думаю… выжил только я, наверное. – Он опустил голову, его запал пропал, и он стал снова похож на самого себя. Только сейчас Корал поняла, что пока он говорил столь зло и резко, его глаза совсем чуть-чуть налились красным цветом Семени Хаоса, а воздух чуть похолодел.
– Стоп! – ее голос тоже стал резким, что вывело друга из прострации, в которой он пребывал после своей эмоциональной вспышки. – С самого начала.
– Да… Ты права. Так. Я, Эльм и Нраб решили поэкспериментировать с той силой, что была описана у Владыки. – Корал нахмурилась, и Нургрим поднял руки. – Я знаю. Мы обещали подождать тебя. Но прошло два месяца. Мы решили рискнуть, но аккуратно. Не знаю, с чем работали ребята, я занялся перемещениями.
– У тебя получилось? – На момент в Корал проснулся прежний азарт исследовательницы. Нургрим в ответ кивнул и слабо улыбнулся.
– Да, но перенос могу делать только в пределах четкой видимости, метров на пятьсот, только разрушая вещество, и переношу только себя.
Корал осмотрела обнаженное тело друга.
– И, видимо, только без одежды? – Нургрим густо покраснел, и девушка засмеялась. Ее друг был слишком робок и нерешителен, чтобы завести интрижку. Сама Корал имела несколько удачных и один не очень экспериментов, связанных с исследованием собственных сексуальных потребностей, но решила, что они слишком отвлекают ее от по-настоящему важных проектов.
– Секунду. – Корал нашла в шкафу свой самый широкий плащ и протянула Нургриму. Тот благодарно кивнул и завернулся в него. – Итак. Мы отвлеклись. Ты экспериментировал, что было дальше?
– Да. Эксперимент. Мне не удавался перенос. При этом я заметил, что если взять очень много энергии, то тебя будто бы разрывает. Поэтому сам всегда ставил эксперименты только у бассейна или на берегу Меридиана, чтобы слить излишки энергии в воду. Эльм и Нраб делали так же. Но, думаю, кто-то из них не успел. Или же на эксперимент пошел кто-то из альмериновских, из Общества. Не знаю. Но сегодня как раз пытался переносить камни около Меридиана, когда увидел взрыв. Корал, клянусь, взрыв был до облаков. Волна обломков очень быстро мчалась ко мне, времени подумать не оставалось. И я решился перенести себя. Странно, но это сработало. Правда, приходится наполнять себя энергией до крышки и хватает на один прыжок. И да… – Он снова покраснел. – Одежда не переносится почему-то. Я прыгнул раз, потом еще раз. Когда привыкаешь, можно прыгать шагами на пятьсот метров без перерыва, почти мгновенно. Так я ушел от взрыва. Обломки города разнесло на десятки километров, а то и больше! Не выжил никто!
Нургрим опять поддался панике и сорвался на крик. Никто. А ведь Капитул был крупнейшим городом Империи. Почти полмиллиона человек. И за несколько секунд, если верить Нургриму, не стало никого. Корал тихо прошептала:
– Так вот чего боялся Владыка. Вот почему он нас отталкивал, вот почему не говорил об этом…
Солнце медленно поднималось над Новым Заветом. Городом, расположенным в предгорьях и окруженным вишневыми садами, которые уже давно отцвели, но все равно были весьма красивы, по мнению Кредиса. Старый священник уже больше трех часов был на ногах, успев зайти в госпиталь, пообщаться с больными, а затем рассмотреть десяток прошений. В отличие от своих собратьев по совету, он любил слушать людей, а люди с интересом слушали его. Не только во время проповедей, но и когда он просто давал им житейские советы. Признаться, Кредис до сих пор считал свое место в совете старейшин церкви Одина ошибкой.
Его не интересовала политика или подати, он просто любил говорить с людьми о Владыке и его Пути. Вот только, став два года назад старейшим в городе священником высокого сана, Кредис оказался перед неминуемым выбором: или войти в совет, или отправиться в дальнюю обитель настоятелем. Решив, что настоятель точно будет проводить большую часть времени за бумагами, священник выбрал совет. Все равно тут и так хватало тех, кто будет думать, а иногда и голосовать, за него. А сам Кредис мог спокойно сосредоточиться на любимом занятии и нести слово Бога людям, проповедуя и трактуя Догмы.
Старик вышел на террасу, примыкающую к его комнатам, поднявшись по длинной лестнице из сада дворца Одина в столице Области Одина. Мал сразу же высунулся за дверь, глядя на него карими любопытными глазами.
– Попроси Грэм и Прина принести завтрак, мой мальчик. А потом присоединяйтесь ко мне.
Мал кивнул и убежал. Многие в совете любили окружать себя десятками слуг, тогда как Кредису хватало трех сирот, которые оказались в разное время в приюте при дворце и имели безвыходные ситуации. Малу было всего десять лет, но он отличался большой любознательностью и непоседливостью. Старый священник надеялся, что рано или поздно он направит свою бесконечную энергию на учение и станет одним из историков церкви Одина. Грэм и Прин были близнецами, которые служили священнику уже три года. Они сбежали от своего пьющего отца и сами попросились в приют. Если бы не Кредис, их бы отправили обратно, но он вступился за девушку и юношу, которым тогда едва исполнилось четырнадцать. Год назад он предлагал им поступить в академию при дворце, но близнецы отказались, сказав, что теперь он их семья. Священнику была очень приятна их преданность, хоть он бы и не сказал, что доволен их выбором. Эти детишки могли добиться куда большего, отучившись в академии Праведности.
