Цитаты из книги «Лисьи броды»

Сказал, что отобрал эти резинки у мертвого немца и что они защищают от срамных болезней и от зачатия. Ну то есть, Танька так поняла, если в них ебаться, это будет вообще не грех.

Тебе тридцать лет, у тебя были сотни мужчин. Но Макс Кронин – твоя первая в этой жизни и последняя в этом веке любовь.

У смерти – тонкий, пряный, сладкий аромат увядших гвоздик, и прелой листвы, и остывающего, но еще теплого воска, и спутанных, спрятанных под косынкой волос, и липкой, гнойной, сочащейся из разреза на коре священного аравийского древа смолы, из которой делают ладан. У смерти – сложный букет с едва заметным намеком на начало распада…

Притворись, что тебе не больно. А потом ударь плеткой.

Я срываюсь с места, и маньчжурская ночь заворачивает меня в холодный осенний кокон, под которым я совершаю новое превращение. Остается только тонкая прослойка человеческой плоти между холодом, который снаружи, и холодом, который внутри. Эта плоть как будто не имеет ко мне отношения. Я спокойно, без эмоций, наблюдаю за человеком, который едет на мотоцикле по Лисьим Бродам – через площадь, мимо пристани, мимо церкви и кладбища… В прошлых жизнях он был артистом, солдатом, зэком и смершевцем. Он был мужем светловолосой красивой женщины. Теперь он никто. У него нет настоящего и нет будущего. Есть только прошлое. Все, что с ним происходит, уже случилось. Все, что с ним случится, уже прошло. Превращение завершится, и круг замкнется. Он умеет две вещи: воевать и выступать в цирке. Но война закончилась. Значит, остался цирк.

Один заключается в том, чтобы видеть себя как бы со стороны. Без эмоций, без чувств, без рефлексии, без души. Я не помню, кто научил меня этому трюку, – возможно, я додумался сам. Потерять контроль над собой может только пленник своего тела. Настоящий хозяин всегда снаружи. Он наблюдает. Фокус в том, чтобы «я» превратилось в «он».

Баю-бай, не кричи, не плачь, В доме открыта дверь. Спи, скорей засыпай, иначе В дом явится зверь.

Всяк нуждается в перерыве, в коротком отдыхе от жизни, в короткой смерти.

У меня нет ребенка, и жены тоже нет. Обрезаны все пуповины, которые связывают меня с настоящим и будущим. У меня есть только прошлое. Это делает меня неуязвимым. И равнодушным.

Они пахли сладко до приторности, как перезрелые сливы на пороге гниения, как мед, впитавшийся в прелую землю. Они пахли стыдным, темным, извращенным, мучительным наслаждением.