Солдаты перешептывались, стоя в нерешительности и косясь на хвост, который мог обрушиться на нас в любой момент. Я велел поторапливаться, командиры повторили мой приказ, и мы вбежали по ступеням в храм.

Смрад крови и смерти встретил нас в главном зале. Густой запах ненависти и металла. Воздух плотный и тяжелый – упиры работали бесперебойно.

Несколько испуганных придворных стояли возле лестницы, ведущей к истукану. Пытались отдышаться стражники с мечами, а подле их ног лежали убитые. Не только подле них – на лестнице по одному, по двое, у стен зала, свешивались из придворных лож, стонали в углах. Некоторых стражники скрутили и поставили на колени. Ложа сенаторов пустовала. Я искал Аджита и Тана и вздохнул с облегчением, увидев, что они живы и оба вытирают клинки от крови, стоя возле отцов. Лежащие рядом с ними убитые, судя по одеждам, принадлежали к дитто из двух знатных домов. Стоны раненых изредка прорывали мрачную завесу тишины, свидетельствуя о едва-едва закончившемся бое.

Император возвышался над всеми, почти со скукой наблюдая за корчащимися людьми внизу. Позади него, распахнув в реве каменную пасть, недобро глядел Эарт. А перед отцом, на две ступени ниже, стоял Густаво с обнаженным мечом. Сталь покраснела от крови. При виде нас начальник императорской стражи со вздохом опустил клинок.

– Что-то вы припозднились, Винсент, – проговорил отец, отряхивая рукав от крови. Поморщившись, он резко сказал: – Схватить его. До выяснения всех обстоятельств считать пособником бастарда.

* * *

Выяснение всех обстоятельств заняло сутки. Мятеж подавили быстро: драконы жестоко растерзали всех бунтующих на улице, едва отец выглянул из храма. Солдаты за день прочесали весь город, вламываясь в дома, забирая тех, кто отрицал свою вину и покрывал мятежников. А их предводителя, молодого рыжеволосого парня из Сопротивления, сутки допрашивали. Отец лично присутствовал при этом. Потом предателя с выколотыми глазами и вырванным языком привязали голым к черному столбу на главной площади, а на шею повесили табличку:

«Я отверг милостиво протянутую руку императора – да не видят глаза мои больше ничьей милости. Я посмел произносить хулу на императора – да молчит мой язык вечно».

В пяти шагах от столба поставили корзину с камнями, и любой желающий мог бросить в приговоренного увесистый черный голыш. Если богодракон будет добр к несчастному, точный удар в голову быстро лишит его жизни. А если нет… мучительная казнь растянется не на один день, пока жара, зной да хищные птицы не добьют обреченное существо.

Всех устроивших резню в священном храме Эарта также допросили, но почтительно повесили на стенах города. Как-никак они – предатели – принадлежали к трем главным домам. Главу же Сената взяли под стражу как вероятного пособника мятежника Костераля, богопротивного бастарда.

Допросили и меня – в присутствии отца и Густаво в кабинете императора. Где я был, что делал и почему, несмотря на обязанность принца сопровождать отца на всех торжественных мероприятиях, меня не оказалось в храме.

Густаво, опередив мой ответ, сказал, что в этот день мне нездоровилось и, приняв лекарство, я спал до полудня.

– Это же могут подтвердить и служанки принца. А также стража у его покоев, – дополнил Густаво. – Я велел не пускать никого, пока принца свалила мигрень. Сами знаете… его обстоятельства.

Он бросил недвусмысленный взгляд на мои рога. Я усмехнулся и привычно провел бы по ним руками, если бы только запястья не были крепко стянуты веревками за спиной.

Густаво, на чьей ты стороне? Неужели ты…

– Это так, Винсент? – напряженно спросил отец. Одна из его рук покоилась на груди, крепко перевязанная. Бастард ранил его особым оружием, и рана не спешила затягиваться.

Я взвесил все последствия моей лжи, посмотрел императору прямо в глаза и смело ответил:

– Это так, ваше величество.

Отец бросил на Густаво задумчивый взгляд, а после, к моему удивлению, приказал развязать меня.

Но приставил солдат неусыпно за мной следить.

Служанки, вечером готовившие ванну, потупив глаза, тихо посоветовали мне соглашаться с каждым словом начальника императорской стражи и ждать. Я спросил, сколько ждать, но они лишь молча удалились.

Ответ потряс меня и отрезвил. Не случайная карта, не случайно подслушанный разговор, не случайные люди и совершенно, непостижимо не случайная встреча с ним.

Все – не случайно.

С этой мыслью пришло и смирение.

Ожидание тянулось и тянулось, пока мир за пределами дворца менялся. Но менялся не только мир.

Винсента Фуркаго, преданного сына императора, больше не было.

Как и Астраэля Фуркаго, его образа, настойчиво вспыхивающего в моей голове. Образа правителя, ведущего империю к благу.

