Глава 2

В девятиэтажных домах часто ломался лифт. 90-е годы принесли в Латвию бандитизм, воровство и сексуальную революцию. Обесценившиеся деньги сделали людей бедняками в одночасье, заставив пуститься в разгул. Воровали все, что плохо лежит. Из машин доставали магнитолы и продавали на черном рынке, взламывали запертые коридорчики квартир и утаскивали овощи, припасенные на зиму, обворовывали граждан в троллейбусах. Воровством занимались в основном подростки, они были попроворнее, остальные пытались распродавать накопленное имущество.

Лифтовое оборудование содержит деталь, которая называется реле. В девятиэтажных домах, на последнем этаже к выходу на крышу, находится лифтовая площадка с кабиной управления лифтом, запертая на ключ управляющим ЖЭК. Если ее открыть, то можно получить доступ к лифтовому оборудованию, а в частности к деталям реле. Реле состоит из медной намотки, а медь в то время очень ценилась, ее можно было сдать и получить неплохую сумму. Об этом прознали подростки, и лифтовые кабины начали взламываться. Шпана залезала в лифтовое оборудование прямо на ходу движущейся кабины. Кабина останавливалась и долго простаивала, пока не вызывали лифтера, нажав желтую кнопку с изображением колокольчика. Лифтер был занят и не мог разорваться на всех, приходил минимум через час или вообще не отвечал на вызов, так как попросту отсутствовал на месте. Воры действовали быстро, чтобы не быть пойманными, убегали через крыши домов. Лифты потом долго стояли сломанными, и жители подъездов вынуждены были ходить пешком.

Таня Правдина жила на девятом этаже. Это была упитанная девочка, с карими глазами и темно-каштановыми вьющимися волосами, внешностью чем-то похожая на Филиппа Киркорова в молодости. Об этом ей все говорили во дворе, и она гордилась, что имеет такую неординарную внешность, распускала свои прекрасные волосы по плечам и улыбалась.

– Айна, – сказала она мне как-то, когда мы в очередной раз гуляли по улице после уроков, встретившись во дворе. – Я хочу тебе кое в чем признаться, рассказать нечто такое, что давно меня волнует.

– Что это? – заинтересовалась я.

– Одну сердечную тайну. И я могу рассказать только тебе одной, потому что она косвенно связана с тобой.

Это меня еще больше заинтересовало и я оживилась.

– Пойдем ко мне, мама во вторую смену, – сказала загадочно Таня. – Поговорим в спокойной обстановке.

Мы направились в подъезд где она жила, проходя мимо моего подъезда. Мы жили в соседних подъездах, обе на девятом этаже. Друг к другу в гости мы ходили через крышу. Так было ближе, всего лишь с девятого этажа подняться на лифтовую площадку по железной лесенке, а с нее на крышу, а там пройти до следующего козырька и также спуститься чрез лифтовую площадку вниз по железной лесенке до своей квартиры. Таня, в силу своей природной полноты, была немного неповоротливой, потому ходить через улицу ей было лень. Ходить через крышу было быстро и прикольно.

В этот день мы с Таней находились на улице, шли к ней домой, думая, как обычно, пооткровенничаем у нее дома и, наслушавшись музыки по магнитофону «Весна», который отец привез ей из Москвы, спокойно разойдемся. Я пойду к себе домой через крышу, а она дождется маму с работы. Однако, именно в тот день местная шпана шла на очередное дело по краже лифтового реле, среди которых находился мой брат.

Вооружившись отвертками, кусачками, пассатижами, напоясными сумками и другими инструментами для быстрого взлома, взятыми втихаря из хозяйственных шкафов отцов, парни притаились на лифтовой площадке подъезда Тани Правдиной. Айварс, как и я, частенько ходил к Тане в гости через крышу, а также спускался с ребятами к Ленке Костюшкиной, которая жила на 3 этаже этого же подъезда. Ходить к друзьям через крыши стало модным у молодежи нашего дома, и те кто жил на девятых этажах вообще перестали ходить по улице и, даже, на прогулку стали выходить на крышу, покурить и потрепаться о жизни.

Когда мы с Таней зашли в лифт, мы не знали, что в это время вверху на лифтовой площадке происходит взлом двери лифтового оборудования тремя подростками, среди которых принимает участия мой брат. Таня вошла в лифт с предвкушением откровенной беседы.

