Главный тезис, который я предлагаю на обсуждение в книге, следующий. В то время как кооперативы царского периода понимались прежде как проявление гражданского общества и были представлены как утраченная в ходе революции 1917 года демократическая форма товарищеского предприятия, которую большевики насильно разрушили, заменив принудительными формами объединения, колхозами в том числе, книга утверждает, что кооперативы можно лучше понять, если дать им такое определение, которое оставалось бы рабочим как для дореволюционного, так и для советского периода. Так, кооператив понимается здесь как гибкий инструмент для проведения преобразований в обществе, оправдываемых дискурсом о необходимости модернизации. Такое определение позволяет подтвердить гипотезу о том, что кооперативы использовались в оба периода разными социальными группами среднего достатка и выше для того, чтобы влиять на бедные классы и контролировать их поведение.
Широкие хронологические рамки исследования позволяют показать, что, вопреки принятому мнению, кооперативы не имеют естественных и неизменных характеристик, таких как демократическое управление, независимость от властей и политическая нейтральность. Наоборот, пластичная форма кооперативного предприятия легко приспосабливается к разным экономическим условиям, а кооперативный дискурс наделяет работу кооперативов конкретным политическим смыслом в соответствии с проектом преобразования общества, который эти кооперативы призваны воплотить в жизнь. При этом рядовые члены кооператива, будь то сельские или городские жители, вкладывают в свое участие в кооперативе иной смысл, чем ожидают от них агенты модернизации. Так, характерной чертой как для дореволюционного, так и для советского периода было несоответствие реальной деятельности кооперативов ожиданиям разных участников.
Анализ царских и советских кооперативов во всем их многообразии проливает новый свет на отношения между просвещенной элитой и «простым народом», каким его себе представляли социальные группы, себя к народу не причислявшие. Кооперативы оказались невероятно многогранным инструментом в их руках, применявшимся в различных условиях для того, чтобы оказать влияние на простых трудящихся, будь то сельские обыватели, промышленные рабочие или ремесленники. Пластичность и положительная репутация этой формы деятельности позволили сменявшимся элитам внедрять кооперативы и развивать существовавшие во имя разных модернизационных проектов. При отсутствии согласия относительно того, каким должно быть современное общество и какими должны быть кооперативы, разные акторы сходились на том, что развитие кооперативов приведет к процветанию общества и улучшит условия жизни бедных классов. Предполагалось, что кооперативы станут местом самоорганизации и эмансипации для простых трудящихся, но в действительности их деятельность тщательно контролировалась управляющими кадрами, которые говорили от имени народа и во имя народа. Задолго до прихода к власти большевиков кооперативы стали средством, с помощью которого агенты модернизации стремились направить участие городских и сельских обывателей в общественной сфере по заданному заранее руслу.
Книга состоит из восьми глав. Первая посвящена распространению идей ассоциации и появлению первых попыток их осуществления в царской России в период с 1860 по 1895 год, в ходе которых инициаторы адаптировали заимствованные западные модели к местным условиям. В этот период проб и ошибок создаваемые объединения, впоследствии признанные теоретиками кооперации в качестве одной из начальных форм кооперативных организаций, еще не назывались таковыми. Общей тенденцией в этот период был политический сдвиг от проекта ассоциации, изначально связанного скорее с радикальными политическими идеями и практиками, к более умеренному социальному реформизму. Именно этим переходом к более умеренным политическим проектами можно объяснить выход из употребления понятия «ассоциация», сменившегося набиравшим популярность словом «кооперация».
Следующие три главы посвящены периоду консолидации кооперативного движения с 1895 по 1914 год. Во второй главе читателю предлагается социальный портрет управляющих кадров и видных фигур кооперативного движения. В главе показано, как группа социальных реформаторов, выступавших за кооперативы как инструмент модернизации, расширялась в социальном и политическом плане. Сначала в ее составе доминировали крупные землевладельцы, но после революции 1905 года институции, объединявшие этих реформаторов, открылись для более широких социальных категорий. Разобщенные до 1905 года течения кооперативного движения, образованные вокруг сельскохозяйственных, потребительских и производительных кооперативов, объединились в единое кооперативное движение благодаря предоставленным революцией новым возможностям. Для того чтобы получить больший вес на политической арене, различные течения (аграрные реформаторы, выступавшие за сельскохозяйственные кооперативы, умеренные социал-демократы, продвигавшие потребительские кооперативы, и социалисты, придерживавшиеся немарксистских взглядов и содействовавшие объединению ремесленников, а не рабочих крупных заводов) отложили свои разногласия ради общей задачи – сделать кооперативное движение заметным и добиться от правительства принятия благоприятных законов.
Более подробный анализ аграрного течения кооперативного движения, задач, которые ставили его участники для объединений в сельской местности, а также анализ взаимоотношения кураторов кооперации с сельскими обывателями составляет предмет третьей главы. Критерии отбора, согласно которым кураторы кооперации определяли крестьян, считавшихся достойными олицетворять модернизацию деревни в составе сельскохозяйственных кооперативов, зависели от того, к какой институции были привязаны кураторы, уровня их подготовки и оплаты труда. Анализ отчетов о посещении кураторами кооперативов позволяет понять, каким указаниям сельские обыватели следовали на практике и как они приспосабливали их к местным нуждам. Сельские жители рассматриваются не только глазами интеллигентных наблюдателей, но также и благодаря редким источникам, в которых крестьяне высказывались от первого лица. К ним относятся в том числе письма, написанные участниками экскурсии по западноевропейским кооперативам, организованной с целью убедить сибирских крестьян в возможности достичь благополучия при условии развития кооперативов.
