Стелла. Как использовать призрака с максимальной пользой

Кабинет нашей психологини Сарит расположен на втором этаже. Гиблое место, ноги бы моей там не было, если бы не необходимость в снотворном. Все-таки получить его тут же, в аптеке, не выходя из здания, – большой соблазн.

Всю вчерашнюю ночь я не могла заснуть. Вначале собиралась пойти на юбилей, на который была приглашена по чистой случайности. Это был почти междусобойчик, «русская фракция» – как называют их здесь, но я стараюсь ходить на такие праздники; это для меня что-то вроде упражнений. Я оделась и накрасилась, но вдруг почувствовала, что не могу заставить себя выйти. Тогда я уселась в кресло и просидела там весь вечер. Заснуть все равно не получилось бы: музыка и вопли ведущей, проводившей какую-то лотерею, сотрясали наш корпус. Я уселась было писать Голди о проблемах звукоизоляции в здании, но пол и стены дрожали, и я почувствовала себя ковбоем, который пытается усидеть на норовистом бычке – пришлось отложить ручку. Шум и тишина – с ними все не так просто, как кажется. Многие из моих соседей по «Чемпиону» пришли жить сюда как раз для того, чтобы слышать чье-то покашливание за стенкой и голоса в коридоре.

– Заходите, Стелла! – Сарит что-то пишет, склонившись над журналом. – Так-так, какое у нас сегодня число? – Ее ручка на миг замирает над листом.

– Второе февраля две тысячи десятого года, вторник. Впрочем, дата прямо перед вами, на экране.

Сарит поднимает на меня глаза и улыбается. Она признает, что я распознала ее уловку. Сарит спрашивает дату, чтобы проверить, в уме ли ее очередной престарелый пациент. Лично мне кажется, что это довольно зыбкий критерий вменяемости, ну да ладно, ее дело.

Теперь она отмечает что-то в компьютере, а я рассматриваю россыпь мелких сувениров на ближней полке. Почему-то они напоминают мне сельское кладбище, увиденное когда-то в Румынии. В тех подновленных к весне могилках было что-то игрушечное. Иногда мне хочется спросить Сарит, зачем ей маятник без часов, который раскачивается в стеклянном цилиндре, словно донорское сердце, готовое к пересадке, или штопор в виде грека, танцующего сиртаки, но я стараюсь просто скользить по ним взглядом, ни на чем не останавливаясь.

– Ну и как у вас дела? – улыбается она, пересаживаясь в кресло.

Мне совершенно не о чем говорить с Сарит. Все, что мне от нее нужно, это снотворное. Вот уже месяц прошел, как я пью голубые шарики, а толку от них никакого.

– Мне нужно другое снотворное, посильнее, – говорю я.

– Неужели «Сонсон» совсем не помогает?

– Помогает, но недостаточно. Я долго ворочаюсь.

– Вы просто медленно засыпаете, но вы можете вставать чуть попозже.

Я начинаю злиться. Ночь – это единственное, что у меня есть. Время свободы, когда мои суставы не скрючены, и у меня ничего не болит. Время бесценного телесного благополучия. Мне жаль каждой секунды, что отбирает у меня бессонница.

– А сны вы видите?

Разумеется, вижу, но разговоры о снах навевают на меня скуку. Не могу поверить, что господа Фрейд и Юнг все еще в моде. Возможно, еще пара лет – и все эти теории об архетипах и компенсациях будут отменены и в конце концов попадут за стекло музейных витрин. Обветшалые экспонаты – они будут выглядеть так же наивно, как перстни с серебряным когтем для кровопускания, в которое так истово верили средневековые врачи. К счастью, Сарит сразу переходит к делу:

– Поменять «Сонсон»? Но ведь еще и месяца не прошло, Стелла. Ваш организм должен привыкнуть. Видите ли, я против наращивания оборотов. Думаю, разумней будет подождать.

Я не хочу ждать, но просить Сарит бесполезно. Она уже приняла решение, а значит, мне предстоят бессонные метания по нагретой постели. Я с удовольствием засела бы сейчас за отчет для Голди и написала бы целую главу о произволе здешних психологов, об их косности и бюрократизме, но я не сумасшедшая. Бессмысленно жаловаться в отчете на Сарит. В таких местах, как «Чемпион», психологи – как рыбки в аквариуме: неизменны и безлики: исчезнет одна – тут же появится другая.

