Он разжимает пальцы, девчонка падает, поднимается и бросается к нему с перекошенным от страха лицом.

– Не надо! Это же я! Брендон, не надо!

Элизабет обнимает его за плечи, плачет, он отталкивает ее руки. Больно. Приказы не обсуждают. Как объяснить ей…

– Я прошу тебя, не пугай меня так! – умоляет она, виснет на его локте.

Он качает головой, пытается стряхнуть Элизабет, но девчонка цепкая, как клещ.

– Брендон, смотри на меня! – орет она, размазывая слезы по лицу. – Не смей! Мне больно, прекрати!!!

Она – Баллантайн. И это ее приказ.

«Говори, – просит он ее одними губами. – Говори со мной».

Девушка обхватывает его за плечи так, что он не может поднять рук. Смыкает пальцы в замок. Оба падают на пол. Элизабет срывает с кресла покрывало, набрасывает его на себя и Брендона, пеленает обоих алым шелком. Боль становится тише, отступает, скалясь и огрызаясь.

– Ты же не убьешь меня… Ты же меня слышишь… – всхлипывает Элизабет, дрожа.

Он кивает и пытается улыбнуться.

«Говори…»

Девушка понемногу разжимает руки, не сводя с Брендона перепуганных глаз.

– Я сейчас отойду, мы с тобой оденемся, и ты расскажешь, что слу…

Она замирает, не окончив фразу. Этажом ниже слышатся дикий визг, крики, мольбы о помощи. Девушка выпутывается из покрывала, быстро набрасывает на себя сорочку, помогает Брендону подняться.

Снова накатывает боль. В этот раз слабее, ей можно противостоять, если думать об Элизабет.

– Брендон, что происходит? Быстрее одевайся!

На улице кто-то кричит, слышен быстрый топот ног, один из бегущих спотыкается. Визжит женщина.

Брендон быстро натягивает брюки, набрасывает куртку.

«Ранец, – просит он. – Найди скорее!»

Пока девушка в темноте ищет сумку, Брендон быстро придвигает кровать к входной двери. Не запереться, в комнатах борделя замки – нонсенс.

– Что происходит? – спрашивает Элизабет севшим от страха голосом.

«Приказ. Байрон велел убивать».

– Почему люди кричат? Кого убивать?

«Куклы будут убивать всех. Я тоже, Элизабет».

– Нет-нет! – Она снова готова плакать. – Ты же не… Почему?

«Есть прибор, который разработал я сам. Он подчиняет нас всех. Байрон его активировал. Я пока держусь, но долго не смогу. Тебе надо бежать».

Девушка стоит посреди комнаты с ранцем за спиной. Растеряна, напугана. Смотрит на Брендона, беспомощно моргает. Он швыряет на кровать одно кресло, второе. Хватает девушку, вскидывает на плечо, поднимает к люку в потолке. Снаружи по двери барабанят чьи-то кулаки. Элизабет толкает крышку вверх, Брендон подсаживает ее на чердак. Мгновение – и она уже там. Свесившись вниз, тянется к нему.

– Руку! Давай, я тебя втащу!

Он подает ей винтовку, отходит к двери. Поднимает с пола массивный медный подсвечник. Кладет на кровать рядом с собой и только после этого говорит на амслене, глядя на девушку:

«Беги, Элси. Будет резня. Прячься».

На минуту возня в коридоре утихает, потом возобновляется. Снаружи по двери долбят чем-то тяжелым, дерево трещит и понемногу начинает поддаваться. На чердаке Элизабет двигает вещи, баррикадируя люк.

Брендон отходит от окна и рывком отодвигает кровать от двери. Перехватывает поудобнее подсвечник. Дверь распахивается, на пороге Камилла. Светлые волосы растрепаны, в глазах пустота. На рваном подоле платья подсыхают багровые брызги. Механические руки сжимают горлышко разбитой бутылки.

«Уходи», – просит Брендон, загораживая кукле вход в комнату.

Камилла улыбается и качает головой.

«У людей есть лекарство. От боли. Ты же знаешь…»

«Уходи».

Она делает шаг вперед, медленно заносит руку для удара. Брендон разворачивается всем корпусом, пропуская Камиллу вперед, и резко бьет ее тяжелым подсвечником в затылок. Перерожденная падает, Брендон бьет еще раз. И еще. И лишь спустя минуту понимает, что хватило бы одного удара.

