Оливия
Чёрт, надо уезжать отсюда, как можно быстрее! Пристёгиваю дочь, но пальцы заледенели и не слушаются меня. Драгоценные секунды времени ускользают, как песок, просачивающийся через неплотно сомкнутые пальцы. Сама быстро сажусь на водительское кресло и…
Машина Михаила перекрывает мне выезд.
Ну всё…
Закрываю глаза, пытаясь хоть немного прийти в себя. Не выходит. Сердце стучит так быстро и судорожно, что все удары сливаются в одно непонятное и клокочущее нечто, разрывающее грудную клетку на части.
Господи… По щекам вновь течёт слеза. Я ведь… Я ведь просто не в состоянии вести машину! Была бы одна – рискнула, но с Алисой…
Опасно… Что же мне делать?
Закрываю красное от слёз лицо руками в момент, когда из машины выходит мой муж и направляется к моему автомобилю. Изнутри блокирую двери машины.
Не хочу видеть его. Не хочу его слышать!
Предатель.
От боли меня просто выворачивает наизнанку.
– О, смотри, ма! Папа идёт! – радуется дочь, махая отцу рукой. – А ты говорила, он занят!
Конечно занят. В последние два месяца он был такой отрешённый, нелюдимый… Ссылался на проблемы в бизнесе – у него сеть медицинских клиник по всей области. Но занят он был отнюдь не работой…
Всё дело было в другом! И это «другое» через считанные месяцы появится на свет.
От боли хочется выть. Колоссальных усилий мне стоит худо-бедно держать себя в руках. И то это только из-за присутствия дочери.
Миша стучит ладонью по стеклу. Вид у него обеспокоенный, но… Судя по всему, он обеспокоен лишь тем, что его грязная связь раскрылась и на двух стульях он не усидел.
Не слышу, что Миша мне говорит. Но его упорный стук заставляет меня взглянуть на него.
– Олив, открой. Давай поговорим, – смотря на мужа, читаю фразы по его губам.
Его красивым, аристократичным губам, которые так много раз горячо и нежно целовали меня!
«Не только меня», – проносятся в голове токсичные мысли.
– Ма, что происходит? Почему папа так стучится? – обеспокоенно спрашивает Алиса.
До боли закусываю губу. Во рту появляется солоноватый привкус крови.
Надо успокоиться. Не нужно дочери видеть и слышать наши разборки, не надо… Я должна взять себя в руки.
Соберись, твою мать!
Медленно выдыхаю. Выхода нет – я не смогу сидеть в этой машине вечно. Тем более, зная упрямство Михаила, он не оставит меня в покое, пока мы не поговорим.
– Сиди в машине, Алис.
– Но мама!
– Посиди, пожалуйста, в машине, – немного строжусь я на дочку и открываю дверь.
Порыв холодного ветра сразу же обдувает моё лицо и треплет волосы. Хочу выйти из машины сама, но ноги будто ватные. Они предательски подкашиваются, едва я касаюсь ими земли.
Чёрт.
Я бы упала, если бы Миша не подхватил меня. Раньше я находила романтичным то, что он так ловко подхватывал меня, когда я падала. Но сейчас…
Сейчас, когда его руки по обыкновению лежат на моей талии, я чувствую лишь отвращение и боль. Как будто вся та грязь его порочной связи от прикосновений переходит на меня.
По телу скользит волна обжигающего холода.
– Не прикасайся ко мне, – шиплю я. – Ты хотел поговорить – так говори, ну!
– Олив… Ты сама не своя. Ты куда в таком виде ехать собралась? – по ушам режет обеспокоенный голос любимого предателя.
– С каких пор ты стал таким заботливым? Или ты сейчас скажешь, что твоей любви хватит на двоих, да? – произношу я уже более зло.
– Олив, нам надо успокоиться, – цедит муж сквозь зубы. – Давай поговорим. Выслушай же!
– Я знаю, что ты сейчас скажешь. Что я всё не так поняла. Что ты был или пьян, или ещё что-то, но факт остаётся фактом. Света беременна… От тебя… – произношу на последнем издыхании, глотая слёзы.
– Олива, – чувствую, как муж берёт мои ладони в свои. – Выслушай…
– Развод, Миш… Это развод! Я не смогу жить с этой мыслью и делать вид, что ничего не было, – отчаянно шепчу я эти страшные слова.
– Олива, не делай глупостей, – грозно произносит Михаил, всё ещё держа меня за руки.