Все – рассыпалось.

Отец, разобравшись с бунтом в городе и мятежом в храме, объявил о роспуске Сената, запретил всю магию в столице и велел разослать письма знатным домам с приказом явиться и дать присягу верности на священных камнях. Несогласных грозили лишить титула и земель и навсегда вычеркнуть их имена из истории Таррвании.

Вот только не все дома торопились оказать почтение, а некоторые не прислали ответ даже к исходу недели.

В связи с этим отец объявил о военном совете. Таррвании грозила междоусобица.

И я понимал, совершенно точно понимал, кто ее главный виновник. Ведь каждую ночь в мои сны приходили они, истерзанные, страдающие… Запертые под дворцом. Измученные и лишенные света на целую тысячу лет.

Белые драконы.

* * *

Я сам вызвался дать присягу. Отец не должен сомневаться во мне. Все малейшие подозрения умрут сейчас, здесь, вместе с моей «волей».

Жрец помазал меня миром и воздел руки.

– Да благословит Эарт верного слугу! Да не будет других богов в твоем сердце!

– Да не будет других богов в моем сердце, – эхом отозвался я. Присутствующие на совете забормотали слова молитвы и подняли три перста. Отец покровительственно кивнул мне. Принцесса Дагадар и две ее служанки-спутницы невозмутимо смотрели перед собой. Я, сдерживая поспешность, неторопливо отнял руку от камня.

Ложь, сплошная ложь. Но лгал я с легким сердцем. Присяга дана, и назад пути уже нет.

Я поклонился жрецу, императору и Эарту – всего три поклона, означающих почтение к голосу богодракона, мечу богодракона и самому богодракону.

Подставку с сосудом убрали послушники, с трепетом сложившие священные камни в мешок, а я занял место возле Дагадар. Рядом с ней словно образовалась зона отчуждения – никто из присутствующих не желал даже краем глаза касаться иноземной принцессы. Впрочем, ее это совершенно не беспокоило. Мы с невестой едва ли обменялись парой слов, однако я не желал бесчестить будущую жену равнодушием. В конце концов, она всего лишь пленница: птица, бьющаяся в золотой клетке.

Отец проигнорировал мою выходку. Незначительное нарушение этикета можно было легко списать на волнение. Но ведь и он не сказал: «Сын, взойди на трон, твое место рядом со мной», как будто нарочито забыв об этой церемониальной фразе.

Подозрения не умирают так же быстро, как жертвенные прекорры.

Мне показалось, что глаза Густаво, стоявшего слева от трона, блеснули чуть ярче, словно вся эта ситуация его забавляла. Хотя по такому невозмутимому лицу трудно что-то прочитать, и любую эмоцию можно принять за игру света.

С формальностями и публичным клеймением было покончено.

– А теперь, если позволите, ваше преосвященство, когда присяга дана, – благодушно произнес император, – я бы хотел услышать донесения информаторов. Надеюсь, вы уже утвердили очередность.

Последняя фраза предназначалась Дану, отцу Тана, главному советнику и распорядителю. Тот, спохватившись, опустил веер.

– Прилетел гонец с Северной границы, там замечена активность…

– Нет, сначала скажу я, – выступая вперед, резко произнесла черноволосая девушка.

Я впервые ее видел, но, судя по количеству морских звезд на мундире, это могла быть только знаменитая адмирал Стефания, избороздившая Арридтское море вдоль и поперек. Самая молодая из дитто, когда-либо получавших адмиральскую звезду, и, по слухам, самая прекрасная. Ее безусловно обворожительное лицо выглядело сосредоточенным.

Дан скривил губы, недовольный, что его прервали, но император махнул рукой, дозволяя, и Стефания продолжила:

– Морской народ поднял волну смерти и смыл деревню возле устья реки Кон. – Голос адмирала звучал жестко, сурово. Отец нахмурился. – Жители еле успели спастись и послать гонца с мольбой о помощи. Поблизости оказался только мой корабль. Морской народ действовал скрытно, ни один из драконов не засек их передвижения. А на следующий день меренайты уничтожили еще одну деревню, но уже выше по течению. Они либо сошли с ума, либо на что-то гневаются, ваше величество. Морские никогда не трогали реку. Их нужно усмирить, пока они не уничтожили все рыбацкие деревни и не добрались до портовых городов. Это не просто набеги – это объявление войны. Я лично прибыла в Аргтаун, ваше величество, чтобы получить разрешение на ответные действия.

– Ответные действия, – задумчиво произнес император. – И это сразу же после войны с Исметром, истощившей терпение моего народа. – Отец бросил взгляд на принцессу Дагадар, словно что-то обдумывая. А затем медленно спросил: – Адмирал Стефания, сколько под вашим началом судов и дитто?