Кредис оперся на перила, осматривая высокие горы Ужаса на севере. Из всех членов совета только его комнаты выходили на эту сторону. Все прочие предпочитали смотреть на далекое море. А вот Кредис не хотел забывать о Ничто, которое ждет их всех, если они сойдут с Пути, что выбрал Владыка. Ибо не может один только Один сражаться с чудовищем, пожравшим древнюю столицу Империи. Спустя десяток минут за спиной послышалось позвякивание тарелок. Грэм и Прин стояли с подносами, пока Мал боролся с раскладным столиком, и священник тут же поспешил помочь ему. Когда еда была расставлена на столе, они расселись, каждый со своей стороны квадратного столика. Мал потянулся было к крышке, но Грэм шикнула на него. Кредис по-доброму улыбнулся обоим и начал читать утреннюю молитву.
– Если Один ушел биться с Ничто, разве он слышит наши молитвы? – спросил Мал, положив локти на стол, едва Кредис закончил молиться. Грэм показала ему пример, как сидеть за столом, выпрямив спину и оставив на поверхности столика только правую руку с вилкой, но мальчик его проигнорировал.
– Не знаю, Мал. Но мне кажется, это не так-то уж и важно. – Кредис накладывал себе в тарелку жаренные на решетке овощи и морепродукты. Чревоугодие было единственным грехом, которому он никак не мог сопротивляться. – Думаю я, что молитва куда важнее для нас, чем для Владыки. Ведь он может читать в сердцах. Мы же можем забыть мудрость Его, если не будем часто повторять ее. Поэтому не страшно пропустить одну молитву. Страшись забыть молитву навсегда!
Священник поднял вверх палец, глядя на мальчика. А потом взял хлеб и щедро намазал его маслом и паштетом из перепелиной печени. Мал задумался, а потом кивнул. Он быстро прошептал молитву, глотая иногда слоги, а потом сел ровно, как Грэм, и тоже принялся за еду.
– Сегодня у Вас было что-то интересное, наставник? – вежливо поинтересовалась Грэм, прежде чем приняться за еду.
Кредис задумчиво пожевал бутерброд с паштетом, вспоминая прошения сегодняшнего дня.
– Немного. Одна женщина просила отпустить ее мужа из Копий Отчаяния. – Священник тяжело вздохнул. Он старался помочь всем, кто приходил во дворец с просьбами, но в этом случае был бессилен. Дети, понимая его настроение, примолкли.
– К сожалению, я не смог унять ее печаль, и она обвинила меня и Одина в произошедшем с ее мужем. Надеюсь, ее не оставит милость Владыки из-за брошенных в гневе слов.
Грэм и Прин кивнули, зная характер Кредиса. А вот Мал нахмурился. Мальчик был и правда любопытен, а потому часто задавал вопросы, которые многие старейшины сочли бы богохульными. Вот только сам Кредис считал, что таких вопросов нет в принципе, если задаются они от чистого сердца, чтобы понять и разобраться, а не просто очернить.
– Говори, Мал.
Мальчик не заставил себя долго ждать.
– Разве Вы сами не злитесь, когда Вас ругают? Ведь Вы ни в чем не виноваты!
Старый священник улыбнулся мальчику.
– Нет, не злюсь. Ведь меня, в отличие от бедной женщины, зло обошло стороной. Я сыт, занят любимым делом, не терял близких. Как я могу осуждать ее слова? Нет, Мал. Меня не оскорбляют такие случаи, но печалят. Ведь когда человек злится и говорит плохо о Владыке и Пути его, он сам толкает себя в объятия Ничто…
Верная Грэм попыталась тут же отвлечь его от этой, печальной для него, темы.
– Но ведь другим Вы помогли сегодня?
– Было двое просящих, которым я смог помочь. Один лесоруб потерял ногу и больше не мог работать. Я устроил его к нам на кухню. Готовить он, конечно, не умеет, но может следить за очагом и разделывать рыбу и дичь.
Прин довольно кивнул.
– И теперь у Вас есть еще один знакомый на кухне, который будет не против, что мы носим вдвое больше еды, чем положено.
Кредис тоже улыбнулся и подмигнул юноше, но потом сделался серьезнее.
– Но, разумеется, в тот момент я думал не столько о своем желудке, сколько о посильной работе для этого бедного человека. Останься он работать в лесах – и скорее всего умер бы от голода.
– А как же его семья? – поинтересовалась Грэм.
Священник помрачнел.
– Он вдовец, к сожалению. А два его сына год назад ушли за золотом в горы Ужаса. – Он бросил взгляд на близкие пики. – Один так и не вернулся, а второй пришел слабым, неся не золото, а обычные камни. У многих идущих туда случается подобное помрачение. Ничто жестоко к своим жертвам.
За столом снова установилось неловкое молчание. Его прервал Мал.
– А правда, что там есть золото?
О проекте
О подписке