Девушка с парнем куда-то исчезли, прекратилось и несвязное бормотание хмельного пациента. В больничном коридоре стало тихо. Полицейский стоял, прислонившись у стены, со скучающим усталым видом ожидая меня. Я отдала баночку со своими анализами медсестре и, торопливо выйдя из приемной, обратилась к нему:

– Это все? Теперь я могу забрать своего ребенка?

Он немного помолчал, внимательно разглядывая носки своих служебных ботинок, а потом нехотя ответил:

– Юлия Витальевна, я ведь уже говорил вам, что вашего сына забрали органы Опеки. Теперь его законные интересы представляют именно они.

– Скажите, куда мне обратиться?! – я с мольбой в голосе крепко вцепилась в его рукав. – Пожалуйста!

– Сейчас уже поздно. Все бюджетные учреждения давно закрыты, – он осторожно высвободил свою руку. – Поедете к ним завтра, адрес я сообщу.

– А как же мой сын? Как он будет без меня целую ночь?! – я просто не представляла себе, как мой малыш будет спать один в незнакомом месте. От мыслей о том, как ему сейчас страшно и одиноко, на моих глазах выступили слезы.

– Не волнуйтесь, он под присмотром врачей, ему ничто не угрожает, – спокойно произнес полицейский. – Довезти вас до дома?

Я удрученно кивнула. Собравшись впопыхах, я не взяла с собой даже денег на такси. Мы вышли из больницы, сели в автомобиль и поехали по ночному городу в сторону моего дома. Водитель время от времени устало потирал глаза, а я отрешенно смотрела в пыльное окно.

Спустя примерно десять минут он остановился напротив моего двора, достал из бардачка небольшой блокнот и ручку. Нацарапав что-то на листке, мужчина оторвал его и протянул мне.

– Вот адрес, где располагаются органы Опеки и попечительства по нашему району. Обратитесь к ним завтра.

Я еле слышно поблагодарила его и вышла из машины, крепко зажав бумагу в ладони. Поднявшись на свой этаж, я открыла квартиру, включила свет в коридоре и зашла внутрь. Меня встретила непривычная мертвая тишина. Квартира словно опустела, стала неприветливой и холодной.

Внутри меня молотом билась мысль: «Сына нет дома!!!». Чувствуя собственную беспомощность, я в голос разрыдалась и сползла по двери на пол. Спустя какое-то время на меня накатила неудержимая яростная злоба. Я соскочила, сорвала с себя злополучное пальто и стала изо всех сил топтать его ногами. Выплеснув всю негативную энергию, я отпихнула в сторону жалкую бесформенную тряпицу с пыльными следами, сняла сапоги и прошла в комнату.

Все кругом напоминало о ребенке. Я подошла к детской кроватке, бережно взяла в руки мягкое одеялко сына и прижала его к груди. Мне не хотелось ни есть, ни пить, ни дышать. Кое-как добрела до дивана и повалилась на него без сил прямо в одежде. Я поднесла детское одеяло к лицу и, вдыхая оставшийся сладкий запах малыша, провалилась в тревожный темный сон.

***

Я открыла глаза и непонимающим взглядом окинула ярко освещенную солнцем комнату. Почему Кирюша все еще спит, он ведь всегда будит меня рано? Как ужаленная, я соскочила с дивана и побежала к детской кроватке. Где-то на полпути я остановилась, словно споткнувшись: сына там нет. Весь ужас вчерашнего дня отрывистой кинолентой развернулся у меня в голове. Нужно немедленно собираться и ехать за Кириллом!

Почти бегом я кинулась в ванную комнату приводить себя в порядок. Сегодня мне просто необходимо выглядеть хорошо. Наскоро ополоснувшись под душем, я высушила свои светлые, слегка вьющиеся волосы под горячей струей воздуха из фена. Затем достала давно забытую небольшую косметичку из глубины настенного шкафа. Выудила оттуда маленькую палетку теней нежных нюдовых оттенков, тюбик с черной тушью и блеск для губ.

