Глава 3. Ненависть

То, что Бобриха опять наведывалась к Таисье, знала вся деревня. К ней потянулись соседи, обвиняя в том, что корова заболела, коза, лошадь, не разродившись, померла.

Мать запретила Лукерье выходить со двора. Стала она бояться, что деревенские злобу свою на девчонке выместят.

А потом произошло событие, которое заставило Таисию уйти в лес на несколько дней.

Пришёл к ней один из охотников и говорит:

– Тая, зрение моё стало плохим. Поможешь? Снадобий у тебя много, может и найдётся что-то для меня?

Таисья вынесла мешочек с шиповником и багульником.

– Заваривай и пей по утрам, – сказала она.

– Благодарю тебя, Тая, – поклонился охотник и ушёл.

Через пару дней во двор забежала жена охотника. Таисья управлялась утром по хозяйству.

Разъярённая женщина набросилась на хозяйку с кулаками и заорала:

– Ненавижу тебя, ведьма проклятая. Попил твоих трав мой Архип, пошёл поутру в лес, а там его медведь загубил. Говорила я ему, чтобы не ходил к тебе. Что же тебе, ведьме, неймётся?

Таисья уворачивалась от жены охотника. Разъярённая женщина стянула с Таисьи платок, схватила за волосы.

Таисья всё же смогла вырваться, забежала в дом, заперлась на засов. У жены охотника в руке остался большой клок волос.

– Собирайся, – сказала Таисья дочке, – стемнеет, пойдём в лес. Подумаем там, что делать дальше.

– Мама, – тихо прошептала Лукерья, – скажи, почему нас так не любят? Почему тебя ведьмой называют? Наши травы добрые, лечебные. Сколько людей и бабушка, и ты ими излечила. Мам, а кто такая Бобриха? Вся деревня о ней говорит. Я спросила у Кати, а она сказала, что это твоя знакомая, что вы вместе собачек загубили и телят. Мам, это же неправда?

Таисья посмотрела на дочь и сказала:

– У Кати твоей язык как помело. Я и сама не знаю, кто такая Бобриха. Приходила пару раз. Говорила тут загадками. С тобой хотела познакомиться, да я не разрешила.

– Ой, мам, а я бы очень хотела её увидеть. Хочу спросить у неё кое-что, – еле слышно прошептала Лукерья.

– Что? —Таисья настороженно взглянула на дочь.

Лукерья немного занервничала и произнесла:

– Когда я иду по улице и встречаю человека, то вижу его насквозь. У одних внутри чернота, они и смотрят на меня зло, а у других радуга всеми цветами переливается. Я очень боюсь чёрных внутри. Иногда чувствую их издалека, и стараюсь обойти, чтобы даже рядом с ними не проходить. А у того мальчика, которого мы нашли в лесу, половина чёрная, а половина с радугой. Я таких раньше не встречала. Вот хотела спросить у настоящей колдуньи, я могу стать такой же, как она? Хочу, чтобы меня все боялись, сторонились, прятались. Вот как от Бобрихи все прячутся, и я так хочу.

Таисья смотрела на дочку с ужасом.

«Неужели Бобриха наколдовала в ту ночь? Господи, зачем я разрешила на неё посмотреть?» – думала она.

Хотела сначала отругать дочку, чтобы о глупостях всяких говорить перестала, а потом подошла к ней поближе и обняла.

Таисья редко обнимала Лукерью. Не трепетало её материнское сердце, не разливалось тепло по уставшему телу. Поэтому нежностей не было между ними. А сегодня что-то изменилось. Сердце забилось, встревожилось. Прижала к себе сильнее, словно хотела защитить от кого-то.

Ей невыносимо захотелось вернуться в ту ночь, когда Бобриха предлагала погадать, и Таисия на ушко шепнула дочке:

– А хочешь, я тебя познакомлю с Бобрихой? Только это будет наша с тобой тайна. А ты ни Катерине, ни другим подругам ничего не говори.

– Хорошо, хорошо, клянусь, ничего не скажу, – радостно воскликнула Лукерья.

Как только стемнело, они ушли в лес.

Сегодня их путь был долгим. Нужно было добраться до самой дальней землянки, которую ещё баба Поля с мужем своим выкопала. Таисья была там всего несколько раз. Землянка находилась в густой, почти непроходимой части леса.

Охотники туда не ходили, никто из деревни кроме Таисьи о ней не знал. Добрались туда уже после полуночи. Завалили вход хворостом, и легли спать.

Вовремя они ушли в лес. Наутро большинство жителей деревни пришли к дому Таисьи с вилами. Кто-то выломал дверь в избу.

– Нет её дома, сбежала ведьма! – крикнул смельчак, выломавший дверь.

– Сбежала, сбежала, – гудели остальные.

– А где её искать? Кто пойдёт лес прочёсывать? – завопила жена охотника.

Народ отступил.

– Да ну её, – крикнул кто-то из толпы.

– В лес идти – погибель свою искать. То одна была ведьма, теперь две их там. И живым не выйдешь оттуда, – прокричал другой.

