– Не могу, – пробормотала Таня, с тяжелым чувством разглядывая знакомые вещи на столе. Перед нею на миг возникли лица сестры и матери Паши – растерянные, испуганные, беспомощные… Несчастье, случившееся четыре года назад, все еще было свежо для них, забыть его так, как забыла Таня, они не могли и все еще чего-то ждали, на что-то надеялись. «С Наташкой случилась истерика, когда я позвонила ей и сказала, что нужно поехать в Грецию. Я просила ее не говорить ничего маме, но она, конечно, сразу разболтала, и та уже звонила мне, плакала, спрашивала, что я от нее скрываю? Я! Как будто я сама что-то знала… Разве я могла допустить, чтобы кто-то из них поехал на опознание? Что бы сейчас тут творилось! Да и заграничных паспортов у них не было, и денег лишних тоже. Мать уже пенсионерка, Наташка вечно в долгах, никак не может отвыкнуть покупать каждую яркую тряпку, которую видит на рынке, и получается, что мою поездку оплачивал человек, который меньше всего в ней заинтересован, – мой муж! Спасибо, что понял…» Ей вдруг страшно, до слез захотелось домой, под защиту Ивана, такого уверенного в себе, такого надежного, сильного. Порою муж, как ей казалось, делал попытки посягнуть на ее самостоятельность, и она яростно ее отстаивала, но сейчас с радостью сдалась бы под его покровительство – так эта самостоятельность показалась ей тяжела. «Завтра же уеду!» – решила девушка.

У нее взяли фотографии и унесли их в другой кабинет. Ольга куда-то выходила, возвращалась, клала Тане руку на плечо, словно пытаясь подбодрить. У девушки был подавленный вид, полицейские на нее посматривали с интересом и, как ей казалось, с сочувствием. Кто-то подал ей стаканчик с кофе, она с благодарностью приняла, но пить не стала – в горле стоял комок, она боялась разреветься, как маленькая девочка: «Хочу в Москву!» Потом ее позвали в тесный, до тошноты прокуренный кабинет начальника участка, задали несколько вопросов о Паше, на которые она ответила автоматически, так как ничего трудного они не представляли. Его рост, примерный вес, цвет волос, особые приметы – переломы, вставные зубы, татуировки… Затем захотели узнать цель его приезда в Грецию, предполагаемый срок пребывания, к кому он ехал, координаты этих людей… Девушка затруднилась с последними ответами:

– Его приятель устроился в Афинах, женился на гречанке, получил вид на жительство, открыл свой бизнес… Звал его к себе, меня тоже приглашал, вроде можно было заработать на хорошую машину за несколько месяцев… Паша мечтал купить машину.

– Имя этого приятеля? – переводила ей Ольга вопросы начальника участка. – Род его занятий? Телефон? Адрес в Афинах? Вы его знаете? Звонили ему, когда пропал ваш друг?

– Я ничего не знаю, и никому не звонила, – чистосердечно отвечала девушка, сама понимая, что это звучит достаточно глупо. – Я вообще была не в курсе, к кому мы поедем и чем будем заниматься. У этого друга был какой-то ресторан и вроде бы маленькая гостиница. Или это не у него, а у родственников жены… Я толком не поняла, не расспрашивала! Мои родители были против, и я как-то сразу думала, что не поеду, а потом еще и паспорт в срок не сделали…

Ольга весьма эмоционально перевела ее речь и обратилась к Тане по-русски:

– И правильно сделали, что не поехали, вы понимаете, что я имею в виду! Молодая девушка в чужой стране, непонятно, какая будет работа, у кого жить, это, знаете… Ваш друг, конечно, не собирался вас продавать в публичный дом, но ведь он и сам, наверное, не умирать сюда ехал!

Таня только кивнула – отвечать она была не в силах, у нее пересохло в горле и дрожали пальцы. Чтобы спрятать эту дрожь от посторонних глаз, она сунула руки в карманы куртки. Пальцы наткнулись на что-то холодное, металлическое, незнакомое на ощупь. В следующий момент она поняла, что машинально увезла с собой ключ от номера, украшенный тяжелым металлическим брелоком в виде цилиндра. «Вот что все время било меня по бедру!» Дальше все происходило быстро и как-то скомканно. Ей подсунули какую-то бумагу на греческом, Ольга прочла, сказала, что нужно поставить подпись, это протокол опознания вещей.