Глядя на себя в зеркало, я спешно нанесла на веки светло-бежевые, почти незаметные тени. В несколько подкручивающих движений накрасила ресницы густой темной тушью. Взгляд моих светло-синих глаз сразу же непривычно преобразился, стал более глубокий и выразительный. Последний штрих – скользнула по пухлым губам роликом прозрачного блеска, приятно пахнущего карамельками.

Я выскочила из ванной комнаты в коридор, обернутая в большое махровое полотенце. Здесь находился длинный хозяйский шкаф, такой же старый, как и тумба напротив, в нем хранились все мои вещи. Я извлекла из его недр легкую классическую блузку мятного цвета с отложным воротничком и черные узкие брючки. Тут же скинув с себя полотенце, впопыхах натянула одежду.

В принципе, я готова, осталось лишь заказать машину к дому. Добираться на общественном транспорте сегодня просто не смогу – нервы не выдержат. Мобильный телефон лежал на журнальном столике в комнате, там же находился и листочек с адресом Опеки. Я позвонила диспетчеру службы такси и сообщила, куда нужно подъехать. Забросила в свою черную сумочку все необходимые вещи и двинулась к выходу.

Любимое мною до вчерашнего дня пальто теперь яркой безобразной кучкой валялось на полу рядом с вешалкой. Я даже смотреть на него не могла – моментально вспоминалась та женщина, из-за которой у меня возникло столько проблем. Но надевать что-то поверх моего наряда было все-таки необходимо. Я снова открыла шкаф, порылась в нем и достала оттуда теплый кардиган из плотной темно-синей ткани.

Быстро набросила удлиненный пиджак на плечи, натянула на ноги полусапожки и подошла к двери. У выхода на стене чуть выше тумбы висело небольшое круглое зеркало, я мимолетом взглянула в него. Привлекательная блондинка с большими голубыми глазами в отражении небрежным жестом взбила волосы рукой, дружелюбно улыбнулась мне и подмигнула: «У тебя все получится!».

Не чувствуя под собой ног, я вышла из дома и пустилась бегом вниз по лестнице, не дожидаясь лифта. Возле подъезда уже стояла синяя иномарка с яркими «шашечками» такси на крыше. Я села в автомобиль и продиктовала водителю адрес с помятого клочка бумаги. Полный мужчина за рулем кивнул мне в ответ головой и, сделав радио чуть громче, неспеша двинулся вперед.

Всю дорогу я нервно стискивала пальцы и прикусывала губы, сгорая в муках неизвестности. Что меня там ждет? Смогу ли я вернуть сына домой? От мысли, что у меня ничего не выйдет, в груди сразу же начинало нестерпимо щемить сердце. Поминутно я поглядывала на электронные часы в мобильном телефоне. Большие цифры на экране показывали половину десятого. Быстрее бы уже приехать!

Наконец-то водитель свернул с оживленной дороги и остановился напротив двухэтажного здания из красного кирпича.

– Приехали, – он повернулся ко мне с выжидающим видом. Я извлекла из кошелька пару купюр и, не дожидаясь сдачи, выскочила из автомобиля. Мужчина с довольной улыбкой на круглом лице тут же надавил на газ и исчез из поля моего зрения.

Я глубоко вдохнула в себя прохладный осенний воздух и направилась к лестнице у здания, крепко сжимая в руках сумку. Низкое солнце грело, но уже не так жарко, как вчера. Под ногами приятно похрустывали тоненькие желто-красные листочки высоких оголившихся кленов, насаженных вдоль дорожки.

Внутри здания было тепло. Рядом со входом в помещение располагался просторный светлый кабинет с распахнутой настежь дверью. Неподалеку на стене висела золотистая табличка с нанесенными черными буквами «Приемная».

– Добрый день! – робко поздоровавшись, я нерешительно вошла в помещение.

За высокой изогнутой стойкой сидела молодая светловолосая девушка с замысловато заплетенными косами на голове. Она с интересом посмотрела на меня и произнесла ярко накрашенными губками:

– Добрый день. Вы к кому?