Но на этот раз я подготовилась к беседе и продумала, что делать, если она откажется поменять таблетки. Здесь, в пансионате, многие читают вкладыши, как утренние газеты, и я не исключение. Я внимательно прочла инструкцию к «Сонсону» – все, что касается побочных явлений. Там написано, что в отдельных случаях препарат может вызвать галлюцинации. Теперь у меня есть козырь.

– Я бы подождала, Сарит, – говорю я со всей учтивостью, на которую способна, – но знаете, этот «Сонсон» как-то странно действует. У меня от него, кажется, в глазах рябит.

Я нарочно даю неточные определения, чтобы ее не насторожил язык медицинских терминов.

– Сегодня утром, – продолжаю я, – открываю глаза, а все окно словно в червячках. (По моим расчетам, Сарит должна сделать стойку на слово «червячки», ведь они – классика галлюцинаций. Но она, кажется, не впечатлена. Придется пускать в ход тяжелую артиллерию.) – К тому же я стала очень раздражительна из-за того, что не высыпаюсь. Посетители меня утомляют.

– Какие еще посетители, Стелла? (Ну наконец-то она забеспокоилась.)

– Разные люди. Вчера вот, например, зашел незнакомый юноша.

– А как он выглядел?

– Легкая куртка. Джинсы… Но он возник в комнате так внезапно. Я испугалась. (Увы, я не знаю, должна ли качественная галлюцинация сопровождаться шумом и стоит ли упоминать о сорванной гардине. Может быть, видения, наоборот, – беззвучные и плавные?)

– Видимо, этот юноша пришел кого-то навестить и ошибся дверью, – говорит Сарит, любезно улыбаясь. – Поверьте, Стелла, беспокоиться не стоит. «Чемпион» хорошо охраняется. – По тонкой пленке гериатрической лжи в глазах Сарит я вижу, что она заглотила наживку.

– Знаете, давайте и в самом деле откажемся от «Сонсона», – вдруг говорит она бодро, – попробуем перейти на «Нифил». – Сарит вновь садится к столу и принимается выстукивать рецепт на компьютере.

«Конечно давай. Умница!» – думаю я, глядя, как она склоняется к принтеру за рецептом. Я уже готова уйти, но Сарит не спешит меня отпускать.

– Скажите, Стелла, а этот молодой человек… Он что-то говорил? Объяснял, что ему нужно?

– Да нет, он, кажется, очень растерялся. А еще мне показалось… Я ведь могу быть с вами откровенной, вы не сочтете меня за ненормальную, не так ли? Мне показалось, что в какой-то момент он был готов меня убить.

Мага. Будни агента Киви

Зив позвонил через неделю.

– Кажется, я что-то нашел. Скажи только, у тебя ведь есть опыт преподавания?

– Конечно есть, я каждое лето преподаю детям.

– А что, если это будут не дети, а старики? Нужен кто-то, кто будет вести компьютерные курсы.

– Можно попробовать. А где это?

– Есть такой пансионат «Золотой чемпион», слышала? Я знаком с тамошним руководством. «Чемпион» относится к моему отделению. Относился, – поправился Зив и смутился. – В общем, я с ними поговорил. Тебя приглашают на собеседование.

…

Мага видела пансионат лишь издали, когда проходила там или проезжала. До собеседования оставалось еще два дня, но ей почему-то захотелось уже сейчас рассмотреть этот архитектурный курьез повнимательнее. Она решила изменить обычный маршрут утренней пробежки, вспомнив, что пансионат окружает чудесный парк, почему бы ей не побегать там?

