Перед сном Элен дала ей какой-то отвар, и Лилю перестало тошнить. Она даже забыла про это чувство. Поглаживала свой живот и спрашивала:

– Кто ты, мой маленький несчастный малыш? Увидишь ли ты когда-нибудь своего брата? Ванечка, сынок, где же ты, мой малыш?

Это была самая спокойная ночь из всех предыдущих, самая долгая. Лиля проснулась около полудня от стука в дверь. В комнату вошла Элен и протянула кружку.

– Выпей ещё, нужно несколько раз, тогда не будет плохо. Мустафа ещё спит. Что-то вас уморило. Очень прошу тебя в плохом состоянии пользоваться ванной комнатой. Очень прошу…

Лиля кивнула. Завязался какой-то бессмысленный разговор.

– Как давно ты тут? – спросила Лиля.

Элен опустила голову, но Лиля опять заметила слёзы в её глазах. И таким же жестом, как вчера, француженка смахнула эти слёзы.

Лиле стало тревожно. Ей показалось, что Элен не так уж и счастлива с Мустафой.

– Я живу тут столько лет, сколько мне отпустил бог для жизни в этой стране. Не задавай лишних вопросов. Мустафа наверняка и тебя заставил за мной следить. Можешь и про слёзы мои рассказать. Мне совершенно всё равно, что ты наговоришь ему. Знаю, что он неспроста тебя сюда привёз. Мустафа жестокий, очень жестокий человек. Судя по тому, как ты выглядишь, он и с тобой обошёлся не очень хорошо. Он будет гореть в аду, – Элен опять смахнула слезу. – Вот заодно и проверю твою искренность. Ты как одуванчик выглядишь. Как росток впитываешь… Главное, потом не распыляй всё это. Сплетни не украшают приличную женщину.

Одуванчик… Лиля вспомнила Олега Павловича. А потом прислушалась к своему сердцу и поняла, что больше оно не трепещет при воспоминании об нём. Никто из мужчин не вызывал теперь в ней трепет. Каждый по-своему обидел, каждый по-своему заставил страдать.

Элен вышла, но вскоре вернулась с охапкой одежды. Небрежно бросила Лиле на кровать и сказала:

– Подбери себе платья. Не могу на тебя смотреть. Ты красивая, молодая, но тебя так уродует отсутствие волос и эти мужские шаровары.

Потом Элен принесла два парика.

– Надень понравившийся.

Лиля покачала головой, отказалась.

– Парик не надену…

– Наденешь, иначе ты будешь пугаться своего отражения, а здесь много зеркал. Пусть жизнь в моём доме принесёт тебе только радость. Я не хочу видеть твоих слёз. Поверь, здесь всё будет так, как ты привыкла. Хватит страдать, девочка моя. Я вижу твои несчастные глаза, они не должны быть такими.

Лиля вспомнила, как Богдан заставлял надевать парик, она противилась, упрямилась. А тут решила не спорить. Сказал Мустафа пожить здесь – поживёт, сказала Элен надеть парик – наденет, сказал Мустафа докладывать о разговорах – не доложит. Оставит всё в себе.

Пообещала себе не пить «разговорчивый напиток Мустафы». Лиля после него ничего не помнила и даже не знала, что на самом деле в таком состоянии рассказывала арабу.

Жена Поля стала ей нравиться. Когда в столовой к ней подбежала девочка, Лиля умилилась, и слёзы появились в уголках её глаз. Дочь Поля была похожей на него.

«Поль, сообщаю тебе, что всё хорошо с твоей семьёй. На небе ты или на земле, знай, они накормлены и живут в красивом доме», – Лиля мысленно обратилась к Полю.

За завтраком Мустафа то и дело поглядывал на Лилю. Дочь Поля вертелась возле него. Ждала, когда он начнёт с ней играть.

Как больно было Лиле смотреть на всё это, как она завидовала сейчас Элен! Француженку не разлучили с ребёнком. Впервые в жизни Лиля пожалела, что у неё не дочь.

 
                                        ***
 

Серж встретился с отцом на следующей неделе. Олег Павлович так надеялся, что отец простит его! Но этого не произошло. Когда-то много лет назад разлад с Павлом Трофимовичем длился два года. Олег Павлович подумывал о том, что сейчас будет точно так же. Его план рушился на глазах. Жить с рыжебородым было невыносимо. Олег даже порог этого дома уже не хотел переступать. После последнего разговора с наглым постояльцем даже видеть его не мог. Всё это семейство вызывало отвращение.

– Олег Павлович, миленький, ну правда ведь не зря мы тут? Только посмотрите! У меня к вам серьёзный разговор. Поскольку вы оценили мой вклад в развитие и состояние вашего же дома, прошу о денежном награждении за все года моего здесь пребывания. С вашей стороны – это копейки, для меня – хорошее подспорье.

