– Мой брат ходит на тайский бокс, – опередила Дениса Ева. – Он считает, что настоящего мужчину не должна останавливать боль, и он должен уметь постоять за себя. Правда, дорогой?

– Да…

– Меняй секцию, дружище, – Саша-искусствовед расплылся в едкой улыбке. – Тебя там совсем не жалеют, это точно!

– Как это волнительно, – Инга сверкнула глазами и окинула Дениса оценивающим взглядом. – Писатель, да еще и спортсмен…

– Да, такой у меня брат, – томно вздохнула Ева. – Талантливый человек из талантливой семьи. Давай, милый, присаживайся рядом с Ингой.

Девушка с черной челкой кокетливо подвинулась, и писатель уселся на стоящий рядом с ней стул. Ева собралась что-то сказать, но на пороге комнаты появились двое мальчишек. Один в свитере и шерстяном шарфе, от которого то и дело чесался, другой в одних шортах задом наперед. Хозяйка дома увидела своих сыновей и изменилась в лице:

– Почему не спим?

– Но еще рано!

– Тогда поздоровайтесь с дядей Денисом и идите играть в приставку.

– Здравствуй, дядя Денис!

– Здравствуй, дядя.

– Я совсем забыл, – Денис встал из-за стола. – Я купил вам подарки. Они остались в машине. Сейчас за ними схожу.

– Никуда эти подарки не денутся! – Ева взмахнула ладонью. – Идите в свою комнату и не мешайте взрослым отдыхать!

– Ну, мама!

– Быстро, я сказала!

– Да мне не трудно, я схожу до машины.

– Денис, пожалуйста, останься.

Писатель сел обратно на стул и, глядя на племянников, развел руками. Мальчишки понуро опустили головы и скрылись в сумраке коридора, а их мать снова стала само обаяние. Она ловила на себе восторженные взгляды двух мужчин и не переставала кокетливо водить пальцами по краю своего декольте. Денис помрачнел. Он не прикасался к еде и напиткам. Все внимание писателя занимало пустое, белое пространство сервизной тарелки.

– В чем вы черпаете вдохновение для своих книг, Денис? – Инга положила ладонь на предплечье писателя. – Поделитесь с нами?

– Да, милый, расскажи! Вот я, как преподаватель живописи, – Ева откинула с плеча белокурые локоны, – черпаю творческие силы в красотах природы, джазе и…

– Я работаю без вдохновения, – прервал монолог сестры Денис, за что она одарила его раздраженным взглядом, но тут же снова мило заулыбалась.

– Разве творческий человек способен работать без вдохновения? – Инга подняла брови. – Это же так скучно!

– Можно прождать вдохновение всю жизнь и не написать ни строчки. Поэтому, я просто сажусь за стол и работаю. Все.

В конце коридора хлопнула входная дверь, и зажегся свет. На пороге гостиной, где расположилась компания, показался усталый мужчина в строгом синем костюме с ослабленным галстуком.

– А, Сережа. У нас гости, – Ева с вызовом посмотрела на мужа. – Не хочешь присоединиться, нет?

– Добрый вечер всем, – Сергей задержал свой хмурый взгляд на писателе и с силой сдавил его ладонь в стальном рукопожатии. – Привет, Денис. Как себя чувствуешь последнее время?

– Привет, Серега. Чувствую себя неплохо. Как сам?

– Все лучше и лучше. Настя, я пойду, разогрею ужин, а потом спать.

– Что?– губы Евы задрожали, а в глазах сверкнула злость. – Я не расслышала, Сережа, что ты там бубнишь?

– Я говорю: «Ева, я иду греть себе ужин». Извините. Хорошего отдыха.

Сергей вышел из гостиной, а хозяйка квартиры приобняла за плечи худого паренька и прижалась к нему грудью. Пока тот замер от неожиданности, женщина что-то шептала ему, водя губами по уху. Когда она закончила, парень хрипло загоготал, брызгая слюнями.

– Ева, на столе закончился хлеб. Ты не поможешь его принести? – Денис встал из-за стола. – А то, как мы все без хлеба насущного?

– Крикни Сережу. Пусть он принесет.

– Такой обворожительной хозяйке не составит труда принести хлеб.