Дурнота подкатывает к горлу, кружится голова. «Убей, – навязчиво пульсирует в висках. – Только так тебе станет легче». Брендон смотрит на то, что было Камиллой, медленно пятится. В коридоре спотыкается о тело. Немолодой грузный мужчина в одних кальсонах, его живот распорот. На щеке – алый след пятерни, рот распахнут в немом крике.

Перед глазами встает белое лицо Алистера. Сведенные судорогой пальцы, беспомощный, непонимающий взгляд. Виктория мечется, падает на пол стакан с водой. «Пей, компаньон, – умоляет Брендон. – Пей!» Удушье. Закатившиеся под лоб глаза. Медленно разжимается рука, стискивающая запястье Брендона. Байрон прикрывает рот ладонью и отворачивается.

Брендон помнит улыбку, которую он прятал.

Коридор качается, как вагон монорельса. «Куда мы едем? Машинист, почему пассажиры лежат на полу?» Болит голова. Страшно болит голова… Под ногами скользкое и липкое. Лучше не думать об этом. Не смотреть.

«Сколько нас здесь? – силится вспомнить Брендон. – Я, Камилла, швейцар… Еще шесть или семь. Где искать?»

В воздухе – запах дыма. Слабый пока, но…

Брендон выходит на лестницу. Навстречу ему поднимаются две куклы. Обе полуодеты, атласные корсеты и руки заляпаны алым. Обе вооружены: у одной каминная кочерга с заостренным концом, вторая держит массивный канделябр. Девушки видят Брендона, их лица на мгновение теряют выражение оглушенной покорности.

Тоненькая невысокая брюнетка, уже знакомая Брендону, отдает канделябр подруге и говорит на амслене:

«Наверху есть люди? Надо еще лекарство».

Ее руки порхают, как бабочки. С пальцев летят темные брызги. Брендон поднимает с пола оброненную кем-то трость со стальным набалдашником и качает головой.

«Идем на улицу, – зовет брюнетка. – Здесь все быстро сгорит».

Из коридора этажом ниже выходит третья кукла. В ее руках – пылающая рубашка, намотанная на ножку от стула. Девушка подносит импровизированный факел к шторам на окне, затем к закрывающим стены гобеленам. Огонь с радостью принимает новую пищу. Кукла улыбается и проходит дальше.

За спиной Брендона слышится топот. Он оборачивается и видит Элизабет. Она кашляет от дыма, закрывает рот и нос оторванным от сорочки рукавом.

«УБЕЙ!», – с новой силой вспыхивает в сознании. Брендон замирает, оглушенный, почти парализованный приказом Байрона. Куклы на лестнице переглядываются и идут к Элизабет. Единственное, что успевает сделать Брендон, – шагнуть им навстречу.

«Не трогать!»

Занесенные для удара подсвечник и кочерга со звоном сталкиваются с тростью. Брюнетку Брендон сбивает на пол ударом ноги в колено, вторая девица отпрыгивает в сторону и швыряет подсвечник, метя в голову. Брендон уворачивается, канделябр лишь немного задевает плечо. Элизабет бросается к балюстраде, прячется за массивными мраморными вазами. Брендон перехватывает трость, изо всех сил бьет куклу по рукам. Удар ломает механические сочленения, перерожденная беззвучно кричит, отступает. Брендон вцепляется в упавший канделябр, замахивается… и ему в живот упирается острый конец кочерги. Одновременно он подается назад, а брюнетка с импровизированной пикой всем телом наваливается на него. Острие рвет куртку и проходит по телу вскользь. Брюнетка падает на Брендона, он обхватывает ее руками, и оба катятся вниз по мраморным ступенькам.

Проходит несколько мгновений, Брендон с трудом приподнимается, опираясь на руки. Садится. Смотрит на распростертое тело рядом. Глаза куклы широко раскрыты, на виске вмятина.

«Все», – облегченно думает перерожденный и оборачивается на движение за правым плечом. Сухо рявкает выстрел, и в лицо Брендону летят темные брызги. Тело швейцара мешком валится на мраморный пол. Элизабет Баллантайн опускает руку с револьвером, садится на ступеньки и заходится кашлем. Брендон поднимается, бредет к ней, присаживается рядом.

«Ты цела?»

Девушка кивает и утыкается Брендону в плечо. Всхлипывает. Он касается ладонью ее волос.

– Мне страшно, – шепчет Элизабет. – Я винтовку бросила. Там патроны кончились…

«Вставай. Надо бежать отсюда».

Она сует ему в руку револьвер.