– Глупостей? Я делаю глупости? Мои ошибки и поставили на кон счастье и спокойствие нашей семьи? Из-за меня наш счастливый брак рушится? Или он и не был счастливым вовсе? – поднимаю глаза на мужа, и не вижу в его взгляде ничего, кроме пустоты.
Мужчина вздыхает.
– Хорошо. Над этим мы подумаем после, а сейчас… Куда ты поедешь в таком состоянии? Тебе нельзя за руль, у тебя истерика…
– Кто в этом виноват, интересно? – хмыкаю я, но моя колкость проносится мимо ушей супруга.
– Я отвезу вас с Алисой домой.
– Я не буду ночевать в доме, где ты трахал Свету. Моя дочь не будет там спать. И под одной крышей с тобой мы тоже не останемся, – цежу я сквозь зубы, с сожалением понимая, что Михаил прав.
Я просто не доеду сама. Вероятность потерять контроль, съехать куда-нибудь на обочину или создать аварийную ситуацию на дороге сейчас близится к ста процентам.
Нельзя так рисковать.
– Значит, я отвезу вас в нашу квартиру. Ехать чуть дольше, но, – рука мужчины мягко гладит меня по спине, – возможно, так будет даже лучше. А твою машину я отгоню после.
Нервно сглатываю, взвешивая все «за» и «против».
– Хорошо. Я за Алисой.
– Нет. Я сам. Иди в машину. Ты и так еле на ногах стоишь, – произносит Михаил.
Молча вздыхаю и плетусь к его чёрному блестящему внедорожнику. Михаил всегда испытывал страсть к автомобилям и этот – поглаживаю кончиками пальцев кожаную обивку сидений – был его мечтой.
Как я радовалась за него, когда он купил себе эту машину. Как он радовался…
Сейчас, кажется, вся радость, на которую я только была способна, оказалась жестоко убита. Жизнь резко почернела, перестала быть радостной и счастливой.
– А вот и мы, – выводит меня из пучины размышлений голосок Алисы.
Я вздрагиваю и натягиваю на лицо улыбку, которая выглядит максимально притворной.
– Поехали, – резко произносит Михаил, и нажимает на газ.
Дорога проходит в гробовом молчании. Алиса всю дорогу проспала и Миша, отказавшись её будить, относит дочь в квартиру на руках.
Та мирно похрапывает, даже не подозревая, что утром проснётся и не увидит любимого отца рядом.
– Точно не хочешь, чтобы я остался? – спрашивает Миша, уже стоя в прихожей.
– Нет, не хочу, – произношу я тихо.
– Если вдруг что-то понадобится – звони. Всё сделаю, и… Олив. Я люблю тебя.
С этими словами Михаил закрывает за собой дверь. Я остаюсь одна. Впервые одна в этой огромной квартире.
Медленно сползаю по стеночке на пол. Слёз больше не осталось, но удушающий ком в горле, не дающий дышать полноценно, до сих пор не отступает.
Закрываю ладонями рот, искривившийся в молчаливом крике.
Моя семья разрушена. Я разрушена.
Как жить дальше?
Несколько дней спустя
Оливия
С тех пор, как мы с Алисой живём вдвоём, прошло чуть меньше недели.
И эти несколько дней проходят, как в тумане. Я живу на автомате. На автомате готовлю еду, на автомате работаю.
И лишь тогда, когда я провожу время с дочерью, я чувствую себя живой.
Моя девочка… Мой цветочек, который заставляет меня каждое утро просыпаться и отрывать голову от подушки. Что особенно тяжело с учётом того, как отвратительно я сплю.
Если днём моя голова забита бытовыми и рабочими вопросами, но ночью меня буквально накрывают волны боли и горечи, не дающие уснуть.
Каждую ночь я задыхаюсь от осознания, что как раньше – уже не будет.
Он.
Меня.
Предал.
Эти три слова ежесекундно проносятся в моих мыслях, заставляют душу выворачиваться наизнанку.
Каждый день Миша мне звонит, но я не хочу его слышать – даю трубку дочери. Наши с мужем отношения не должны помешать их общению, это просто неправильно.
Мы всё ещё её родители.
Оба.
Как бы то ни было, Миша – просто замечательный отец, каких мало в наше время. И с моей стороны будет жестоко лишать Алису его любви.
– Мам, там в дверь кто-то стучится! – выводит меня из размышлений голос дочери.
Смотрю в глазок и вижу очередного курьера с цветами.
– Опять… – шепчу себе под нос.
Михаил каждый день напоминает о себе. Ежедневная доставка цветов и прочих прелестей, которыми задабривают девушек. Пытается откупиться…
Лучше бы ничего не делал.