В четвертой главе изучаются потребительские кооперативы, чье развитие, в отличие от сельскохозяйственных кооперативов, не поддерживалось финансово государством. До 1905 года царский режим мирился с существованием потребительских обществ, ориентированных на городские средние классы, так как они считались политически менее опасными, чем объединения в среде рабочих. Провозглашенная на короткий промежуток с 1905 по 1908 год свобода собраний открыла новые возможности для расширения социального состава существовавших кооперативов, а также для создания новых обществ в среде менее обеспеченных социальных слоев. В реальности общества потребителей были далеки от того, каким активисты кооперативного движения представляли себе идеальный независимый рабочий кооператив, верный рочдейльским принципам. Накануне Первой мировой войны большинство потребительских кооперативов находилось в сельской местности, а не в городах. Кооперативы, объединявшие промышленных рабочих, часто находились под надзором администрации предприятия и таким образом становились косвенным инструментом контроля работодателя за своими подчиненными. Наконец, вопреки ожиданиям пропагандистов кооперации, которые надеялись, что кооперативы послужат развитию гражданского самосознания и самоорганизации в среде рабочих во имя процветания всего общества, представители бедных классов массово вступали в кооперативы по другим причинам. Их основным мотивом было получение доступа к новым потребительским товарам. Пропагандисты кооперации критиковали такое поведение как эгоистичное.
Пятая глава рассматривает, как переход на военную экономику, трудности с поставками, растущие политическая напряженность и ксенофобия, с начала Первой мировой войны и вплоть до революции 1917 года и прихода к власти большевиков трансформировали кооперативное движение. Его участники по-разному адаптировались к новым условиям в зависимости от их социального статуса и политических симпатий. В то время как видные фигуры течения потребительских кооперативов увидели в трудностях со снабжением возможность утвердить монополию кооперативов на розничную торговлю, деятели, выступавшие за сельскохозяйственные кооперативы, напротив, теряли большую часть своего влияния внутри движения. Накануне октябрьского переворота 1917 года одни представители кооперативного движения занимали министерские посты во Временном правительстве, другие – руководящие посты в Советах, а третьи сожалели о том, что их бывшие товарищи по кооперации покидают кураторство над местными кооперативами и уходят в большую политику.
Последние три главы охватывают советский период с октября 1917 по 1930 год. Главы шестая и седьмая покрывают период кровопролитной и разрушительной Гражданской войны (1917–1922), за которым последовали голод и эпидемии, вплоть до 1924 года, когда экономическая жизнь постепенно начала восстанавливаться после относительной либерализации рынка в 1921 году. Захват власти большевиками положил конец всякой возможности примирения между разными течениями бывшего единого кооперативного движения. Столкнувшись с цинизмом и бескомпромиссностью большевиков, готовых подчинить себе кооперативы, бывшие руководители центральных кооперативных союзов не выступили с единой стратегией. Репертуар их реакций включает в себя эмиграцию, уход из кооперации, молчаливое приспособление при сохранении своего несогласия и, наконец, открытое сотрудничество с большевиками. В шестой главе показаны различные стратегии адаптации кооперативных центральных организаций и их руководителей к новым условиям работы при большевиках; в седьмой главе рассматриваются преобразования в кооперативах на региональном и местном уровнях. Несмотря на значительные экономические потери, вызванные расхищением в ходе Гражданской войны и частой реструктуризацией кооперативного аппарата новыми советскими властями, искавшими способ подчинить себе кооперативы, они смогли адаптироваться к меняющимся условиям и продолжали функционировать, снабжая своих членов доступными товарами. Таким образом, кооперативы стали одним из средств выживания и источников снабжения и как таковые подверглись новым преобразованиям, на этот раз со стороны рядовых членов кооперативов и местного населения, готовых нарушать правила работы кооперативов, установленные новыми властями, ради доступа к товарам и продовольствию.
Наконец, восьмая глава посвящена периоду между кампанией «лицом к деревне» 1924 года и принудительной коллективизацией 1930 года. В ней проясняется, как кооперативные институты, дискурс и идеология стали объектом инструментализации со стороны большевиков ради достижения их политических целей. Надежды большевистских властей, что потребительские кооперативы вытеснят частных торговцев, не оправдались, так же как не сбылись чаяния простых городских и сельских жителей получить доступ к разнообразным товарам хорошего качества благодаря кооперативам. В условиях неравноправного обмена между городом и деревней и в отсутствие государственных субсидий члены правления местных сельскохозяйственных кооперативов были вынуждены прибегать к неформальным практикам, чтобы продолжать свою деятельность. Среди производительных кооперативов, называемых «артелями», нарушение правил получило такое широкое распространение, что они стали идеальной юридической формой для сокрытия наемного труда и спекулятивных операций. Слово «кооператив» все чаще стало ассоциироваться с торговлей товарами плохого качества. Упадок репутации кооперативов облегчил их огосударствление во время сталинского «Великого перелома» в 1930 году.
О проекте
О подписке