– Вещи из гостиницы вы узнали, вещи с трупа – нет уверенности и заявили о пропавших вещах, – пояснила она. – Смело подписывайте, это ни к чему не обязывает.

Таня боялась только того, что ее могут заставить везти домой этот сомнительный труп, о чем она и заявила переводчице, попросив прояснить этот вопрос с полицейским. Та посовещалась с ним и успокоила девушку:

– Труп вам никто и не отдаст, правда, вещи тоже. Понимаете, в общем то, что вы сообщили о вашем друге, совпадает с тем, что они нашли, но точно-то этого никто не скажет! Он или нет – это еще предстоит выяснить. Тело останется здесь. Будут искать этого афинского приятеля. Кстати, ваш Павел получал от него приглашение? Как он сделал визу?

– У него была туристическая, он купил путевку, самую дешевую. Сказал, что так мороки будет меньше, а его друг все возместит. Так он и на авиабилетах экономил, у туристических компаний ведь чартерные рейсы, иначе пришлось бы платить вдвое больше…

Ольга переводила, а у полицейского чина все больше вытягивалось лицо. Таня понимала почему – туристическая путевка начисто отрезала тонкую ниточку, за которую можно было бы ухватиться в поисках этого греческого приятеля. «А может, таков и был расчет, чтобы его невозможно было найти? – впервые подумала она. – И не в дешевом билете дело? И не в том, что так визу легче получить? Как я не подумала об этом… Как я умудрилась вообще ни о чем не думать, не остановила его, не попросила телефон этого афинского друга! Как его хоть звали?! Паша говорил… Они вместе учились, но тот бросил институт на втором курсе, занялся бизнесом, потом поехал в Грецию, встретил свою Афродиту, молниеносно женился и в Москву возвращался только наездами, по делам… Как его…»

– Михаил, – вдруг выпалила она, сама того не ожидая и даже вряд ли сознавая, что говорит вслух. – Его афинского друга звали Мишей.

Ольга внимательно на нее посмотрела:

– Мне это перевести?

– Конечно! – удивилась Таня. – Я ведь вспомнила!

– Дело в том, – доверительно сообщила Ольга, – что если я им это скажу, они могут вас тут задержать надолго, а вы вроде собирались быстро уехать. Если не хотите тут застрять, лучше позвоните мне из Москвы и скажите это, я им передам. Второй раз вас приезжать не заставят, будьте уверены.

– Но почему меня задержат? – недоумевала Таня. – Я ведь все равно ничего больше не знаю!

– Вспомнили его имя, можете вспомнить что-то еще, – наставительно заявила переводчица. – Понимаете, они в вас просто вцепятся! У них же ничего нет, никаких фактов, вы единственный источник информации, а дело громкое, такое здесь редкость. Тут обычно кражи, драки, угоны машин… Ну, если хотите, я им переведу.

Таня настояла на этом – ей казалось по меньшей мере странным скрывать от полиции какие-то факты. На миг перед ней будто приоткрылась дверь в прошлое, она увидела там человека, чье имя давно стало для нее пустым звуком, и на миг ощутила к нему прежние чувства – сильные, юные, сентиментальные… Он не бросил ее, не обманул, его просто убили, и он погиб, даже не успев позвать никого на помощь, один в чужой стране, куда отправился с такими большими надеждами… «Теперь я старше, чем он был, когда уехал, старше на целый год… На целую жизнь! А ему теперь всегда будет двадцать четыре». Она не опознала вещей, извлеченных из могилы, не видела и самой страшной находки, даже на снимке, и все же была уверена, что это был именно Паша. Ей было тяжело и тревожно, и как будто совестно перед ним за те упреки, которыми она заочно осыпала его все эти годы.

Ольга перевела полицейскому то, что вспомнила Таня, и тот повел себя совсем не так, как она предполагала, отреагировав на новость спокойно. Он уточнил имя, спросил, не назывались ли еще какие-то имена собственные в связи с греческой поездкой Павла, а также попросил Таню, как только та что-то вспомнит, связываться с ними напрямую через Ольгу. Задерживать ее в Греции никто не собирался, с легкой грустью уяснила себе девушка.