Олег Павлович не ожидал такой наглости. Рыжебородый быстро сбегал на второй этаж и вернулся с огромной амбарной книгой. В ней мелким почерком было исписано много листов.

– Вот, собственно, и мои расходы. Всё расписано. Изучайте, жду вашего решения.

Рыжебородый вложил в руки Олегу Павловичу книгу, а сам встал рядом и так низко наклонил голову, что они смотрели в книгу оба.

«Горшок чугунный 1 шт. для каши – 0,25

Другая кухонная посуда – 2,20

Пила и колун – 2,5

Кадка и бочка —1,5 (2,5)».

– Вот тут прошу заметить, – рыжебородый ткнул в кадку и бочку: – Выторговал своим пением. Представляете?!

– Представляю, – пробормотал Олег Павлович, – я бы бесплатно отдал, чтобы ты заткнулся.

Рыжебородый выхватил книгу.

– Да какой же вы неблагодарный! Я и тут старался, и там, и Алёнушка, скажу вам по секрету, молока дитятке недодала, вам побольше в пирог положила. Вкуснее-то с молоком грудным. От того её пироги самые лучшие, что душа у неё открытая, всю себя отдаёт для других.

От слов о грудном молоке у Олега Павловича закружилась голова, затошнило. Он выбежал из кабинета. Кто-то из детей подслушивал под кабинетом, и открывшая неожиданно дверь ударила любопытного по лбу. Послышался сначала стон, а потом оглушительный ор.

Олег Павлович был уже на улице, он затыкал уши и пытался прийти в себя. Больше стряпню Алёнушки не ел. За отчёт по амбарной книге, само собой, не выплатил ничего.

Иван Григорьевич, выслушав от Олега о составе продуктов пирога, поначалу вытаращил глаза, а потом произнёс, поглаживая живот:

– Если вкусно, то и незачем мне знать из чего. Во Франции я и лягушек ел, живой до сих пор. А тут молоко. Тьфу, придумали же. Ну что за люди такие интересные? Полвека прожить, чтобы встретить таких…

Олег Павлович посмотрел на отца Лили и ответил:

– Ну тебе-то понятно, умом двинутые все такие… Ешьте, что душе угодно, а меня с этого поста снимите. Я, пожалуй, съеду. Будут новости, сообщу.

Но после разговора с сыном всё-таки пришлось вернуться.

Нужно было брать себя в руки, как-то продолжать искать Лилю, как-то вызволять её из арабского плена.

Иногда Олег Павлович задавал себе вопрос: «А зачем я всё это делаю? Что мне с того, если она вернётся? Со мной вдруг не захочет быть, а я… А я только пыжусь и среди сумасшедших верчусь…»

Неожиданным был приезд Павла Трофимовича. Таким неожиданным, что Олег бросился к отцу в ноги и долго просил прощения.

Павел Трофимович небрежно оттолкнул сына и попросил встречу с Иваном Григорьевичем. Сказал, что всё у него готово для посещения конюшен, которые выстроил Павел Покровский.

Олег был против этой поездки.

Но всё решили без него. На Ивана Григорьевича надели парик и наряд индийского торговца. Олегу казалось, что узнают Покровского, и всё покатится кубарем.

Пока Павел Иванович прохлаждался в кабаках, Родион Орловский исправно следил за хозяйством зятя. Олег Павлович предостерегал, умолял не соваться в Орловское гнездо, но никто его не послушал.

 
                                        ***
 

Жизнь в доме Элен преобразила Лилю. Она помолодела на глазах. Лицо стало улыбчивым, глаза большими, как были раньше, а не опухшими от слёз и недосыпа. Изменилась походка, движения.

Как много значила для Лили удобная одежда! После скитаний с Зейданом она так отвыкла от неё. А сейчас словно парила, словно была готова к балу. Как мало балов оказалось в её жизни, как мало приятных воспоминаний…

Однажды Элен пригласила Лилю в свою комнату.

– Хочешь, я научу тебя танцевать? – спросила она Лилю. – Так, как танцуют арабские наложницы… Тебе пригодится, ты в такой стране, где нужно уметь обольщать мужчин для своей выгоды.

Лиля кивнула.

– Я умею, – произнесла она, – немного умею, но, кажется, забыла.

– Танец беременной женщины особо прекрасен, – прошептала Элен. – Надень костюм.

Лиля облачилась в предложенную женой Поля одежду.

Она повторяла движения за Элен и увлеклась танцем. А когда остановилась, обнаружила француженку уже не танцующей, а сидящей в кресле и смотрящей на неё.

– Прекрасно! – Элен захлопала в ладоши. – Замечательно, моя хорошая.

Лиля смутилась, щёки покраснели.