– Девушка, у меня вчера ребенка украли… – сбивчиво начала я. – Потом выяснилось, что полиция его в органы Опеки передала… К кому можно обратиться по этому вопросу?

Она немного поразмыслила, а потом звонко прощебетала:

– Вам, скорее всего, к Эмме Петровне Богдановой нужно, она в двенадцатом кабинете сидит на втором этаже.

Я поспешно поблагодарила секретаря, вышла из кабинета и быстрым шагом двинулась к просторной лестнице напротив, ведущей на второй этаж. Наверху было тихо и безлюдно. Я принялась разглядывать таблицы с нумерацией кабинетов и спустя пару дверей наткнулась на нужную. Осторожно постучав, я заглянула внутрь:

– Здравствуйте, можно?

В середине помещения располагался длинный стол, за которым восседала коротко стриженная темноволосая дама в ядовито-зелёном брючном костюме. Фигура ее была стройной и подтянутой, сначала мне даже показалось, что она моя ровесница. Но, приглядевшись внимательнее, я увидела сетку мелких морщин на ее красивом накрашенном лице, выдающем истинный возраст. Женщина что-то быстро писала на бумаге. Увидев меня, она отложила ручку в сторону, сцепила пальцы в замок на столе и кивнула головой:

– Заходите.

Я на ватных ногах прошла в кабинет и без приглашения уселась напротив специалиста. Та вопросительным и в то же время холодным взглядом уставилась на меня из-под узких очков-половинок в модной оправе.

– Эмма Петровна, – глубоко вздохнув и набравшись смелости, начала я, – Я мама Самойлова Кирилла. Моего сына вчера похитили, потом он был найден в торговом центре, полиция сообщила, что теперь ребенок находится у вас. Все это какая-то ужасная ошибка…

– Ошибка, говорите? – надменным тоном перебила меня женщина, приподняв узкую бровь. – Я так не думаю.

Она похлопала по белой картонной папке, лежащей в углу стола.

– Я хорошо ознакомилась с материалами дела, переданными мне сегодня утром полицией. Почитала показания свидетелей, посмотрела на результаты ваших анализов… – она сделала небольшую паузу и продолжила, сверля меня сердитым взглядом:– И вот что мне стало абсолютно понятно: мать-наркоманка под кайфом бросает сына, пишет отказную, а потом, придя в себя, понимает, что она натворила. Вызывает полицию и рассказывает сотрудникам правоохранительных органов о каком-то совершенно невероятном похищении, надеясь все поправить. Ошибки здесь никакой нет.

Закончив свою тираду, она с удовлетворенным видом откинулась на мягкую высокую спинку офисного стула и с хищной полуулыбкой стала наблюдать за моей реакцией. От ее слов я, мягко говоря, обомлела и тут же возмутилась:

– Что вы такое говорите? Я не наркоманка и моего сына действительно похитили!

Сотрудница Опеки встала и, поцокав высокими каблуками, подошла к большому окну, заставленному разнокалиберными горшками с комнатными растениями.

– Юлия… эм… как вас там?

– Витальевна, – подсказала я ей.

– Юлия Витальевна, давайте оставим всю эту вашу театральность до суда, мне она совершенно ни к чему. Вы сами-то верите в тот бред, который несете? – женщина взяла в руки крупный светло-зеленый овальный лист ближайшего к ней цветка и погладила его блестящую глянцем поверхность. – Вам и без меня прекрасно известно, что экспертиза показала наличие наркотиков в вашем организме.

Меня словно ударило током. Какие еще наркотики??? Что вообще происходит???

– Где мой сын?! Я хочу забрать своего ребенка! – потеряв тонкую грань внутреннего равновесия, я почувствовала, как мое лицо заполыхало.

– Ребенка вам никто не отдаст, – хладнокровно объявила мне собеседница. – Более того, в ближайшее время наши юристы выступят в суд с иском о лишении вас родительских прав!

Я подорвалась со стула и уже была готова вцепиться в ее наглую рожу, но с огромным усилием сдержала свой порыв.

– Вы не имеете права забирать у меня ребенка! Верните его немедленно!