Та без запинки произнесла:

– Шестьдесят прекрасных судов, ваше величество, и семьдесят восемь дитто черного дракона. Отдайте приказ, и уже завтра мы сокрушим морское царство.

Отец рассмеялся.

– Сокрушим. И сколько дитто при этом погибнет? Нет, адмирал Стефания, вы нужны мне в другой войне. Отправьте двадцать дитто и двадцать судов для охраны побережья и пошлите гонца к королю Веллингу. Передайте, что сам император желает говорить с ним. Шаффол отлично подойдет для переговоров. Вам же стоит подготовиться к высадке на Сожженные земли, а стражам, – отец посмотрел на капитана Кристен, и та согласно кивнула, – отправить вызов на зачистку. Пора уничтожить этот мерзкий остров с мятежными существами.

– Ваше величество, но что делать с домами? По Таррвании уже пронеслась новость о вашем… гм… – Советник Дан замялся, не в силах произнести очевидную истину.

– О моем незаконном нахождении на троне? – улыбнулся отец. В зале воцарилась мертвая тишина. Жара на секунду показалась мне обжигающе холодной, а сухость воздуха стала острым стеклом. – И что же вы предлагаете, советник? – вкрадчиво продолжил отец. – Отдать трон в руки мятежников? Или, возможно, вы сами предатель и мятежник?!

Дан в испуге упал на колени.

– Мой господин, ваше величество, Свет и Надежда Таррвании, молю, простите мою дерзость! Молю!

Тан бухнулся на колени рядом с отцом и склонил голову. Все, включая принцессу и Густаво, согнулись в подобострастном поклоне. Я же посмотрел на отца – его губы расплылись в очаровательной улыбке. Хищной, жестокой. Он наслаждался. Медленно осмотрев зал, отец остановил взгляд на мне. И кивнул.

Я вздрогнул, на мгновение отвел глаза. Отец продолжал смотреть, пристально, упорно. Словно чего-то ждал.

Понимание вспыхнуло в голове, заставив сердце биться быстрее, и я кивнул в ответ.

Он знает, точно знает, что я раскусил его, и больше не будет скрываться при мне. Но почему?..

– Довольно. Встаньте, советник Дан. Я законный наследник Фуркаго, истинный император Таррвании. А все, кто усомнится в этом, будут казнены. Разошлите гонцов, усильте патрули! Дома сомневаются, ха! Пора напомнить им, почему мое правление длится так долго, – жестко проговорил отец. Советник Дан поклонился и подозвал слугу, поспешно отдавая распоряжения. Тот быстро закивал и выбежал из зала. Отец продолжил, обращаясь к адмиралу Стефании, стоявшей уже с прямой спиной и гордо поднятой головой: – За нападением морского народа явно стоит Рейн. Зачем проливать кровь и тратить ресурсы, если можно купить короля? Детали сделки! Вот что вы должны выяснить. А там уже мы предложим свою цену.

Стефания сжала кулаки и сдержанно поклонилась.

– Как будет угодно вашему величеству.

– А что касается бастарда и похищенной принцессы Анисы… – продолжил император, но его грубо прервали.

Двери распахнулись, и в зал ворвался запыхавшийся страж, темноволосый мужчина лет тридцати. Лицо его было бледно, а глаза лихорадочно блестели. Капитан Кристен вопросительно посмотрела на него, но страж не видел никого, кроме императора.

– Срочное донесение! – Страж низко поклонился, ожидая ответа.

– Докладывай, – произнес Дан, поджав губы.

– Бастария шлет весть – завеса смога и тумана развеялась над Сожженными землями.

Я проследил за реакцией капитана Кристен. Ее и без того узкие глаза еще больше сузились, а на лбу пролегла складка.

Она что-то знает об этом, вдруг понял я. Знает, но не скажет ни слова.

Как мне известно, завеса опустилась на Сожженные земли через несколько лет после Кровавого утра, навсегда оставив без солнечного света проклятую провинцию. Богодракон лишил своего благословения бастарда, а вместе с ним и всех существ, проживающих на островной Таррвании.

Лицо императора потемнело. Еле сдерживаемая ярость зажглась в его глазах. И я почувствовал это – то же пламя терзало мою душу.

– Они здесь, – медленно произнес он. – Они здесь… и принесли беды на наши земли.

Что-то страшное заключалось в этих словах. Отец произнес их… с силой.

– Ваше величество, кто? – тихо спросил советник Тан.

– Близнецы.

Никто, включая меня, не смог сдержать удивленный возглас.

Предатель Александр жив и пришел вершить месть.

* * *

После этого в зале совета почти все время царило напряженное молчание. Вариус, командующий сухопутной армией, доложил о возросшей активности некромантов. Принцесса Дагадар неожиданно предложила помощь – она и ее отряд наездников. Император дал дозволение, однако предстояло решить еще один вопрос.

Люди устали. Войны, отупляющая жара, сбежавшая императрица…