– Что ж, вы можете уезжать хоть завтра, – подвела итоги Ольга, когда все формальности были завершены и они с Таней вернулись в приемную. – Но теперь уже я вам советую в добровольном порядке задержаться! Это же ничего вам не стоит! Билеты оплачивает полиция, гостиницу – Димитрий, а им все равно, сколько вы проживете, сейчас все номера пустые… Им будет даже приятно, они очень гостеприимные! Останьтесь на несколько дней, отдохните! Я покажу вам пляжи Мармари, съездим на острова, там виллы Марии Каллас, Пикассо… Останьтесь!

В ее голосе звучала мольба, и Таня поняла – для ее добровольной переводчицы невыносима сама мысль о том, что придется так быстро расстаться с землячкой. Она улыбнулась, глядя на ее взволнованное лицо:

– Неудобно. Дело-то закончено, да и в Москве меня ждут… Я ведь все бросила, даже свой день рождения отменила.

Ольга немедленно поинтересовалась, когда у нее был намечен праздник, и узнав, что он планировался именно сегодня, возбужденно воскликнула, что это просто замечательно! Дни рождения, по ее мнению, следовало отмечать в новых, незнакомых местах, и тогда жизнь тоже будет идти по-новому!

– Ну на этот раз точно, – согласилась Таня. – Не могу сказать, правда, что я рассчитывала в свой день рождения опознавать вещи из могилы, но новых впечатлений мне хватит на год! Знаете, очень заманчиво было бы тут задержаться… Но, конечно, на день-другой, не дольше. Понимаете, я не так давно нашла новую работу, и мне не хотелось бы ее потерять из-за того, что я вдруг устроила себе отпуск. Сегодня суббота, завтра я могу быть свободна, а в понедельник утром улечу. За один прогул как-нибудь отчитаюсь, навру… Не могу же я сказать правду! Мне никто не поверит!

Ольга понимающе кивнула:

– Это точно, правда чаще всего похожа на ложь. Для начальства приходится что-то придумывать… Я-то отвыкла от работы, сижу с ребенком, садиков тут нет, подкинуть дочку свекрови не могу, та еще работает… Значит, у нас есть все воскресенье! Вы рано встаете? Ничего, если я зайду за вами в девять? Тогда мы больше успеем!

Девушка была слегка ошеломлена ее напором и не успела толком понять, хочется ли ей принимать услуги своей новоявленной подруги или лучше будет провести этот день в одиночестве, исследуя окрестности Мармари… Она даже больше склонялась к одиночеству, тем более что ей было над чем поразмыслить, но отказать Ольге было бы просто жестоко – та смотрела на нее таким влажным молящим взглядом, в котором читалась такая тоска по общению… И Таня мужественно изобразила улыбку:

– В девять рановато, вот в пол-одиннадцатого я точно проснусь. Конечно, если лягу прямо сейчас. Кстати, где Димитрий? Он опознал снимки?

– Опознал, при мне. – Ольга достала сигареты и поманила девушку к выходу. – Это был он, ваш друг. В чем, в общем, никто и не сомневался. Снимки вам не вернут, ничего? У вас есть копии?

Таня только махнула рукой, выходя вслед за ней на улицу. После прокуренных комнатенок полицейского участка первые глотки свежего воздуха опьянили ее, как крепкое сладкое вино. Возможно, по местным меркам Каристос и был большим торговым городом с развитым уличным движениям и даже пробками, но Тане казалось, что она дышит чистым морским ветром, пахнущим солью, йодом и вереском с побережья. Она прикрыла глаза, и у нее слегка закружилась голова, словно она опять стояла на верхней палубе парома, отправляясь на свидание со своим прошлым… «Никто и не сомневался, что это был он. Он в гостинице, он в могиле, он на моих снимках. Но что, что случилось?!»