– Еще как имею, – зло прищурив глаза, прошипела женщина. – Согласно статье 77 Семейного кодекса я наделена такими полномочиями. В случае если жизни ребенка грозит опасность, а с такой мамашей, как вы, это вполне вероятно, его изымают из семьи до суда. Ну а там уже судье доказывайте, какая вы мать! – она махнула рукой на дверь и отвернулась от меня, всем видом показывая, что разговор окончен.

– Подождите! – осознав всю серьезность ситуации, я моментально остыла и с мольбой обратилась к ее спине. – Могу я хотя бы увидеться со своим сыном???

Она нехотя обернулась и процедила сквозь зубы:

– Можете. Ребенок находится в детской больнице на улице Тимирязева. А теперь прошу вас выйти, мне работать нужно.

Я словно в тумане поплелась к двери и на негнущихся ногах спустилась вниз по лестнице. От полученной информации все мысли в моей голове смешались в вязкую кашу. Что вообще происходит?! Кому и зачем все это надо? Не знаю, кто и для чего замыслил этот дьявольский сценарий, но Кирюшу нужно обязательно вернуть домой!

Богданова упомянула, что будет суд. Только там будет решено, отдадут мне сына или нет, а до тех пор я смогу лишь навещать его. Господи, за что мне все это? В чем я так сильно провинилась и почему от этого страдает мой ребенок? Одни вопросы…

В горьких раздумьях я вышла на улицу и поплотнее запахнула кардиган. Сейчас не время паниковать, нужно ехать к Кириллу и успокоить его. Наверняка ему там страшно и одиноко, ведь раньше он никогда не оставался с посторонними людьми. Необходимо взять себя в руки, иначе ничего хорошего не выйдет.

Неподалеку от здания Опеки я заметила автобусную остановку и почти вприпрыжку добежала до нее. Под пластиковым козырьком на узкой деревянной лавке сидела одинокая старушка, опираясь на толстую витую трость. Все ее внимание было сосредоточено на дороге, видимо, ожидала подходящий транспорт.

– Простите, а вы не подскажите, какие автобусы идут до детской больницы на улице Тимирязева? – обратилась я к ней, зябко поежившись от порыва холодного ветра.

Бабушка взглянула на меня своими блеклыми глазами, и на ее лице, испещренном глубокими морщинами, расползлась добродушная улыбка.

– Дак вон семнадцатый идет, тебе в него садиться надо, – прошамкала она беззубым ртом.

Я повернулась в сторону дороги. К остановке действительно медленно приближался длинный ярко-желтый автобус, похожий на гигантскую гусеницу. Вверху на лобовом стекле была прикреплена табличка с крупными цифрами «17». А у старушки, несмотря на ее возраст, отличное зрение.

– Большое вам спасибо! – я сердечно поблагодарила ее, та в ответ покивала, обнажая в улыбке светлые розовые десна.

Я спешно забралась в полупустой салон. Ко мне тут же вальяжной походкой направилась зевающая женщина-кондуктор, на поясе у которой болтались многочисленные рулоны билетов и позвякивающая мелочью сумка. Расплатившись за проезд, я уточнила у нее, действительно ли этот автобус идет до нужного мне места, и получила утвердительный ответ.

Ехать пришлось довольно долго, так как почти каждые три минуты автобус тормозил на остановках, наполняя салон новыми пассажирами. Я глядела невидящим взглядом в мутное окно и думала о встрече с сыном. Чья-то рука легла мне на плечо. Я, вздрогнув, моментально повернулась назад. Это была кондуктор.

– Следующая остановка ваша, – предупредила она меня и прошествовала к голове автобуса.

Я поспешно вскочила с потертого сидения и встала у двери, держась за холодные металлические поручни. Наконец-то по правой стороне дороги показалось большое здание больницы, огороженное высокой сеткой-забором. Автобус затормозил возле небольшого закутка остановки, сплошь обклеенной рекламой. Меня резко качнуло вперед, а потом назад, двери с шипением распахнулись, и я выскочила на улицу.