– Не стыдись, Лиля, ты всё делаешь правильно. Таким танцем можно вскружить голову любому мужчине, а потом делать всё, что тебе нужно. Жаль, у меня пока не получается.

Элен отвернулась. При Лиле она уже не смахивала слёзы, но никогда и не говорила, почему плачет. Просто сидела какое-то время молча, а потом приходила в себя и становилась прежней: иногда улыбчивой, иногда строгой, иногда загадочной.

– Я бы очень хотела, Лиля, танцевать так для своего мужа. Поль в моём сердце навсегда. У меня была тысяча шансов вернуться во Францию, но без него мне нечего там делать.

Я чувствую, что он жив, что он где-то рядом со мной. Я живу только ради него. И терплю Мустафу только ради него.

Когда Мустафа разлучал нас, Поль сказал мне: «Элен, делай всё для того, чтобы жить счастливо. Подстраивайся под всё, ты умница. Береги нашу дочь. Я знаю, мне придётся нелегко, но ты должна жить ради меня счастливо, чтобы я не думал о том, что у тебя всё плохо».

Элен уже не вытирала слёзы, они текли по её щекам, груди.

– Я послушала своего мужа и стала такой, какая есть. Мне не хватает его, Лиля. Мустафа как любовник не так уж и плох. Меня не обижает, делает подарки. Благодаря ему у меня есть дом, моя дочь ни в чём не нуждается. И даже если мы встретимся с Полем только на небесах, я знаю, он простит меня за то, что я отдалась другому мужчине. Он сам просил меня об этом. Сам…

Лиля молчала. Ей было страшно. Страшно от мыслей, что Мустафа опять заставит её насильно говорить о чём-то. Страшно было проболтаться об Элен.

– Я и тебе советую подстраиваться. Не спорь с Мустафой никогда, он этого не любит. Я могу помочь тебе вернуться на родину, но только через Францию.

– Не-е-е-т, – Лиля покачала головой, – без сына я туда не поеду, как и ты без Поля.

Элен взглянула на часы.

– Нужно поторопиться, скоро здесь будет Мустафа.

Женщины быстро переоделись, Элен подкрасила губы, протянула баночку с помадой Лиле.

Та поначалу отказалась, но жена Поля была так настойчива, что Лиля сдалась.

Мустафа ворвался в комнату, когда Элен объясняла Лиле значения некоторых французских выражений. Обе посмеивались над картинками в книге.

Араб застыл. Две прекрасные женщины повернули к нему свои головы.

Лиля заметила, что он волнуется и теребит в руках чётки.

– Иди, Лиля, – скомандовал он дрожащим голосом. – Иди в свою комнату. Я сегодня добрый. Готовься к встрече с сыном.

Лиля ещё не успела закрыть дверь, как услышала похихикивания Элен.

Мустафа что-то бормотал ей по-арабски.

Сына привели к Лиле только ближе к вечеру.

Ваня, увидев мать, не сразу подошёл к ней. Он был испуган, то и дело поглядывал на Мустафу. Только когда араб оставил их наедине, Иван прижался к матери и заплакал.

Он ни на что не жаловался, просто плакал. Лиля ничего не спрашивала у него. Они и пролежали так в объятиях, пока Мустафа не вернулся за мальчиком. Когда послышались шаги, Иван вскочил с кровати, присел в кресло, на мать не смотрел. Лиля же не сводила с него глаз. Сомнений у неё теперь не было никаких. Иван был сыном Олега Павловича.

Мустафа одобрительно похлопал Ивана по плечу, взял его за руку и вывел из комнаты.

А Лиля уткнулась в подушку и долго лила слёзы.

Элен, заглянувшая в комнату, чтобы пожелать спокойной ночи, долго успокаивала плачущую женщину.

– Всё будет хорошо, Мустафа не вечен, мы справимся. Раньше мне было тяжело одной. Не плачь, прошу тебя. Иначе он разлучит нас, – шептала Элен и гладила Лилю по голове. – Ты уже придумала имя?

Лиля вытерла слёзы.

– Нет, – ответила она, – я дам ему имя, когда родится.

Элен осталась ночевать в комнате Лили.

Почти до самого утра рассказывала, как познакомилась с Полем и вышла за него замуж, как хотела посмотреть на пустыню, как Мустафа обманом разлучил её с мужем.

– Он пообещал показать быт арабских семей, пригласив меня к себе домой. После знакомства с матерью Мустафы я долго не видела мужа. Алима так вскружила мне голову, что я потерялась в реальности.

Когда Мустафа объявил, что Поль пожелал отправиться с ним в торговую экспедицию, не придала этому значения. Думала, что это всё не затянется надолго. Но прошла неделя, две, три. Мустафа обещал вернуть Поля. И вернул его на пять минут, именно тогда Поль и сказал, чтобы я жила счастливо.