– Что, опять дверью ошиблись? – кричит дочка из гостиной.
– Да, да… Ошиблись.
Отрываю дверь. Передо мной стоит молодой парень с огромным букетом в плетёной корзинке. Очередной привет от Михаила.
– Извините, вы ошиблись адресом, – вздыхаю я, зная, что адрес верный.
– Но… вот, это ведь ваша квартира! – курьер уточняет адрес, глядя в мобильник.
– Не могу их взять. Подарите лучше своей девушке этот букет. Мне он не нужен, – отвечаю я, расписываясь в бланке доставщика. – Я их не возьму.
– Ох-х… Он же кучу денег стоит! – присвистывает курьер. – Подарю их своей. Вот счастья-то будет!
Грустно усмехаюсь. Мне подарки от Михаила приносят только боль. Пусть лучше они доставят радость кому-то другому, чем страдания – мне.
– Только вот… Тут ещё записка была. Вот, возьмите, – парень осматривает букет, достаёт оттуда крошечный конверт и протягивает его мне.
Дрожащими пальцами беру конверт. Хочу развернуть ,но пальцы не слушаются. Страшно подумать, что там будет написано.
– Мам, ты где? – даже в подъезде слышу голос дочери, доносящийся из гостиной.
– Я… Я иду, сейчас.
Сквозь пелену слёз, проступивших на глаза, читаю текст, написанный почерком Миши.
“Милая, прости меня. Я люблю тебя больше жизни. Я совершил ошибку, но, умоляю, прости. Знай, что я сделаю всё возможное, чтобы вновь вернуть твою любовь.
Твой муж”
Как бы я хотела верить ему, но…
Рву открытку на части и выбрасываю клочки бумаги в мусорное ведро. Остаток дня проходит относительно гладко. Я разобралась с отчётами по работе, мы сходили дочкой в магазин и я приготовила на ужин её любимую форель.
– Хочешь какой-нибудь мультик посмотреть, может? – интересуюсь у Алисы, которая ест без особого аппетита.
– Нет, мам… Без папы – не то, – ковыряясь в тарелке, отвечает дочь.
Сердце простреливает болезненный удар. Алиса ведь совсем не глупая и понимает, что что-то случилось у мамы и папы. Мы с Мишей решили придерживаться версии, что пока он в командировке, и поэтому живёт не с нами.
Даже не знаю, как сообщить дочери то, что, вероятно, мы так и будем жить раздельно. Как бы то ни было – боль от предательства любимого человека нанесла мне жуткие раны, от которых сердце, наверное, никогда не оправится.
– Да… Не то, – задумчиво отвечаю я.
– Вы что, больше меня не любите и поэтому папа уехал? – внезапно спрашивает дочь.
Этот вопрос разбивает мне сердце. Встаю со стула, подхожу к дочери и крепко обнимаю её.
– Ну что ты родная… Мы с папой очень сильно тебя любим, солнышко…
– Тогда где папа? Почему его нет рядом? – настойчиво спрашивает Алиса.
Я чувствую, что к глазам вновь подступают слёзы, а в горле встаёт ком.
– Алиса, у него сейчас много дел… Очень много. У папы ведь так много работы. Когда он со всем разберётся – обязательно приедет, вы поедете в парк и всё будет хорошо, – произношу это и не могу отделаться от мысли, что сейчас я просто нагло вру своему ребёнку!
Вероятно, во мне говорит моя тревожность и в действительности Михаил как был замечательным отцом, так им и останется, но…
С другой стороны, совсем скоро у него будет ребёнок…
От Светы. И он будет проводить всё время с ним, а не с Алисой…
Не знаю, как сложится жизнь. От этого невыносимо горько. Но я справлюсь.
Мы справимся…
– Не переживай, солнышко. Мы с папой очень сильно тебя любим, – вновь обнимаю дочку и она, кажется, успокаивается. – А теперь пора спать.
После того, как Алиска уснула, я возвращаюсь на кухню. Нужно помыть посуду и прибраться – не люблю, когда в квартире бардак.
Но не успеваю я включить кран, как мне приходит сообщение. Кто может писать в столь поздний час, ещё и в выходной день?!
Беру в руки телефон, и… Ноги подкашиваются.
Это пишет Света!
Наша семья распалась не без её участия! Она ждёт ребёнка от Миши! Что ей ещё нужно?!
Оливия
Губы плотно сжимаются в тонкую нить и начинают неметь. В душе проносится ураган эмоций.
О проекте
О подписке