– Простите нас, – Ева блеснула на писателя глазами. – Мой талантливый брат довольно эксцентричен. Порой ему недостает чувства такта. Мы сейчас вернемся.

Женщина схватила Дениса за руку и провела в одну из комнат. Писатель подвинул ногой лежащую в дверях спортивную розовую сумку и переступил порог. Комната со светлыми обоями была заставлена картинами, чистыми холстами и пустыми багетами. На использованных холстах были изображены пейзажи города, люди и виды природы. Посреди обилия автопортретов художницы возвышался холст с изображенным павлином.

– Как ты смеешь позорить меня перед гостями?

– Я приехал за советом, а ты не можешь уделить мне даже минуту…

– Ты ведешь себя отвратительно! Ты – злыдень!

– Серьезно?

– Ты мог бы проявить хоть капельку уважения! Вот как у такой культурной, деликатной женщины может быть такой брат?

– Послушай, я – живой человек, а не глянцевая картинка или украшение к столу. Я не нанимался в ручные обезьянки, чтобы развлекать твоих гостей.

– Считаешь, что можешь говорить то, что думаешь. Так знай, Ева тоже молчать не будет! Я все скажу тебе в лицо! Никто не смеет делать мне замечаний! Никто не смеет ставить под сомнение мой авторитет! Я королева, а не какая-нибудь серая мышь! Так что будь любезен, веди себя подобающе, пока ты в моем доме!

– Мне нужна поддержка родного человека. Повторяю, мне нужен твой совет.

– С чего это?

– Потому что, – Денис отвел глаза, – твоему складу ума можно позавидовать. Ты всегда видишь сложившуюся ситуацию гораздо шире и глубже, чем другие люди. Это одно из множества твоих достоинств. И сейчас я как никогда нуждаюсь в нем.

Ева удовлетворенно улыбнулась и обняла Дениса, но он не ответил на этот жест. Женщина присела на край кровати, постучала ладонью радом с собой и писатель присел.

– Я слушаю тебя.

– Я сильно провинился перед людьми и хочу искупить свою вину. С каждой новой написанной строчкой этого глупого, коммерчески выверенного текста, в моей душе что-то отмирает. Я чувствую себя маньяком, который под видом красивого угощенья дает людям смертельный яд. И уже есть первые жертвы! А может жертвы были уже давно! Поэтому, мне просто необходимо написать что-то хорошее, понимаешь меня?

– Ты – человек-бренд, известный и востребованный. Не надо превращаться в белую ворону и скучного правдоруба. Это никому не нужно. Ты «попал в поток», так извлекай из него максимальную выгоду. Блистай, будь на виду, заводи выгодные знакомства. Ты должен понимать, что, правда и личное благополучие находятся на разных дорогах.

– Ты так говоришь, словно жить по правде – это плохо.

– Ну, жить по правде, может и хорошо, – Ева растерянно улыбнулась, – но не правильно.

– Я не согласен с тобой, Ева. Этот мир еще можно спасти.

– Денис, ну кому, кроме тебя нужно это словоблудие про абстрактное спасение? Люди мыслят совсем иными категориями. Правда в выгоде и в удовольствии. Внимательнее присмотрись к тому, что происходит вокруг, и ты поймешь, что другого людям не нужно. Но если ты хочешь разрушить то, над чем так долго работал, то – пожалуйста…

– Скажи, что я справлюсь.

– Ах вот оно что. Пришел ко мне за санкцией быть другим?

– Пришел за поддержкой.

– Я не буду этого говорить, потому что все зависит от тебя.

В комнату постучали, и в дверном проеме показался муж Евы.

– Ева, я не могу найти…

– Ты что, не видишь, что у меня серьезный разговор с братом?

– Но, я только…

– Закрой дверь с той стороны!

Хлопнула дверь и за ней послышались недовольные возгласы.

– Моя властная сестренка во всей красе, – едко заметил Денис.

– Хватит учить всех вокруг жизни! – Ева вскочила с кровати. – Наведи сначала порядок у себя в голове!

– Я и пытаюсь это сделать. Поэтому я здесь.

– Не надо ждать, что я приму за тебя ответственное решение! Действуй сам!

– Ты считаешь, что у меня получится?

– Какая разница, что я считаю? Конечный результат зависит только от тебя!