Ольга курила, стоя чуть поодаль, и весьма эмоционально разговаривала по-гречески по мобильному телефону. У Тани создалось впечатление, будто она с кем-то спорит или даже ругается, что тут же подтвердилось. Женщина зло закончила разговор какой-то язвительной фразой и резко захлопнула мобильник:

– Мой муж, не может уложить без меня ребенка! На что только не идут люди, чтобы испортить тебе настроение! Мы с ним договорились, что я переночую с вами в гостинице, чтобы быть под рукой, а теперь мне придется ехать домой! Я уверена, что Зойка в конце концов заснула бы, это все выдумки… Просто он хочет иметь меня под боком. Ревнует! Он старше меня на двадцать пять лет, и это просто караул, какие фантазии ему приходят в голову! Как будто в Мармари есть с кем изменять! Что я – враг себе? Это же деревня, все на виду!

Таня отделалась неловкой улыбкой – ей казалось излишним знать такие подробности о жизни своей новой знакомой, тем более что продолжать это знакомство дольше завтрашнего дня она не собиралась. Ольга докурила сигарету, швырнула прочь окурок и оглянулась на двери участка:

– Так, Димитрий явно засел смотреть футбол, сегодня играет «Олимпиакос», как я забыла? Мой тоже засел, конечно, ему некогда возиться с Зойкой. Сейчас все улицы вымрут, вот увидите!

– А как мы вернемся в отель? – забеспокоилась Таня. – Здесь можно взять такси?

– В принципе да, – не слишком оптимистично заметила та. – Но таксисты тоже люди и тоже хотят смотреть футбол. Да вы не переживайте, я сама вас отвезу. Возьму машину у Косты, он все равно дежурит сутки, а завтра его кто-нибудь подбросит до Мармари. Мы с ним соседи.

Она переговорила с молодым патрульным, который без разговоров отдал ей ключи от машины, а сам, распираемый спортивным возбуждением, отправился в участок, присоединяясь к своим коллегам. Ольга подбросила ключи на ладони и лукаво взглянула на свою спутницу:

– Давайте посидим где-нибудь в кафе, выпьем по рюмочке? Я вас угощу по случаю знакомства и дня рождения… И мне кажется, нам можно перейти на «ты», а то общаемся как-то слишком официально! Ты не против?

– Конечно нет. – Таня взглянула на часы. Время близилось к полуночи. У нее появилось ощущение невесомости – таким странным казался этот незнакомый приморский город, в сердце которого она вдруг оказалась, неоновые греческие вывески на магазинах, все еще открытых, несмотря на поздний час, голоса прохожих, звучащие так буднично, по-домашнему, притом что она ни слова из их разговоров не понимала… Даже луну, высоко повисшую в светло-синем небе, Таня, казалось, видела впервые в жизни – такой она была яркой, рельефно вылепленной, ослепительно-белой.

– Только насчет рюмочки, – осторожно добавила она, вспомнив, как лихо и почти в одиночку расправилась ее новая приятельница за обедом с бутылкой вина. – Мне кажется, что дорога была довольно сложная, все-таки горы, обрывы над морем…

– Я проеду ее во сне, не волнуйся! – Ольга сунула ключи в карман короткой кожаной куртки, придававшей ей подростковый вид, и деловито огляделась: – Погоди, надо сообразить, где нет телевизора? Сейчас везде будут смотреть футбол… Хотя мы можем сесть снаружи, и тогда все равно. Не замерзнешь на улице? Тогда идем в оузерию к Никасу, угощу тебя местной водкой. В принципе это просто анисовка…

– А вдруг нас остановят?! – в последний раз воззвала к здравому смыслу девушка, устремляясь вслед за Ольгой, быстро зашагавшей в глубь узкого кривого переулка, тесно заставленного машинами.

– Кто?! Где?! – со смехом обернулась та и поманила Таню за собой. – Расслабься, ты не в своей Москве, ты в Греции, причем в деревне! Здесь никогда ничего не происходит, особенно не в сезон!

И даже не обращая внимание на явное несоответствие своих слов с реальностью (они все еще находились в двух шагах от полицейского участка), добавила:

– Это рай до грехопадения, здесь в некоторых домах до сих пор не запирают дверей. Жаль, что ты так быстро уезжаешь, – я не успею тебе этого доказать. Можешь просто поверить на слово?