Мага добежала до того места, где открывался вид на долину, и остановилась на самом верхнем витке серпантина, ведущего к «Чемпиону». Корпуса пансионата были видны отсюда как на ладони. Интересно, кому пришло в голову поселить здесь стариков? Она наблюдала, как к одному из корпусов подруливает мебельный фургон. Вот он въехал на стоянку, освещенную утренним солнцем, вот из машины вышел грузчик, затем – другой. Они все не начинали работать и были похожи на актеров, которые разминаются перед спектаклем, прогуливаясь по сцене. Мага любила смотреть на людей, когда они вот такие – крошечные. Из фургона вышел третий человек. Он двигался иначе, чем первые два: рывками, как аквариумная рыбка, которая тычется носом в декоративную скалу и тут же отплывает назад. Он отошел от фургона, снова подошел, отскочил – круглый и легкий. Так двигался единственный человек в этом городе: ее отец.

…

– Вы посылаете меня туда, чтобы помирить с папочкой? – пока она бежала от парка обратно, к дому, в голове сложилось много едких фраз, которые она скажет Зиву, но сейчас всплыла эта.

– Тебя? Помирить? С Китом? С чего ты взяла? – голос Зива в трубке был неподдельно удивленным.

– Отец переселяется в этот ваш «Отель десять негритят».

– Кит переезжает в «Чемпион»? Я не знал. Правда, не знал. А что, ему больше жить негде?

Мага могла лишь предполагать, какие финансовые перипетии начинались всякий раз, когда очередная женушка подавала на развод. Ангел мщения с серебряными веками, над которыми подрагивают черные страусовые перья, она представлялась ей, окруженная адвокатами и возникающая с первым ударом театрального грома. Видение, кажется, посетило и Зива. Они помолчали.

– Простите, – сказала Мага. – Просто поверить не могла, что бывают такие совпадения.

– Ладно уж, я понимаю. И хочу заодно кое в чем признаться. Есть причины, по которым мне хотелось бы, чтобы ты оказалась в «Чемпионе». Давай-ка встретимся, и я объясню.

…

– Да уж, не знал, что Кит вселяется туда, – сказал Зив, когда они уселись за столик в кафе. – Как я могу заставлять тебя с ним мириться, если я сам с ним не в контакте?

Не в контакте? Мага не удивилась. В последние годы Кит успел дать несколько больших интервью, в которых бодро рассуждал о политике и наговорил такую кучу эксцентричной взаимоисключающей ерунды, что многие из друзей молодости перестали с ним здороваться.

– Так что за тайные причины, о которых вы говорили?

– Тут вот какое дело. – Зив дождался, пока официантка отойдет от их столика. – Хотя нет…. Знаешь что, скажи вначале, что ты думаешь о «Чемпионе»? Если уж ты была там сегодня – поделись впечатлением. Как он тебе, на свежий взгляд?

Мага пожимает плечами:

– Все эти заросли, парк… Таких зданий немного: вроде не так уж далеко от центра, а стоит особняком.

– Это точно, – кивает Зив. – Охранять такое здание – та еще головная боль. Его же можно захватить, как крепость. Глупая была затея, устраивать там гостиницу для дипломатов.

– Каких еще дипломатов?

– Как, ты не знала? Корпуса строились как гостиничный комплекс для нескольких посольств, но потом, после того как стало модно захватывать самолеты и гостиницы с большим числом заложников, наши резко раздумали размещать посольские семьи в одном месте. Пытались сделать из «Чемпиона» просто гостиницу, но и это не пошло, не знаю, кстати, почему. И тогда уже додумались устроить там жилой комплекс для стариков. Тихо, удобные дорожки в парке, пологие спуски. В общем, большие квартиры перестроили в однокомнатные. Дикие они, правда, получились. Такая уж мода была в архитектуре, а старикам отдуваться: у кого-то стена наклонная, у кого-то окно круглое, вот у пенсионеров крыша и едет раньше времени. Странное, вообще-то, место.

Зив замолчал. Мага ждала.

– Хочу рассказать тебе одну историю, и ты поймешь, почему я делюсь этим с тобой, а не с кем-нибудь другим. Это касается одной давней дружбы: нашей с твоим отцом и еще с одним парнем. Он был архитектор, его звали Герц.