– Возьми. У меня есть еще один. Только не смей стрелять в меня.

«Тогда лучше держись за мной».

Они спускаются, осторожно ступая между телами. Элизабет останавливается лишь однажды и закрывает глаза лежащей в багровой луже Роксане. Целует ее руку и тихо шепчет: «Прощай…»

«Скорее», – подгоняет ее Брендон.

В дыму почти ничего не видно, Элизабет бредет, закрыв глаза и держась за Брендона, кашляет. Воздуха слишком мало. У девушки подкашиваются ноги, она падает, пытается вдохнуть, хрипит. Брендон взваливает ее на плечо, волочет до ближайшего светлого проема – окна. Выбивает стекло и переваливается через подоконник, бережно прижимая девушку к себе. Падение смягчает подстриженный самшитовый куст. Брендон оттаскивает Элизабет на несколько шагов и укладывает на истоптанную траву.

«Дыши», – шепчет он беззвучно и бьет девушку по бледным щекам.

Она делает судорожный вдох, заходится кашлем, хватается за Брендона. Тот переживает очередной приступ дурноты, слабо улыбается.

«Я с тобой. Я тебя не брошу. Дыши. Мы выберемся».

– Выберемся, – еле слышно отвечает она. – Со мной ты не пропадешь. Я тебя защищу…

Небо над Нью-Кройдоном цветет пожарами. По всему городу гремят выстрелы, плачут дети. Испуганные люди мечутся в темноте в поисках убежища или спешно укрепляют свои дома. В богатых кварталах куклы повсюду. Вооруженные чем придется, смертоносные, молчаливые.

Элизабет и Брендон не останавливаются ни на миг. Перебегают из подворотни в подворотню, поднимаются по лестницам, спускаются с крыш, пробираются закоулками. Натыкаются то на перерожденных, то на вооруженных людей, ныряют назад во тьму. Здесь и сейчас у них не может быть союзников. Весь Нью-Кройдон превратился в гигантскую ловушку.

Брендон начинает уставать, заметно хромает.

– Потерпи, – просит Элизабет. – Иди за мной. Мы выберемся.

«Куда мы идем?»

Она молчит, потому что боится ответить ему правду. Она не знает места, где было бы безопасно. Просто бежит, гонимая страхом.

Всюду на улицах мертвецы. Припозднившиеся прохожие, выброшенные из окон жители окрестных домов. Старики. Дети. Задушены. Забиты до смерти. Зарезаны. Расстреляны. Мостовые скользкие от крови, воды Северна несут прочь мертвые тела.

Девушкой овладевает отчаяние. Она мечется от дома к дому, стучит в закрытые двери и запертые ставни, плачет.

– Люди, помогите! Кто-нибудь! Помогите, прошу!

Брендон догоняет ее, хватает за руку и с сожалением качает головой: «Никто не выйдет, девочка. Не зови».

«Идем. Веди же».

– Я не знаю, куда идти, Брендон! – всхлипывает она.

Он садится на ступеньку, тянет девушку за собой.

«Тогда слушай меня. Надо найти место, в которое не проходит радиосигнал. Лучше всего под землей. Возможно, там ты будешь в безопасности».

Элизабет думает недолго.

– Я знаю такое место. Пошли.

Они поворачивают обратно. Пробираются через промзону, через трущобы. В этом районе тихо. Беднота не в состоянии оплатить воскрешение родного человека, потому и кукол здесь почти не попадается. А те трое или четверо, что встретились по пути, – обычные угольщики и грузчики. Одного из них Элизабет убивает из револьвера, от остальных удается ускользнуть.

К рассвету они выходят к месту слияния Северна и Фармингтона, бредут по бесконечному пустырю к железнодорожному мосту, виднеющемуся далеко впереди. Брендон передвигается с трудом и реагирует только на приказной тон. Ноги вязнут в песке, голова гудит и кружится, звуки доносятся, словно сквозь толстый слой ваты. Элизабет из последних сил тянет его за руку.

Вот и мост. Люди на фоне гигантской конструкции малы и ничтожны, как блохи. Под опорами шумит поток, волны пенятся на перекатах. Элизабет заходит в реку по щиколотку, падает на колени, умывается и долго-долго пьет, набирая воду в пригоршни. Вернувшись на берег, она шагает к железнодорожной насыпи. Оборачивается, зовет Брендона:

– Скорее же! Мы пришли!

