Солнечным сентябрьским утром 2013 года Вероника наслаждалась чувством умиротворения и покоя, стоя перед широким проездом у трёхэтажного кирпичного здания в псевдорусском стиле. Ей было приятно и радостно от того, что она больше не испытывает боль, которая возникала много лет при виде этого учреждения, построенного в память о погибшем ребёнке. Тогда в середине девяностых Вере казалось, что кроме одиночества и нищеты её впереди ничего не ждёт…
Нищета миновала не только Веронику. Проезд и вековое здание, а также весь прилежащий район выглядели существенно благополучнее и ухоженнее через двадцать лет по сравнению с периодом учёбы Веры в университете. Чистый и ровный асфальт с тщательно прорисованной разметкой мало напоминал испещренное выбоинами и ямами пространство, по которому когда-то юной девушке пришлось в прямом смысле «идти навстречу судьбе». Более того, вместо обшарпанного троллейбусного парка на противоположной стороне улицы блистал панорамными окнами современный офисный центр с кантинами, кофейнями, тренажерным клубом и бассейном с морской водой.
«Немыслимый прогресс… Совершенно невообразимый тогда. И какое же счастье, что он состоялся, – легко и свободно вздохнула женщина. – И самое главное, невозможно было себе представить, что моя семья сможет вписаться в весь этот позитив. Ведь ничто не предвещало… Тогда так казалось…»
Страх перед одиночеством также был напрасным. Несмотря на бесконечные упреки и насмешки самых близких людей, например, такие: «не-от-мира-сего не способны иметь семью» или «ни один мужчина такую как ты терпеть не станет» или «совсем-уже-с-ума-сошла со своими книжками…», Вероника благополучно пребывала в статусе матроны уже много лет. Вопреки мрачным и пугающим прогнозам окружающих, осложнившийся инфекцией аборт в двадцатилетнем возрасте не помешал рождению прекрасных детей, воспитанием и образованием которых Вера с удовольствием занималась последние десять лет.
Веронике казалось удивительным, что многие из «экспертов», дававших самые неблагоприятные прогнозы относительно будущего «ненормальной» Веры, имели к этому моменту значительно менее определённый или даже сомнительный социально-семейный статус. Это обстоятельство не было источником злорадства для Вероники, так как счастливые и успешные люди склонны всем желать счастья, включая своих недоброжелателей. Просто у сорокалетней женщине вызывал недоумение тот факт, что в юности она так серьёзно относилась к мнению злобных и недалёких людей, казавшихся ей авторитетными только потому, что они сами назначили себя непререкаемыми авторитетами и экспертами.
Если мысли о неожиданном материальном благополучии и несбывшихся злобных пророчествах сопровождались у Вероники чувством тихой радости и безмятежности, то воспоминание о неудачах в начале профессиональной карьеры просто-напросто развеселило её. Теперь двадцать лет спустя торжественное заявление пятидесятилетнего солидного мужчины: «Вы – не врач!» на вступительном собеседовании она не могла воспринимать без смеха.
«Это Вы, Фёдыр Фёдырыч, не врач, – мысленно обратилась Вера к своему в то время всесильному обидчику. – Врачами становятся в скоропомощных больницах, а очень хорошими терапевтами – в муниципальных поликлиниках, наблюдая и помогая годами тысячам пациентов. Играми в бисер с наклеиванием обидных ярлыков на несчастных неизлечимых больных вместо помощи им врачи не занимаются…»
В отличие от своего бывшего шефа и большинства его подчинённых Вероника прошла весь описанный выше путь и чувствовала себя абсолютно уверенно на профессиональном поприще. Теперь с высоты своего опыта и знаний она хорошо представляла цену «истине в последней инстанции», которую вещали с кафедры Фёдырыч и его коллеги, красуясь перед несмышлёнными студентами и главное студентками.
«И ведь люди шли на жуткие подлости и интриги, чтобы остаться в таком, мягко говоря, серпентарии. Портили себе карму, и карма отыгрывала, увы, и очень быстро… – всё с тем же удивлением вспоминала Вероника грязные технологии конкурентной борьбы, с которыми ей пришлось столкнуться на этапе поступления в аспирантуру. – Какое счастье, что мне хватило ума и силы воли, чтобы не поддаться всеобщему бессмысленному ажиотажу и не увязнуть в этом бисерном болоте на многие годы».