Даниэль. Кит и Конусы

Здесь была даже техническая раковина. Пустив воду тонкой струйкой, чтобы не шуметь, я умылся и помыл наконец сальные волосы раствором для мытья полов с лавандовым запахом. Я неплохо выспался в подсобке. Нашел ее сразу же, как только сбежал от той изумленной бабки. В шкафу нашлась целая упаковка новых тряпок, вчера я разложил их на полу. Места хватило как раз, чтобы лечь, касаясь ногами двери. Одеялом мне послужил кусок одноразовой скатерти, который я отмотал от огромного рулона уже среди ночи, когда замерз. Наутро оказалось, что она красная с золотыми звездами.

Теперь можно было бы и выйти – я умирал от голода. Если не роскошествовать, то на еду мне должно было пока хватать. Но я побоялся отправиться в продуктовый прямо сейчас: нужно быть осторожным. Было все еще слишком рано. Лучше бы подождать, пока утро войдет в силу, и появятся посторонние: посетители и посыльные, – тогда можно будет преспокойно пройти мимо охранника к выходу. Уборщики могли прийти с минуты на минуту, поэтому я тихонько перешел из подсобки в закуток рядом с пожарной лестницей и осторожно выглянул в окно. У корпуса стоял грузовик, похожий на перевозку мебели. Его как раз начали разгружать: в вестибюле были слышны голоса рабочих. Мне повезло: суета началась рано, и не нужно было больше ждать – я мог смело спускаться. Я вышел в вестибюль, оттуда во двор – никто меня не остановил. Не меняя темпа, я обошел грузовик и чуть не налетел на человека, следящего за разгрузкой. Я не поверил своим глазам: передо мной стоял Кит, словно перенесенный сюда, на автостоянку, из прошлого. Непонятно было, помнит ли он меня, узнает или нет. Я решил на всякий случай кивнуть ему и идти дальше, как вдруг увидел, что он улыбается и подмигивает.

«Переезжать нужно ночью», – объявил он так естественно, словно мы продолжали давний разговор. – Видел это позорище? – Он кивнул на ящики, которые уже выгрузили из контейнера. В цитадели из картонных коробок не было ничего позорного. Наоборот: все они были аккуратно запечатаны и снабжены логотипом фирмы перевозок – это выглядело даже весьма стильно. Но я почему-то сразу понял, что он хотел сказать. (Наверное, потому что у Кита всегда был удивительный дар: напрямую, без обиняков, обращаться именно к своему зрителю.) И так же спокойно, словно говорил со старым другом, он продолжал: «Видел? Вот она, человеческая жизнь. Вот такой ширины – вот такой вышины! Куб. Физический объект. Ты учил физику?» Он смотрел на меня приветливо, но я понял, что он меня не узнает. Я учился на литературоведческом, но когда-то брал у Кита курс сценарного мастерства. Разумеется, он меня не помнил и сейчас обращался ко мне просто как к прохожему, условному студенту, хотя университет я давно закончил.

Встретить его именно сейчас было невероятной удачей. Может, попросить, чтобы он помог мне с работой? Но как к нему обратиться? Напомнить, что я бывший его студент, или рассказать о том, что я был в команде организаторов Фестиваля? С тех пор как я у него учился, он успел снять еще пару фильмов, еще раз жениться, вляпаться в историю с наркотиками и вновь развестись.

…

Кит руководил разгрузкой весьма бодро. За время, что я его не видел, он здорово растолстел, но двигался плавно, с комичной важностью, как плывет, касаясь тротуара, сбежавший с вечеринки розовый воздушный шарик. Он подбежал было к рабочему, выгружающему из кузова тяжелый ящик, но не успел: тот с размаху опустил ящик на асфальт.

– Давайте-давайте, швыряйте колонки, я себе новые куплю! – Кит страдальчески закатил глаза, призывая меня в свидетели, потом схватился за ящик сам. Это был мой шанс: ему, похоже, нужен был и помощник, и зритель.

– Давайте я это понесу, я умею обращаться с техникой. – Кит взглянул на меня уже повнимательнее. Как и все знаменитые люди, он пытался понять узнаю` я его или нет, и я решил не скрывать, что узнал. – Не поднимайте это сами, ящик слишком тяжелый, и, кроме того, моя бабушка не простит, если не возьму у вас автограф.

Кит усмехнулся и передал мне ящик.