У самого подножья моста в насыпи виднеется неприметная серая дверь. Элизабет тянет за ржавую скобу, скрипят несмазанные петли. Девушка открывает дверь и скачет вниз по каменным щербатым ступеням. Брендон, пошатываясь, следует за ней. Крутая лестница ведет в узкий коридор, выложенный обтесанными каменными плитами. В противоположном конце его – еще одна дверь. Элизабет шарит ладонью по стене, щелкает выключателем, и под потолком загорается тусклая лампа. За второй дверью – бетонный куб с высоким потолком и электрическим освещением. Вдоль одной стены – деревянный настил с ворохом полуистлевшего тряпья, в углу – отгороженное под туалет место. На полу обрывки проводов, под ногами хрустит бутылочное стекло.

Элизабет закрывает дверь, кладет ранец на нары.

– Все, Брендон. Здесь мы и останемся.

Он садится на настил, ищет в карманах ранца топливный брикет. Вынимает последний, усмехается. Элизабет садится рядом, протягивает ладонь.

– Можно, я сама?

«Можно», – отвечает Брендон и снова улыбается уголками рта. Раньше его «кормила» Кэрол, потом Алистер усовершенствовал двигатель, стало удобнее питаться самостоятельно. Теперь вон и Элизабет со своим любопытством…

Девушка скользит по его груди кончиками пальцев, находит маленькую выемку, подцепляет ногтем за край.

– Теперь потянуть, да? – спрашивает она неуверенно.

Он кивает. Элизабет осторожно тянет дверцу топки, вкладывает брикет. Прежде чем закрыть, задерживает ладонь над отверстием.

– Пульсирует, как сердце… Надолго тебе этого хватит?

«На пару дней».

– Брендон, тебе здесь легче?

Он прислушивается к себе и с удивлением понимает, что боль притихла. Теперь он ощущает лишь кромешную усталость и легкий туман в голове.

«Все хорошо. Видимо, сюда радиоволны не добивают».

– Давай отдохнем? У меня ощущение, что я умру прямо сейчас. Все болит, – неловко признаётся девушка.

Брендон расстилает тряпье на нарах, сворачивает свою куртку подобием подушки, подкладывает под нее ранец. Они с Элизабет ложатся, прижимаются друг к другу и засыпают мгновенно.

Неизвестно, сколько времени проходит, когда Брендон снова открывает глаза. Плечо затекло, хочется повернуться на другой бок, но для этого придется тревожить спящую Элизабет. Он бережно касается губами ее щеки. Девушка кажется ему обжигающе горячей. Брендон хмурится, трогает ее еще раз, приподнимается на локте, заглядывает в лицо. Скулы Элизабет пылают нездоровым румянцем, дыхание слабое, сердце частит, как от бега. Жар.

Он пытается разбудить ее, но девушка не просыпается. Жалобно стонет, сворачивается в зябкий комочек. Вспоминается Абби на ступенях чужой парадной. Брендона охватывает ужас. Он понимает, что неспособен ничем ей помочь.

Брендон берет с нар тряпку, смачивает водой, бегущей из проржавелой трубы. Обтирает лоб Элизабет, щеки, затем все тело. Девушка от каждого прикосновения вздрагивает, как от боли.

Время меняет ход. Колотится, как бабочка меж оконных рам, не в силах лететь дальше. Ничего не происходит. Стонет в тяжелом то ли сне, то ли бреду Элизабет. Журчит в трубе вода.

«Пить. Ей надо обязательно пить», – вспоминает Брендон. В бункере нет ничего, куда можно было бы налить воду. Поить девушку, выжимая грязную тряпку, опасно. Механические ладони пропускают жидкость, как сито. Брендон набирает воду в рот и понемногу поит Элизабет, прильнув к ее губам. Она жадно глотает, утихает ненадолго лихорадочная дрожь. Потом все начинается заново.

Мокрую ткань на лоб. Обтереть холодной тряпкой. Набрать в рот воды, напоить. Вынуть из-под Элизабет мокрое тряпье. Дойти до реки, выполоскать. Сушить на себе. Сидеть рядом с девушкой, трогать губами горячий лоб. Снова обтирать, поить…

И лишь когда Брендон начинает двигаться с трудом, он понимает, что пошел третий день и топлива больше нет. Он поит Элизабет, надевает на нее ранец, ложится рядом, обнимает ее и, прижавшись лицом к мокрым от пота волосам, закрывает глаза.

«Я останусь с тобой. Ты проснешься, Элси. Все будет хорошо…»