– И все же…

– Хочешь знать мое мнение? Ладно! Не жди многого! Написав что-то новое, ты будешь ждать его одобрения. Но, если у тебя не получится, твой труд разнесут в пух и прах! Ты готов к этому, Денис? Ты готов поставить на карту не только имя, но и свое эго? Хорошенько подумай над этим, братец!

– Ты в меня не веришь.

– Я верю только в себя, – Ева отвернулась к окну. – Остальные слишком часто меня подводили.

– Я скорбел! Ясно? Поэтому не выполнил данное обещание и не смог тебе помочь. Я даже себе не мог помочь…

– Это так и вошло у тебя в привычку.

Денис вскочил с разложенного дивана и схватил стоящую рядом картину. Писатель швырнул нарисованного павлина через всю комнату, и птица разбилась о стоящий у окна мольберт. В коридоре послышался топот ног и взволнованные голоса.

– Спасибо за «поддержку», сестра, – Денис тяжело дышал, сжимая кулаки. – Это очень много для меня значит…

Писатель вышел из подъезда дома, неся в охапке свое пальто, сел в BMW и хлопнул дверью. Пока работал обогрев автомобиля, мужчина, мрачно смотря сквозь меланхолично падающий снег, освещаемый ксеноновыми фарами, тихо прошептал три слова:

– Они меня поймут…

Ближе к вечеру следующего дня, рядом с домом Дениса – на подъездной дорожке, остановился зеленый Citroen службы доставки. Из миниатюрной машины с трудом вылез полный молодой человек в спортивных штанах и черной куртке. Он достал из большой сумки коробку с пиццей, поправил кепку и направился к кованой калитке. Писатель спустился на первый этаж и по звонку в домофон открыл ему дверь. Громко пыхтя, курьер поднялся по ступеням крыльца.

– Рад снова видеть, вас, Денис Андреевич.

– Заходи, Семен.

Семен довольно часто попадался Денису в городе и, по мнению писателя, был из тех редких людей, которые постоянно что-нибудь жуют. Управляя своим автомобилем, он умудрялся попутно поглощать бутерброды, пирожки и шоколадные батончики, а прохаживаясь до дверей своих клиентов, звонко хрустел сухариками, припрятанными в карманах его куртки. Если этот обширный молодой человек не был занят едой, то чавкал жевательной резинкой, надувая и лопая большие пузыри, в то время как его широкое лицо было преисполнено выражения блаженного неведения.

– Супер сервис для супер клиента, – щелкающий жевательной резинкой Семен протянул писателю коробку с пиццей. – Доставлено быстро и с массой позитива. Распишитесь, да расплатитесь.

– А где «специи» к моей пицце?

– Сначала расчет.

Курьер несколько раз пересчитал сальными руками отданные ему деньги. Заговорщицки подмигнув писателю, он спрятал их в карман, уронив на ковер прихожей несколько маленьких сухариков.

– «Специи» к ней заложены за углом. Вы найдете их в дупле старого дерева в пачке из-под сигарет.

– А что на счет грибов, приятель?

– Давненько вы у меня грибов не спрашивали.

– Завтра у меня очень важное и довольно нервное мероприятие. Я хотел после него как следует «полетать»…

– Я делегировал этот сектор бизнеса своему партнеру. Это, знаете ли, хорошо укрепляет командный дух. Но специально для вас я привезу. Уважаю людей, которые не сдерживают себя в желаниях. Зачем еще человек живет, если не может набить живот вкусной едой, выпить или выкурить хороший косячок?

Денис ничего не ответил курьеру. Он закрыл за ним дверь и остался стоять посреди пустого загородного дома. Было слышно, как за стенкой – в гостиной комнате, одновременно, чуть открывались и закрывались два больших окна, впускающие в дом холодный сквозняк. Камин, изрядно забитый сажей, потрескивал, разгоняя по комнатам первого этажа необходимое тепло. Под полом, в глубинах подвала, разносился шум труб, похожий на зловещее шипение притаившихся там неведомых существ.

Когда Денис забрал из дерева закладку и вернулся домой, в домофон, через какое-то время, снова позвонили. Писатель увидел на экране стройного мужчину с длинными, как у жука усами, одетого в коричневую спортивную куртку и джинсы. Немного помедлив, хозяин дома открыл ему калитку.