– Не выйдешь, не выйдешь, – гудела толпа.

Пошумели ещё, покричали друг на друга и разошлись.

Настасья, которая рассказывала Таисье о Бобрихе, стояла в сторонке, смотрела, как народ взбесился, и решила предупредить соседку.

«Но как?» – думала она.

Настасья готова была ноги целовать Таисье, когда та вылечила сына от тяжёлой болезни.

«Спрячусь в сарае на заднем дворе, – решила она. – Скажу свекровке, что родителей навещу. А когда Таисья возвращаться будет, то предупрежу её».

Настя просидела в сарае 4 дня. Она наблюдала за тем, как каждый день к дому Таисьи приходила толпа. Видела и то, как из дома выносили и разбивали глиняную посуду, как перебили в курятнике всю птицу. Ей стало очень страшно за свою жизнь.

Деревенские знали, что Настя частенько захаживала к соседке.

«А не ляжет ли на меня подозрение, что я за Таисией пошла? Вот дура-то я. Ей уже нечего в деревне делать, а мне ещё жить тут и жить. Замотаю верёвкой калитку, вдруг это насторожит Таю», – думала Настя, продолжая прятаться в сарае.

Ближе к вечеру, когда ещё темнота не спустилась, Настя увидела, как во двор вошёл отец Димитрий. Он огляделся, перекрестился. Подошёл к открытому дверному проёму. Выломанная дверь лежала рядом.

– Таисия, – крикнул он, – ты дома?

Взял палку, постучал по стене. Подождал. Из избы никто не выходил, не откликался.

Сжимая крест в руке, осторожно переступая дверь, вошел в дом.

Его не было минут десять.

«Что же он там делает? – думала Настя. – Больно долго его нет».

Отец Димитрий показался в дверях, перекрестился у выхода и вышел со двора.

На следующий день Настя от свекрови узнала, зачем приходил батюшка.

Пропал мальчик, которого недавно привела Таисья.

На территории монастыря видели незнакомого мужчину, он схватил ребёнка, сел на коня и умчался в сторону леса.

В деревне всполошились не на шутку. Начали запирать дома детей. К дому Таисьи больше не приходили, стали бояться пуще прежнего.

Глава 4. Логово Бобрихи

После седьмого дня, проведённого в землянке, Таисья решила вернуться домой. Утром она сказала Лукерье:

– Собирайся, пора домой. Куры не кормлены, зерна как раз на неделю им должно было хватить. Думаю, спокойнее уже в деревне стало. Не будут же они всегда обвинять меня во всех грехах? Скоро осень, кто их кроме меня лечить от хвори будет?

– Мама, ты же обещала меня с Бобрихой познакомить, – с надеждой произнесла дочка.

– Обещала, значит, познакомлю, – вспылила Таисья. – Время придёт и познакомлю. Собирайся, пора выходить.

Они выбрались из землянки, завалили вход ветками и направились в сторону дома.

Только начинало светать. Слабый свет, пробивающийся сквозь кроны столетних дубов, словно давал сигнал птицам и другим животным. Вокруг всё чирикало, стрекотало, трещало. Крупная белка спустилась со ствола, и, увидев Таисью с дочкой, за этот ствол спряталась.

Лукерья подошла ближе, протянула белке руку с горсткой ячменных зёрен.

Белка сначала неподвижно сидела, потом начала принюхиваться и приблизилась к руке.

– Пойдём уже, – прикрикнула Таисья.

Белка испугалась крика и молниеносно забралась на ствол.

– Мама, – воскликнула Лукерья, – я же хотела её покормить!

– Да ты тут весь лес пока не перекормишь, мы с места не сдвинемся. Не отставай!

Таисья ускорила шаг, дочь еле поспевала за ней.

– Мама, давай не будем так быстро идти. Целый день впереди.

– Вот я тоже раньше так думала, что целый день впереди и целая жизнь впереди. А оказалось, что и жизнь позади, и день. Нет впереди ничего такого, к чему нужно спешить. Ибо, как только ты достигнешь этого, оно станет прошлым. Поэтому нет никакого будущего. Есть только настоящее и прошлое. Но иногда мне хочется, чтобы и прошлого не было.

Лукерье мать никогда не рассказывала о том, что она ей неродная.

От подружек девочка слышала многое. Одни говорили, что её нашли в лесу, а Таисья приютила, другие говорили, что Таисья украла её в соседней деревне. Бабушка Полина поначалу советовала, чтобы Лукерья не верила слухам. А потом сказала, что и впрямь приёмная. Но строго-настрого запретила говорить на эту тему с матерью.

Лукерья была послушной девочкой и не тревожила мать своими вопросами на этот счёт. Она, конечно, чувствовала холод и безразличие. Иногда ночами плакала, вставала с кровати, подходила к матери, целовала её в лоб, но Таисья всегда отмахивалась и в грубой форме приказывала идти спать.