Когда Мустафа выделил для меня большой дом и начал приставать, поняла, что в плену.

Шесть лет прошло с того дня. Я помню печальные глаза Поля, прикосновения, вкус его губ, но не знаю о нём ничего. Я виновата, что потащила его в эту проклятую страну. Я была глупа и наивна. Мой отец отговаривал меня, просил оставить нашу с Полем дочь во Франции, но я не послушалась его. Я была смелой, упрямой и мечтала стать героиней арабских сказок, которыми зачитывалась по Франции. Моя мечта сбылась, я сама стала сказкой. В моей сказке добро не победило зло.

Лиля в основном молчала, понимала, как Элен хочет выговориться, освободиться от всего, что столько лет копила в себе. А Элен ничего и не спрашивала, просто говорила, говорила, говорила…

Лилю уже клонило в сон, когда почувствовала резкую боль в животе, услышала собственный крик. А дальше всё поплыло перед глазами.

Конюшня. Отец дарит Лиле жеребца. Настасья и Ярина стоят поодаль, наблюдают. Улыбаются, машут, хлопают в ладоши.

Лиля смеётся, гладит гриву коня. Ей восемь. На ней длинное платье белого цвета. Настасья вышила на нём красивые розы.

Лиля бежит. Настасья и Ярина расставляют руки, чтобы поймать девочку. Лиля бежит к Ярине. Но падает в середине пути.

Платье в пыли, трава оставила на нём свои зелёные отпечатки. Розы, что вышиты по низу юбки уже не белые, а грязно-зелёные.

А потом была самая долгая истерика за всё Лилино детство. Её жалели все: родители, мамынька, слуги, даже жеребец тыкал свою морду в её макушку.

Вдруг розы отрываются от платья и плавают перед глазами, постепенно окрашиваясь в красный цвет. Сами вплетаются в венок.

Чьи-то дряблые шершавые руки надевают этот венок на голову Лили, от рук пахнет конским навозом и полынью.

Лиле не нравится этот венок. Она его сбрасывает, смеётся. А незнакомые руки настойчиво надевают его заново.

Уже не смешно, Лиля хватает венок и отрывает от него цветы, бросает в сторону. А рядом неожиданно оказывается её мать Настасья и ловит эти цветы. Восемь цветов. Восемь дней в бреду.

Лиля открывает глаза. В нос ударяет неприятный запах. Кто-то копошится рядом, Лиля пока не видит никого. В комнате темно. Из её груди вырывается громкий стон.

– Господи! – слышит она голос Элен. – Господи, спасибо, что ты услышал мои молитвы. Спасибо, что не забрал её с собой. Спасибо, что даёшь ей шанс быть счастливой.

Лиля ощупывает себя. Тело какое-то ватное, как будто онемевшее.

– Ну вот и хорошо, – произносит Элен и кладёт свою ладонь на лоб Лили. – Жара больше нет. Всё позади, моя хорошая, всё по-за-ди…

Лиля видит слёзы в уголках глаз Элен. Француженка отворачивается.

 
                                        ***
 

Прошло две недели после того, как Лиля очнулась. К ней пришёл такой сильный аппетит, что Элен стала уменьшать порции, говоря о том, что полнота Лиле не к лицу. Узнав, что ребёнок от Зейдана никогда не родится, Лиля вздохнула с облегчением. Элен же, наоборот, оплакивала малыша.

После случившегося пленница перестала быть тихоней. Она стала грубо отвечать Элен, но француженка поначалу не придавала этому значения. А потом сделала замечание.

Лиле это не понравилось, и их разговоры и танцы прекратились. Они почти не пересекались в доме. Когда Мустафа навестил Лилю после болезни, был поражён грубой речью. Пленница говорила с ним так, будто он её слуга. Однако Мустафу это забавляло в отличие от Элен.

Когда поздней ночью в дом Элен ворвались несколько арабов, Мустафы рядом не было. Элен вышла на шум, её схватили.

Это были люди Али. Они пришли похитить Лилю, чтобы передать Орловскому. Но перепутали и похитили Элен.

Лиля выбежала из своей комнаты, но было уже поздно. В коридоре плакала дочь Поля. Она видела, как схватили её мать.

Лиля не знала, как связаться с Мустафой. Все слуги говорили только по-арабски. Дочь Элен с трудом объяснила, что срочно нужно позвать Мустафу, кто-то из слуг отправился за ним.

Лиля до утра не сомкнула глаз.

Явившийся Мустафа поведал, что похитители требуют обменять Элен на Лилю.

Араб сидел в кресле и держался за голову. Лиля пристроилась на коврике неподалёку от него. После пропажи Элен её дочь всё время прижималась к Лиле.