– Привет затворникам!

– Чем обязан, дядя Саша?

– Я приехал забрать свои полочки из гаража и еще кое-какие вещи. Помнишь, я их у тебя на хранение оставлял?

Дядя Саша каждый раз приносил вместе с собой в дом писателя запахи морского порта. От него пахло забористой смесью из нефти, машинного масла, прелой рыбы и, конечно, едкой морской солью. Источал эти запахи дядя писателя, даже в те дни, когда не работал оператором портового крана и не занимался обилием тяжелых, цветных контейнеров. Передвигался этот человек быстро и ловко, но в минуты, когда созерцал чужие вещи, начинал красться и сжиматься всем телом, одновременно потирая свои мозолистые руки. Дядя Саша частенько оставлял в гараже своего племянника какие-нибудь вещи, чтобы вернуться сюда в самое ближайшее время.

В этот раз дядя Саша взял в одну руку ящик со своими инструментами, положил на него несколько рабочих комбинезонов и, чуть ли не вприпрыжку, побежал к своей красной Lada Kalina. Шесть длинных деревянных полок он нести отказался, сославшись на боли в ноге, поэтому до машины их тащил Денис, игнорируя реплики и возгласы дяди о том, что его «малышек» нельзя волочить по снегу. Писатель пыхтел и морщился, пытаясь запихнуть их в салон автомобиля дяди, когда увидел что там – в ящике с инструментами, лежит его электрический насос для автомобиля.

– Эй, это же мое. – Денис взял насос в руки и критически осмотрел.

– Наверное, упал с полки, когда я брал ящик. Чаю нальешь дяде?

Дядя Саша старательно вытер заснеженные ботинки о половик прихожей и снял куртку. Он перевесил пальто племянника с самого высоко расположенного крючка для одежды, на самый низко висящий крючок, а на освободившееся место, с медовой улыбкой, водрузил свою куртку.

– Как успехи, племянник?

– Трудимся.

– Это правильно, – дядя Саша огляделся – Как-то тоскливо у тебя здесь, пусто. Бабу бы себе хоть завел! Такие хоромы и простаивают!

– Ладно уж, хоромы. Пять комнат.

– Пять комнат! – дядя Саша погладил усы, осматривая стены дома – красота!

– Чай черный, зеленый?

– Зеленый. Как у сестры твоей дела?

– Не хочу о ней говорить…

Денис поставил на стол две чашки и дядя Саша брезгливо повертел в руках одну из них. Закончив осмотр, он аккуратно поставил ее и отодвинул от себя указательным пальцем:

– Ты мою чашку сполоснул, но не вытер…

– Но она же чистая? В чем проблема?

– Не надо ставить мне мокрую чашку. Вытри.

– Дядя Саша, я же знаю, ты не только за своими полочками приехал, – Денис нарочито медленно протирал полотенцем чашку. – Каждый твой приезд знаменует похудение моего кошелька.

– Ну, ты как скажешь, племянник!

– Дядя Саша, выкладывай.

– Ну, понимаешь. Дочка с мужем дорогую иномарку в кредит взяли, денег не хватает. А внучка они нам со старухой родили слабенького. Опять заболел, нужны процедуры. А ты знаешь, какая сейчас частная медицина дорогая. Сам же пару лет назад лежал…

– И сколько ты хочешь?

– Ну, тысяч пятьдесят, если дашь.

– А сколько ты мне уже должен?

– Ты даешь, ты и считай!

– Ладно, тогда – миллион.

– Врешь! Триста тысяч, а не миллион!

– Как быстро к тебе вернулась память, дядя Саша.

– Да, мало порола тебя сестра! – дядя Саша вскочил из-за стола и, покачивая головой, стал запихивать в карманы джинсов конфеты. – Родным людям помочь не хочешь!

– Дорого мне обходится такая помощь! Я сначала вам просто давал – пять, десять тысяч, без возврата, но вы совсем страх потеряли! Лезете и лезете!

– Бабки свои на тот свет с собой не заберешь! Буржуй! Мало вас в революцию душили, мало!

– Выметайся.

– Твоими книжонками только зад подтирать! За какие заслуги тебе такая жизнь? Другие люди лучше тебя! Намного Лучше! Слышишь? Почаще себе это напоминай, глядишь – нормальным человеком захочешь стать!