Теперь, рассматривая залитую солнцем улицу своей болезненно-мучительной юности, сорокалетняя женщина наслаждалась чувством гордости за пройденный за два десятилетия путь, была довольна его результатами и самой собой, и, главное, наслаждалась наступившим наконец умиротворением и спокойствием. Безусловно, впереди было много новых проблем, которые неминуемо придется решать. Однако, база для их решения была создана, и будущее выглядело ясным и определённым.
«Всё же, счастье есть, – думала Вероника в этот тёплый и солнечный сентябрьский день. – А юность не такое уж и счастливое время, как это принято считать. На самом деле, моя юность была не слишком приятным периодом для меня…»
До окончания уроков в школе у сына оставалось ещё около сорока минут, и Вероника отправилась в одну из брендовых кофеин блистающего на солнце офисного центра. Вера редко позволяла себе прогуляться и отдохнуть без мужа и детей, даже её встречи с подругами всегда проходили в рамках совместных с детьми посещений музеев и развивающих мероприятий. Но ведь младший сын уже пошёл в школу, появилось «хоть какое-то время…» Вздохнув легко и свободно, Вероника отправилась праздновать очередную маленькую победу света над тьмой и радости и благоденствия над тревогой и отчаянием.
«Счастье есть…»
Идея переехать в квартиру, расположенную в непосредственной близости от мест, где Вероника провела восемь лет своей студенческой юности, представлялась ей забавной. Юность есть юность. И хотя ассоциации с периодом студенчества были довольно тягостными, Вере казалось интересным окунуться в обстановку того времени, вспомнить самые яркие моменты, ощутить отблески «тех» сильных эмоций. Она отчётливо понимала, что виртуальное путешествие во времени – это уникальный и мало кому выпадающий в жизни опыт, который ни в коем случае нельзя упускать. «Впереди – чудо…» – вот, что чувствовала Вероника по поводу переезда.
В действительности, если бы у Веры была возможность выбирать, то она всё же пренебрегла бы «уникальным опытом и чудом» и поселилась бы с семьёй в районе Воробьёвых гор, где-нибудь в непосредственной близости от ландшафтного парка Дворца пионеров. Лучшие воспоминания школьной юности Веры были связаны с просторными стеклянными галереями и модернистскими корпусами Дворца, и именно эта часть Москвы ассоциировалась у неё с понятием «малая родина».
Однако, обстоятельства были таковы, что выбор у Веры мог появиться только через несколько лет, и этот период нужно было провести либо переехав в квартиру рядом с медицинским университетом, либо оставаясь там, где она жила с самого детства. Родной дом Веры был расположен в одном из академических районов города, в значительно более современном по сравнению с кварталом вокруг университета. По сути, переезд был неизбежен, поскольку некогда просторный, комфортный и зелёный микрорайон погрузился в три глобальные транспортные магистрали, рядом с которыми Вероника уже физически не могла существовать.
Несмотря на очевидную неизбежность переезда, свекровь и мама Веры были противоположного мнения:
– Вера, подумай, разве можно перевозить детей в такую тесноту? – чуть ли не со слезами в голосе вопрошала свекровь, проживавшая в одиночестве в трёхкомнатной квартире. При этом, общая площадь бывшей и новой квартир Вероники отличались незначительно.
– А ты хоть знаешь, что твой «новый» дом построен в 29-м году, и, соответственно, ему больше восьмидесяти лет? А то, что у него деревянные перекрытия ты знаешь? – отчитывала Веронику её мама, проработавшая много лет в строительной сфере и считавшая себя непререкаемым экспертом в квартирных вопросах.
Безусловно, что уверенное, категоричное неодобрение переезда со стороны двух авторитетных женщин посеяли в ответственной душе Вероники страх и сомнения. И вот, когда она уже начала колебаться и смущаться своей решительности, вдруг позвонила Тея, являвшаяся дочерью друга и коллеги по работе отца.
– Привет, Ника! – Тея обратилась к Веронике по имени, которым её называл отец, когда хотел выразить одобрение. – Мне нужна твоя помощь.
Повод оказался вполне приятным – Тея готовилась к экзаменам в Англии и просила помочь с инструментами для осмотра пациентов.
– Не слушай никого, Ника, – уверенно сказала Тея, услышав про сомнения Вероники относительно переезда. – Пожить в историческом центре – это прекрасная возможность, и твои дети скажут тебе спасибо за неё. У старого города есть душа, и не только это…
Тея выросла на Чистых прудах и, несмотря на довольно большие достижения на медицинском поприще, предпочитала проводить время среди своих многочисленных друзей поэтов и художников. Как-то раз Вероника случайно увидела книжку рассказов Теи в магазине Проект О. Г. И. и, разумеется, купила её. У книжки было идеальное космическое название. Именно такое название Вероника дала бы своей книжке, если бы когда-нибудь её написала.