– У меня новая кассета, – сказала она, дождавшись пока я войду следом за ней. – Отец снова из Москвы привез, зарубежная группа «МО-DO», немецкая, слышала их хит?

– Дашь послушать? – заинтересовалась я, и она нажала кнопку девятого этажа.

Лифт тронулся, гудя поплыл вверх, запрограммированный кнопкой на девятый этаж. Шпана работала быстро, медные реле вынимались за считанные секунды, а потом нужно было бежать через крышу, «рассыпаясь» по разным подъездам, чтобы замести следы. Встречались сообщники в условное время в каком-нибудь дворе другого дома и делили добычу. На «лифтовое дело» ходили трое рябят, так было положено, потому что, пока двое орудовали, один должен был стоять «на шухере». Стоять на шухере – значит сторожить на девятом этаже, то есть смотреть, чтобы никто из жителей подъезда не просек, что творится наверху и вовремя подать сигнал ребятам, чтобы они смогли убежать через крышу в случае опасности. «На шухере» в тот день стоял Айварс.

Лифт вез долго, и когда кабина приехала на девятый этаж, она внезапно остановилась. Открытие дверей не случилось. Видимо именно в этот момент один из молодых воров вынул какое-то реле, и вся система лифта внезапно отключилась. Мы замерли, не понимая в чем дело и почему двери не открываются. На этом этаже находилась квартира Тани, мы услышали, как соседняя дверь открылась. Это вышла соседка, чтобы вынести мусор. Видимо она спугнула воровскую шпану. Айварс подал условный сигнал, громко закашлялся, и ребята, схватив все что было, выскочили из шахты лифта, ринувшись в узкое окошко на крышу. Айварс спустился на 8-й этаж и затаился, пока соседка выбросит мусор в мусоропровод и уйдет, чтобы вновь подняться на 9-й, затем пробраться по железным ступеням к лифтовой площадке, а за ней нырнуть на крышу вслед за ребятами.

Мы притаились в лифте тоже, потому как Таня не захотела открываться соседке в том, что ведет меня к себе домой. Та, слывшая старой сплетницей, всегда жаловалась ее матери. А мама не любила гостей, а в особенности подруг, которые приводили за собой мальчиков. Когда соседка, выбросив мусор, удалилась к себе, хлопнув дверью коридорчика, до нас вдруг начало доходить, что мы застряли в лифте и зря не позвали ее на помощь.

– Мы, кажется, застряли, – сказала Таня.

– Вызываем лифтера? – спросила я.

– Жми.

Мы уже знали, что вызвать лифтера, нажав на кнопку сложно, потому что сломанные лифты эта такая актуальная проблема бандитских 90-х, а маленькая и неблагодарная зарплата лифтера – это проблема вообще. Как мы ни тискали кнопку, нам никто не отвечал. И тогда на Танином лице появилось выражения уныния, но мы не заскучали.

– Айна, – оживилась Таня и ее «болгарские» глаза засветились. – А давай я воспользуюсь такой обстановкой и расскажу то, что хотела рассказать дома.

– Давай.

– Я влюбилась, Айна! – она светилась от радости.

– В кого?

– В твоего брата, – призналась она, опустив темные ресницы.

– Правда? – не поверила я.

– Да, и хочу добиться его расположения, – ее щеки покрыл румянец.

– Скажешь ему об этом?

– Я хочу с ним настоящей любви.

– Это как?

– Это в полной мере.

Я задумалась, а она, коснувшись моего подбородка, усмехнулась.

– Ну ты что? Думаешь, твой брат не подходящий человек? Давай подумай, он же мальчик, а я девочка – нам вместе по дороге.

– А мне?

– А тебе… – она задумалась. – А ты будешь при дороге.

В лифте было очень тесно и немного душно. Мы стояли вплотную, и я заметила, что в ее карих глазах блеснул странный озорной огонек.

– Вы же с Айварсом близнецы! – выкрикнула она радостно. – И ты моя лучшая подруга!

– Да…

– Он мальчик, в которого я влюблена. Так что, почему бы мне сначала не потренироваться с тобой?

Ее идея была такой ошеломляющей, что я не могла произнести ни слова, стояла онемев, рассматривая ее лицо, вспыхнувшее новым румянцем.

– Давай начнем с поцелуя, – продолжала Таня.