– Ты ничего не знаешь о моей жизни, выметайся!

– Теперь я точно соглашусь дать о тебе интервью в журнал! Думал, по-родственному договоримся, и я не буду обижать племянника! Но теперь уж нет, дудки! Все узнают, что ты за кадр!

– Какое интервью? Что ты несешь?

– Да со мной уже два деловых человека связались! Оба очень хотят, чтобы я простым людям на тебя, буржуя, глаза открыл! Говорят, мол, так и так, помогите, Александр Петрович этого вруна на чистую воду вывести!

– Так ты шантажировать меня приехал?

– Теперь все узнают, какой ты черствый и злой. Тварь! Урод моральный, алкоголик и наркоман! Чтоб тебя! Хорошим людям помочь не хочешь! Так я все ровно на тебе заработаю. Ничего! Где наша не пропадала! Не мытьем, так катаньем!

– Очень скоро я стану другим! Ты понял? Я стану ничем не хуже других! Завтра все изменится! Завтра я освобожусь от оков и покаюсь! Завтра люди увидят рождение нового автора!

Об входную дверь разлетелась брошенная Денисом чашка. Писатель смотрел на черепки и тяжело дышал, пока автомобиль дяди Саши с визгом колодок проезжал мимо кованой ограды его дома.

***

В ресторане «Подлодка», расположенном под архивом городской библиотеки, обычно собирались люди творческие, стремящиеся быть в центре культурной жизни города «Чистый». Кроме обсуждения последних новостей и сплетен, здесь проводили выставки работ художников, фотографов и скульпторов, читали стихи, пели авторские песни, танцевали и проводили философские диспуты по заранее утвержденной теме. Часто для целей очередного творческого вечера использовалась полукруглая сцена у стены. В былые годы она была серой и звалась «капитанский мостик», но потом хозяин заведения принял решение перекрасить ее в оранжевый цвет. С тех самых пор местные завсегдатаи прозвали ее «апельсин». В этот вечер «выйти на апельсин» предстояло Денису Леваеву. Он выглядывал из-за кулис сцены, незаметно наблюдая, как помещение заполняют гости и журналисты.

Ресторан имел высокий, округлый свод, украшенный рыболовными сетями и длинной инсталляцией из подвешенных кусочков синего, зеленого, белого и голубого стекла. Цветные кусочки играли в свете фонарей ресторана и, будучи подвешенными за леску на разной высоте, образовывали подобие бегущей волны, которая накрывала своим блеском посетителей. В хорошо освещенном подвальном помещении слышался запах выпечки и свежих книг, собранных бастионом на столе у оранжевой сцены. Денис принялся теребить свисающий с шеи белый шелковый шарф, а его взгляд остановился на столе и двух стульях, поставленных посреди сцены. Тут на плечо писателя опустилась рука и он вздрогнул. Позади него стоял его литературный агент.

– Как ты меня напугал!

– Нервишки шалят?

– Как думаешь, я хорошо получился на рекламе?

Игорь Юрьевич обратил свой взгляд на рекламные стенды. Они были расставлены по залу и изображали сидящего за столом Дениса, старающегося выдать подобие таинственной задумчивости. Рядом с фотографией автора, разрезая окутывающий ее мрак, парила красная обложка его книги: «Отец».

– Ты получился вполне сносно. Ах, посмотри, сколько людей. Им, даже не хватило стульев. Полный зал! Аншлаг! Хорошо, что я заказал большую партию книг! Отличный вечер, чтобы подзаработать!

– Они должны меня понять…

– Что?

– Да так, мысли вслух.

– Денис, я надеюсь, ты не собираешься выкинуть какой-нибудь номер?

– О чем ты?

– Я о нашем недавнем разговоре. Про изменение концепции и все такое прочее. Уж не собираешься ли ты сегодня сделать какую-нибудь глупость?

– Глупость – не собираюсь.

Игорь Юрьевич жадно посмотрел в зал и, подобно бдительному защитнику, загородил его от Дениса своим торсом. Мужчина настороженно всматривался в лицо писателя поверх своих очков в золотой оправе, пока тот смотрел мимо него – в лишь ему известную пустоту. Литературный агент шагнул вперед и оттеснил Дениса в темноту, к двери гримерной: