III

– Быстрее! – вскрикнула Маруся, – наконец-то.

Всё, что происходило дальше было как в страшном сне. Фриц Кайзер боролся за жизнь девочки. Лекарство подействовало и девочка смогла заснуть. Все вышли в другую комнату, чтобы не мешать ребёнку выспаться.

Маруся пригласила всех за стол. За столом никто не чувствовал неловкости. Маруся прослезилась. Беда миновала, девочка выжила. Неожиданно Фриц обратился к Ольге со словами:

– Сегодня, завтра наши войска возьмут этот город. Прошу вас, не выходите из дома. – попросил он.

Ольга перевела. Все молчали. Фриц обратился к хозяйке дома:

– Могу ли я пробыть в вашем доме до вечера и уйти с сумерками для собственной безопасности?

Оля перевела. Маруся согласно кивнула:

– Конечно, сидите до вечера. Вы спасли Тамарочку, теперь вы желанный гость в нашем доме.

Фриц встал и поклонился Марусе. Устинья и Василий Романович молчали, но Ольга знала, что они глубоко взволнованны смелым поступком молодого врача. Их внучка выжила.

– Кризис миновал, – продолжал говорить Фриц, – сегодня я буду наблюдать за девочкой, а затем оставлю вам небольшое количество красного стрептоцида, и вы продолжите выполнять мои рекомендации. Если представится случай, я навещу вас.

– Благодарю вас, – тихо произнёс Василий Романович.

Ольга перевела. Мартын встал и пожал Фрицу руку. Фриц Кайзер был взволнован не меньше присутствующих. Он находился в окружении добрых и порядочных людей, зная, что они находятся в окружении немецкой армии.

В течении всего дня Оля поддерживала разговор с гостем. Было странно, что именно с этим человеком она нашла так много общего.

– Вы играете на фортепиано? – спросил Фриц.

– Да и неплохо, – похвасталась Ольга.

– Как жаль, что здесь нет инструмента, а ведь я неплохо пою, – в свою очередь добавил Фриц.

Теперь Ольга смогла более внимательней рассмотреть немецкого доктора. Высокий шатен с голубыми глазами и добрым взглядом.

«Интеллигентный, скромный, умный, добрый, – оценила Оля.»

Ещё только утром они были едва знакомы, а теперь между ними росло новое чувство. Трудно было поверить, что они враги и сейчас по разные стороны баррикады.

– Вы знаете, я не смогла бы сейчас сесть за рояль, – продолжала Ольга.

– Почему?

– Это была моя прошлая жизнь, а сейчас…

– Не надо объяснять. Я понимаю вас. Простите. – Фриц расстроился.

– Нет, что вы, господин Кайзер, ваше предложение вполне уместно, но только после войны. – Ольга улыбнулась. – Добро пожаловать к нам в гости, вы будете всегда желанным гостем в нашем доме.

– Благодарю вас. Прошу принять и моё предложение – буду очень рад видеть вас у себя в гостях, в Баден – Бадене.

– Вы из Баден – Бадена?

– Да.

– Там живёт ваша семья?

– Да, моя мама и две моих сестры.

– А…

– Я не женат, – произнёс Фриц, посмотрел на Ольгу и добавил, – но надеюсь…

В соседней комнате заплакала девочка. Фриц Кайзер и Ольга подхватились. Следующие несколько часов доктор выхаживал Тамару, объяснял женщинам, что нужно сделать, если он не сможет в ближайшее время их навестить. День близился к вечеру. Фрицу Кайзеру нужно было уходить. Отдав последние распоряжения, он попрощался и вышел из дома. Через некоторое время в дом вошёл фельдшер.

– Как ваши дела? – он тревожно вглядывался в лицо Ольги.

– Всё обошлось, – за неё ответила Маруся, – проходите, не стойте в дверях.

Удивлённый фельдшер осмотрел девочку.

– Простите, Оленька, что вы делали и использовали в лечении? Её горло… хм, неужели организм переборол инфекцию? – вслух размышлял старый фельдшер.

– Нет, организму помог красный стрептоцид.

Фельдшер резко обернулся к Оле.

– Красный стрептоцид? Но где? Откуда?

– Немецкий госпиталь. После вашего ухода я отправилась туда. Эти люди… врачи, помогли нам. Они спасли мою дочь.

Фельдшер молчал. Немного подумав, он сказал:

– Оленька, ну неужели я не помог бы вам, если бы мог?

– А почему у них есть лекарства, а мы их не имеем? – не выдержала Оля. – Чем они лучше нас? Ведь мы великая, могучая страна, а своим детям помочь не можем.

Оля закрыла лицо руками.

– Я не осуждаю вас, – проговорил фельдшер, – но, пойти туда…

– Ну и что! – Ольга выпрямилась. – Сегодня я к ним пошла, а завтра они к нам придут. Какая разница…

– Откуда вам это известно? – удивился фельдшер.

Ольга осеклась.

– Это очевидно, мне так кажется.