Она двинулась в мою сторону, приблизив свое круглое лицо. Ее пухлые губы коснулись моих и слегка приоткрылись. Я никогда ни с кем не целовалась, и стало любопытно как это. Закрыв глаза, я приоткрыла рот. Таня прижала мою голову, обхватив руками шею. В тот момент она засунула язык мне в рот. Затем начала облизывать губы, причмокивая. Наверняка она насмотрелась этого в фильмах, которые подпольно привозили из-за границы на видеокассетах. Я тоже видела такой поцелуй, он назывался французский. И вот сейчас мы стояли с ней в лифте и жадно целовались, изображая киношный взрослый поцелуй. И у каждой из нас он был первым.

На Тане был легкий белый сарафан, а я была в шортах и в майке. Не знаю, о чем она думала, но видимо воображала, что я ее парень, потому как театрально откидывала голову и висла на моей шее.

– Ты представляешь Айварса? – спросила я, отстранившись.

– Да, – ответила она и приоткрыла веки. – Ты очень похожа на него, только волосы рыжие.

– Ты в фильме видела, как надо целоваться? – на меня стало находить странное смущение.

– Да и не только это.

– А что еще?

Она провела по моему лицу ладонью, и я почувствовала, как приятный холодок пробежал по спине. В ту же минуту я поймала себя на мысли, что мне становится приятно. Затем она погладила мое плечо, и ее рука опустились на талию. Такого я не ожидала, но не дернулась, потому что странное теплое чувство овладело моим телом. Когда она провела по бедру рукой, этот жест заставил меня окончательно потерять голову.

– Давай сядем на пол, – сказала она. – Смотри, вон газеты лежат в углу, на них.

Ей удалось странными манипуляциями заставить мой разум отключиться. Словно в тумане я села напротив нее на газете на полу.

– Ты представляешь Айварса? – снова спросила я.

Это было странно, в тесной кабине лифта две девчонки, усевшись друг напротив друга, соприкасались коленями, а руками ласкали друг другу плечи. Мы жадно целовались, и я чувствовала, как во мне стало расти какое-то необузданное, до этого момента не известное, чувство.

– Айна, тебе нравится?

– А тебе?

– Я люблю Айварса, а ты его сестра.

Ее слова кольнули, но сейчас я не могла адекватно реагировать, потому что она, сказав это, придвинулась ко мне ближе и меня накрыло волной страсти… От такого сумасшедшего и чувственного поворота событий, я прерывисто задышала и закрыла глаза.

– Айна, тебе нравится! – почему-то крикнула она и порывисто прижалась ко мне. Жадно целуя, она обнимала меня рукой за шею, прижимая к своим губам…

Я не знаю, сколько это длилось, но когда наступил взрыв, унесший меня на седьмое небо, я поняла, что такое настоящий кайф.

– Супер, Айна!

– Здорово, Таня.

После этого произошли события, которые заставили нас быстро прийти в себя. Неожиданно, двери лифта открылись, и перед нами вырос полицейский. Мы подняли на него головы и попытались встать с пола.

– Разрешите представиться, участковый Гуделис.

За его спиной стоял еще один полицейский, а рядом с ним мы увидели мужчину, очевидно лифтера.

Выходя из душной кабины, мы заметили Айварса. Дернувшись, словно перед нами было приведение, мы с Таней в один голос произнесли:

– Привет.

Он был странно взволнован, переводил взгляд то на полицейского, то на лифтера. Именно тогда мы и заметили, что Айварс был скреплен с одним из них наручниками. Участковый Гуделис, заметив наше недоумение, объяснил:

– Час назад здесь произошли взлом и кража лифтового оборудования. Этот молодой человек задержан по подозрению в участии. Вас же, девушки, я тоже забираю с собой в участок для разбирательства по делу непристойного поведения во взломанной лифтовой кабине.

Мы опустили глаза от стыда. И, вдруг, услышали голос Айварса:

– Забирайте нас побыстрее! От позора только уберегите!

Вот, оказывается, что случилось с моим непутевым братом. Задержавшись на этаже, после ухода соседки, он услышал знакомые голоса застрявших в лифте. И все, что происходило у нас с Таней в тесной кабине, он видел через щель разболтанных дверей, притаившись на лестничной площадке. Он так увлекся увиденным, что не заметил, как соседи снизу вызвали участкового и лифтера. Впрочем, мы с Таней тоже сильно увлеклись и вообще ничего не замечали.

В тот день нас всех арестовали. Айварса за участие в краже, а нас за непристойное поведение.