После разговора с Теей последние сомнения развеялись. Впереди – Исторический центр и… Чудо…
Поскольку переезд проходил в очень сжатые сроки, Вероника успела избавиться только от крупнокалиберного ненужного скарба, а более мелкие вещи были скопом погружены в большие коробки и сложены в коридоре новой квартиры в три «столпа» высотой почти до потолка. Среди этих коробок Вероника с удивлением обнаружила целый чемодан аудиокассет, полностью утративших свою актуальность вследствие развития технологий.
«Ну, раз уж он сюда добрался, не буду его сразу целиком выбрасывать, – решила Вера. – Буду избавляться от каждой из кассет по отдельности. Когда-то я эту музыку любила, возможно, и теперь будет приятно и забавно её услышать…»
В действительности, с момента появления первого ребёнка Вероника перестала слушать музыку. Даже радио в её машине было настроено только на приём информационных станций. В случае отсутствия интересных передач, Вера ненадолго могла остановится на музыкальной волне, однако, эмоционального отклика или тем более удовольствия при этом не испытывала. Даже любимые прежде мелодии превратились для неё в утомительный бесполезный шум. Её мозг работал как бы в рациональном аналитическом режиме, и эмоциональные музыкальные вибрации мешали ей.
Вера составила свой рабочий график таким образом, чтобы посвящать два утра в будние дни обустройству новой квартиры. Эти утренние часы были чудесны. Сентябрь выдался ясным, и профессорская квартира в изумрудно-шоколадных тонах была залита тёплым солнечным светом, поступавшим в неё через большие квадратные окна с малахитовыми гардинами и широкими белыми подоконниками. Дети были в школе, улица пустовала, и ничто не мешало Веронике погружаться в мир юности.
После тонизирующего кофе и лёгкого завтрака, Вера ставила очередную кассету в магнитофон и приступала к извлечению из коробок давно забытых вещей, многие из которых она считала утраченными. Впервые за много лет музыкальный фон доставлял ей удовольствие, и перед глазами сорокалетней Веры проносились эпизоды её встреч с юными подругами, путешествия на каникулах, маленькая комнатка её возлюбленного, его основательные серьёзные родители. Воспоминания возникали перед глазами Вероники в виде кадров из фильма, интересного и забавного, но эмоционально нейтрального.
Кассета Ace of Base вызвала у Вероники наиболее яркий ряд ассоциаций с периодом первой любви. The Sign, All that she wants и Don’t turn around беспрерывно звучали на вечеринке у друзей Саши, запомнившейся Вере в связи с тем, что это был первый и последний её выход с возлюбленным в круг его знакомых. Привязчивый ритм этих дискотечных шлягеров очень точно отражал заполненную табачным дымом и испарениями спирта Рояль атмосферу молодёжных посиделок того времени, где Вероника бывала лишь изредка. Однако, Сашина вечеринка оказалась более продвинутой по сравнению со всеми предыдущими, поскольку гвоздём её программы стал непонятно откуда возникший косячок, пронёсшийся через толпу гостей по единственному кругу. Саша со знанием дела приложился к добыче, однако, «будущей матери было неположено», и новинка уплыла от Вероники в толщу табачного дыма в неизвестном направлении.
«Жуткая бытовуха – и больше ничего, – думала Вероника, отправляя кассету Ace of Base в помойное ведро. – Отвратительное было время… Хотя, конечно, по сравнению с героином спирт Рояль и микроскопические косячки – это ещё более менее… Впрочем, к счастью, ни то, ни другое я так и не попробовала…»
Однако, было несколько кассет, с которыми Веронике было жалко расставаться, и которые она в итоге отложила в архив. Самые любимые из них – Doors и James Brown ей подарил чудесный мальчик из Калифорнии, внешне похожий на Курта Кобейна, тем не менее, очень позитивный и приветливый. С Мэтом Вероника познакомилась на одной из встреч Клуба Интернациональной Дружбы, который она посещала в старших классах школы. В последствие Вероника и Мэтью переписывались в течение полутора лет и, конечно, Вера надеялась его увидеть ещё. Но, увы…
О проекте
О подписке