– Вы что-то там заметили? Движение, сборы? – заторопился с вопросами старик.

«Ах, как неловко получилось, – подумала Оля, – ещё заподозрит меня в чём-то.»

– Нет, никакого движения я не заметила, – постаралась выправить ситуацию Ольга, но было поздно. Недоверчивый взгляд фельдшера впился в неё.

– А как же вы с ними объяснялись?

– Я знаю немецкий язык. Учила в гимназии.

– Так, так.

Фельдшер заторопился уходить.

– Всего хорошего. Я ещё навещу вас.

Дверь захлопнулась.

– Зря вы ему про немецкий госпиталь сказали, – нарушила тишину Маруся.

– Может быть, но я же правду сказала, – удивилась Оля.

– Человек он неплохой, – продолжала Маруся, – да только не умеет язык за зубами держать.

IV

Жорж и ещё несколько солдат сидели в землянке. Ели борщ. Они ещё не успели познакомиться и поднимая глаза от тарелки мельком кидали взгляд друг на друга.

Жоржа раздражало откровенное чавканье солдат и ёрзание ложкой по тарелке. «Ну и манеры, – ухмылялся он про себя.»

– Ну, а тебя как звать, – фамильярно обратился к Жоржу паренёк лет двадцати.

– Не тебя, а вас – это во-первых, – спокойно ответил Жорж.

– Ой, надо же, какие мы культурные, – прогнусавил паренёк, – да ладно тебе, то есть вам, меня звать Степан.

– Жорж.

– Значит, Жора.

– Жорж, – резко поправил он.

– А какая разница, – прозвучало из другого угла землянки.

– Я тоже не вижу никакой разницы, – подхватил чей-то голос.

«Ну, не видишь и не увидишь никогда, – зло подумал Жорж.» Он понял, что «своим» не сможет стать в этой компании. Жорж размышлял: «Видно, что почти все они партийные. Боятся быть непохожими друг на друга, вот и вступают в партию. Уверен, что у всех у них в левом нагрудном кармане лежит партбилет. Только у этого Степана, возможно, в кармане комсомольский значок.» Жоржу нравилось наблюдать за людьми. Это было одним из любимых его времяпрепровождений.

«Вот бы кто из них догадался, что у меня лежит в левом нагрудном кармане.» Жорж улыбнулся. В его сознании всплыла тёплая картина. Его любимая Оленька провожает его, обнимает, целует, а в карман на груди кладёт маленькую иконку. Он смеётся:

– Зачем это, Оленька. Всё-равно я в Бога не верю.

– А вот Он тебя и спасёт.

Неожиданно в землянке все замолчали. Жорж тоже прислушался. Летели самолёты.

– Наши?

– Нет, немцы.

– Будут бомбить?

– Наверняка.

Через несколько минут снаряд попал в землянку.

* * *

– Доктор, он приходит в себя, – обрадовалась симпатичная, рыжеволосая медсестра.

– Ну, наконец-то. Что, батенька, давайте брать себя в руки. Сколько пальцев я показываю?

– Два, – еле выговорил Жорж.

– Ну, всё в порядке; опомнились, пальцы посчитали, будем жить дальше, – радостно сообщил доктор. – Сонечка, поухаживайте за больным, а я пошёл к другим.

Доктор вышел из палаты.

– Где я? Что со мной? – шёпотом спросил Жорж.

– Не волнуйтесь, – спокойно ответила медсестра, – вы в госпитале, вас прооперировали. Осколок снаряда попал в спину, мы его вынули. У вас контузия.

В памяти Жоржа всплыла последняя картина в землянке – сильный удар и жгучая боль в спине, а дальше пустота, провал в памяти.

– Вы счастливчик, – проговорила Сонечка.

– Почему? – голос потихоньку возвращался к нему.

– В вашей землянке все погибли, кроме вас.

– Все?

– Да. А вас спас случай и чудо.

– Что вы имеете в виду? – переспросил Жорж.

– Весь удар пришёлся на человека, который, возможно, сидел рядом с вами. Осколки снаряда пробили его насквозь…

– Да, это ужасно, – Жорж замолчал.

– Он погиб сразу, без мук, – Сонечка внимательно смотрела на Жоржа.

– Почему вы рассказываете именно о нём, ведь нас там было много? – спокойно спросил он.

– Когда землянку откапывали, этот молодой человек лежал на вас, прикрыв собой, поэтому вы и выжили, – тихо ответила Соня и вышла из палаты.

Стыд подполз к Жоржу, укоры совести защемили сердце. Он вспомнил этого нахального паренька: «Ну, зачем я с ним так, в последние минуты его жизни. Всё-равно, лучше или хуже мы уже не станем. Мы такие, какие мы есть. В одной упряжке сейчас бежим и никак не можем бежать в разные стороны, иначе сани перевернутся. Я не лучше других. Это другие лучше меня. Запомни это, на всю свою оставшуюся жизнь.» Как приговор вынес себе Жорж последнюю мысль.

Конец ознакомительного фрагмента.