Цитаты из книги «Каждые сто лет. Роман с дневником»

Я давно разложила дневники в хронологическом порядке и знаю, что с 1903-го по 1909-й сохранилась единственная тетрадка. Совсем нет записей революционного времени, наверное, тогда Ксеничке было не до дневников. Или их кто-то выбросил? Потом появляются 1930-е, начало 1940-х и уже совсем поздние, сделанные в 1950-х почему-то на французском языке. Я просматривала их, но ничего особо секретного там не увидела – бытовые впечатления, связанные с какой-то Катей и жизнью в Хабаровске. Кем была эта Катя? Дочерью Ксенички, с которой она уехала из Свердловска на Дальний Восток? И зачем было писать на французском?

В тот год у Ксаны впервые появилось ощущение, будто перед носом у неё хлопнули дверью и теперь надо будет провести остаток дней в душном, смертельно надоевшем помещении, в тюрьме собственной жизни. Выполнять одну и ту же работу, видеть одних и тех же людей, всё тот же город. Ксана давала частные уроки, готовила к ЕГЭ, занималась техническим переводом – в основном для врачей из дорогих клиник, где закупали оборудование за рубежом и не очень понимали, как им пользоваться.

Автор дневника – я не сразу сообразила, что это моя бабушка, в честь которой меня назвали, – пишет очень интересно, жаль, что иногда речь идёт о не совсем понятных мне вещах. Я всё равно пытаюсь их понять и мучаюсь, что нельзя спросить у мамы или папы, ведь мне никто не разрешал совать нос в чужой мешок. Папа редко сердится на меня, но если сердится, то всегда повторяет одну и ту же обидную фразу: – Скройся с глаз моих, и чтобы духу твоего здесь не было! В Ксеничкиных дневниках был мой дух, это я сразу поняла. Там начинала жить моя душа.

Папа редко сердится на меня, но если сердится, то всегда повторяет одну и ту же обидную фразу: – Скройся с глаз моих, и чтобы