Со временем Лукерья перестала это делать. Но в глубине души любила мать, и ей казалось, только за то, что она не оставила её на улице. Конечно, тайна происхождения мучила Лукерью с каждым днём всё больше и больше.

Когда половина пути была пройдена, девочка стала убегать подальше от матери, и пока та догоняла дочь, Лукерья обнималась с деревьями.

В какой-то момент дочь скрылась из виду. Таисья ускорила шаг и вдруг услышала истеричный вопль дочери:

– Мааама, – кричала та так громко, что Таисье показалось, что она оглохнет.

– Маааама, – повторила дочь, – он опять там!

Таисья с шага перешла на бег и довольно быстро оказалась около дочери.

Перед ней была всё та же яма, из которой несколько дней назад она спасла ребёнка.

Но сегодня он опять сидел там. Мальчик, видимо, спал. А от крика Лукерьи проснулся и зарычал как медведь.

Он смотрел на знакомые ему лица и продолжал рычать.

Таисия сказала дочери:

– Пойдём отсюда. Второй раз не буду его спасать. Мне ещё от прошлого спасения отмыться нужно.

А сама подумала: «Вот Бобриха, вот ведьма, забрала всё-таки ребёнка. Когда же она успела? Как смогла-то?»

– Мааам, – жалобно сказала дочь, – может, заберём его с собой? Второй раз нам попадается. Может судьба у него такая, быть спасённым нами.

– Окстись, Лукерья. Давай быстрее отсюда уйдём. Его и без нас спасут.

– А девочка правду говорит, – кто-то громко крикнул за спиной.

Обернулись. Бобриха стояла с кнутом. Вся в чёрном.

– Ну, здравствуйте, лесные жители. Семь дней ходила около вашей землянки. Хоть бы раз выглянули, пригласили бы к себе. Ан нет, сидели, тряслись в сыром углу. А чего трястись-то? Куда собрались, красавицы?

– Домой, – неприветливо ответила Таисья.

Лукерья быстро поняла, кто перед ней стоит, и радостная улыбка не сходила с её лица.

– Домой, говоришь, – ухмыльнулась Бобриха. – А если я тебе скажу, что дома твоего больше нет. Поверишь в это?

– Не поверю, – ответила Таисья, – с чего ты это взяла?

– Сорока на хвосте принесла. Нельзя тебе туда. Убьют. Я внука похитила, а все думают, что ты виновата, ищут тебя, Таечка. Дом разгромили.

– Что тебе от меня нужно? – прокричала Таисья. – Зачем ты свалилась на мою голову?

– Это я-то свалилась? – смеясь, ответила Бобриха. – Нечего было внука моего в деревню тащить и в церковь его отправлять. Ты вроде сердобольностью никогда не отличалась. Вон смотрю, девчонка запуганная. Ни любви, ни ласки в глазах не видно.

– Ах ты, ведьма проклятая, – зашипела Таисья. – Что ты знаешь о моей любви и ласке? Ничего ты не знаешь. Не смей дочку мою трогать.

– Дочку говоришь? Она же не твоя, чего ты так за неё печёшься? А про тебя я всё знаю, даже больше, чем ты сама! – спокойно произнесла Бобриха, смотря при этом то на Лукерью, то на Таисью.

– Да пошла ты туда, откуда пришла, тьфу на тебя, ведьма старая! – пробормотала Таисья, схватила дочку за руку и потащила в сторону дома.

Вдруг Таисья споткнулась и упала на землю.

– То-то же, – торжественно произнесла Бобриха, – не иди туда, если хочешь жить.

Таисья поднялась. От боли в ноге она стиснула зубы и посмотрела на Бобриху.

– А что это ты так за меня беспокоишься? Ну и убьют меня, что с того? Тебе, ведьме, какое до этого дело?

– Да ты как-никак внука моего из ямы спасла. Проявила жалость. Отблагодарить тебя хочу. От гадания ты отказалась, твоё право. Может быть, гостеприимством моим не побрезгуешь? Смутно сейчас в вашей деревне. Думаю, ты достаточно умна, чтобы не идти туда. А запасы в твоей землянке закончились. Чем будешь перебиваться? – Бобриха своими словами дёргала за всё живое.

– Не умру с голоду, не беспокойся, лес мне не чужой, пища вся под ногами, – Таисья не спешила принимать помощь ведьмы.

– Мааам, ну давай не пойдём в деревню, страшно мне, – вмешалась в разговор Лукерья.

Несмотря на то, что Бобриха по видениям Лукерьи была насквозь чёрная, её какой-то неизвестной силой тянуло к этой женщине.

Таисья зло посмотрела на дочь и сказала:

– В гости к ведьме захотела? Думаешь, она научит тебя чему-нибудь хорошему?

– А вот, и научу, – заступилась за себя Бобриха. – Многому научу. Ещё спасибо мне скажешь, и ей тоже.

С одной стороны Таисью пугало то, что Бобриха приглашает её в гости. С другой стороны она хотела узнать, что же произошло с ней 12 лет назад.