И, не дожидаясь ответа, крепко взяла Таню за руку и потянула за собой, словно боялась, что та вдруг передумает, вырвется и убежит. Девушка была слишком ошеломлена таким напором, чтобы сопротивляться, и, едва поспевая за размашисто шагавшей спутницей, молилась про себя, чтобы на обратном пути та оказалась в состоянии держать руль и они не закончили свой путь где-нибудь под скалистым обрывом. «Тогда я даже не побью Пашин рекорд, – с горькой иронией заметила она. – Судя по всему, он продержался в этом раю по крайней мере двое суток. Или дольше?»

– Не припомнишь, когда похоронили твоего свекра? – спросила Таня, когда они уже усаживались за шаткий деревянный столик под навесом возле выбранного Ольгой кафе. Та удивленно остановилась в дверях, куда направлялась, чтобы позвать хозяина.

– Помню, конечно, мы тут все до мелочей вспоминали в связи с твоим парнем. Утром двадцать шестого августа, четыре года назад.

– А Паша прилетел в Афины утром двадцать третьего августа, – пробормотала Таня, обращаясь скорее к самой себе, чем к собеседнице. – Двадцать четвертого он позвонил мне второй раз уже из Мармари, Димитрий помог ему набрать номер… Он переночевал потом в отеле?

Ольга отпустила ручку двери, подошла к столику и склонилась над ним. Прядь светлых волос упала ей на глаза, и Таня не могла различить их выражения, но голос молодой женщины звучал сострадательно:

– Переночевал, уехал утром, даже не позавтракал. Матильда была на кухне, так его и не видела. Хотя, – женщина пожала плечами, – если бы и видела, то потом не узнала бы, ведь гостиница битком набита туристами, самый сезон! А через сутки твой Паша уже почему-то оказался в гробу моего свекра, под телом старика, под покрывалом и цветами. Так их и заколотили в церкви, а что гроб слишком тяжелый, никто из носильщиков не жаловался – кому такое в голову придет! Отнесли на катафалк, потом на кладбище, посидели на поминках, и все было кончено. Таня, хочешь совет?

Она не хотела никаких советов, но отказаться тоже не могла – голос ее новой подруги звучал слишком искренне и доверительно.

– Напейся как следует и не думай об этом, или сойдешь с ума! Тем более это было так давно! Ты вправе просто это забыть! Обязана забыть, живым надо жить!

«Это я уже слышала». Ольга вошла в полупустое маленькое кафе, всего на четыре столика. В этот час там были только мужчины, облепившие телевизор, по которому шла прямая трансляция матча. Один из них – по всей вероятности, хозяин – грузно выбрался из плетеного кресла, поздоровался с посетительницей, которая, вне всяких сомнений, была ему хорошо знакома. Ольга оживленно жестикулировала, пока тот возился за стойкой, а полный маленький грек то и дело щурился, пытаясь разглядеть за стеклами витрины Таню – речь явно шла о ней. Та отвела глаза: «Трудно „не думать об этом“, если тебя везде предъявляют, как достопримечательность. А забыть… Один раз я думала, что это получилось, но забыла ли я на самом деле? Телефон-то все равно подзаряжала, будто ждала чего-то… И это могло продолжаться вечно, пока не надоело бы мне однажды, пока я не выбросила бы эту устаревшую рухлядь, сказав себе, что она не стоит места, которое занимает в ящике… Труп был спрятан так надежно, что, казалось, должен был найтись только на Страшном суде! Но убийца не был греком и ничего не знал о местных обычаях, это его и подвело. Сколько здесь прожил его приятель? Не так долго. Мог этот Михаил ничего не знать о том, как тут хоронят?»

Она так глубоко задумалась, что не заметила, как вернулась Ольга, как к столику подошел хозяин и, молниеносно постелив чистую бумажную скатерть, пришпилил ее по углам стола прищепками, поставил перед гостями запотевшие графины с анисовой водкой и ледяной водой, тарелки с закусками. Таня пришла в себя только от оклика своей спутницы, поздравившей ее с днем рождения, и, покорно подняв стопку, подумала, что с этих пор она будет вспоминать о Паше по крайней мере раз в году. В каждый свой день рождения, четырнадцатого октября, за праздничным столом, в кругу друзей, как раз тогда, когда ей полагается выглядеть счастливой и улыбаться.