Больничный городок состоял из нескольких корпусов. По асфальтированной дорожке я вошла на его территорию и остановилась напротив огромного информационного щита. Детское отделение располагалось в самом дальнем здании, я поспешила к нему, следуя табличкам-указателям.

Вокруг нужного мне корпуса было немноголюдно. На входе стояли, громко переговариваясь и хохоча, две женщины в просторных темных куртках, из-под которых торчали светлые медицинские халаты. Неподалеку неторопливо прогуливалась женщина с ребенком дошкольного возраста.

Запыхавшись, я буквально влетела в двери. Работницы больницы на миг притихли, провожая меня неодобрительными взглядами. Внутри помещение было довольно обветшалым: облупленная краска на стенах местами оголяла пожелтевшую штукатурку, линолеум на полу кое-где был протерт почти до дыр. Несмотря на это видимое неблагополучие, всюду было чисто.

В холле за столом сидел подтянутый охранник среднего возраста, он увлеченно просматривал какой-то пестрящий яркими картинками журнал. На меня, как, собственно, и на мое приветствие, он не обратил никакого внимания.

Я прошла по длинному коридору и довольно быстро наткнулась на закрытые деревянные двери, на которых висело какое-то объявление. Распахнув одну створку, я увидела еще один коридор, но, в отличие от предыдущего, он был наполнен снующими повсюду детишками разного возраста. Значит, я не ошиблась и пришла по верному адресу. Сейчас я увижу своего ненаглядного сыночка! От этой мысли внутри что-то приятно защекотало и стало тепло. Но едва я ступила за порог, меня остановил сердитый грубый голос:

– Ну и куда это мы собрались??? – рядом неизвестно откуда материализовалась тучная женщина с ведром и шваброй в руках. Ее брови были грозно сдвинуты, а темно-карие глаза метали молнии. – Читать-то, что, совсем не умеем? По-русски же написано: КА-РАН-ТИН!

Я на секунду растерялась, едва не выронив из рук сумку, но тут же спохватилась и принялась объяснять санитарке:

– Женщина, у меня здесь сын маленький один, мне разрешили прийти.

Та отставила свои рабочие атрибуты в сторону, уперла руки в бока и громко заорала в глубину коридора:

– Ка-а-ать!!!! От заведующей сегодня были указания на пропуск???

– Не-е-еа, – послышался вялый протяжный ответ. Следом за бесцветным голосом в коридор со скучающим видом откуда-то сбоку выплыла и сама его обладательница в медицинском халате. В руках у нее было спелое надкусанное яблоко. Смачно жуя его, она кивнула в мою сторону: – А это кто?

– Дак вот, пришла тут, говорит, что можно ей пройти, – продолжила разговор с медсестрой санитарка так, словно меня нет рядом.

– Подождите, женщины, вы не понимаете! – я была просто обескуражена. – Кирилл Самойлов здесь находится?

– Ааа… Дак это та мамашка, которая ребенка в магазине бросила! – просияла уборщица, затем повернулась в мою сторону и надменно-оценивающим взглядом окинула меня с ног до головы. – А выглядит вроде нормально… Видать, сейчас все поголовно наркоманят!

Мне уже порядком надоел этот бессмысленный разговор. Я решительно шагнула в коридор.

– Куда это??? Нельзя! – массивная женщина перегородила мне путь.

– Мне можно! – я попыталась безуспешно протиснуться мимо нее. – Позовите сюда главного!

– Не велено никого пускать! Карантин у нас! – повышенным тоном, не терпящим возражения, ответила она и слегка подалась вперед обширной грудью. Мне пришлось немного отступить назад.

– Егоровна, зови охрану! – она с явным раздражением в голосе вновь обратилась к меланхоличной медсестре, которая, аппетитно хрустя яблоком, неспешно двинулась вперед.

Я поняла, что действовать нужно немедленно, иначе меня сейчас попросту выгонят из отделения. Резко нырнув под рукой полной санитарки, я проворно выскочила сзади нее и, петляя как заяц, проскочила мимо зазевавшейся медички. От неожиданности они обе сначала замешкались, а потом заголосили и бросились вслед за мной.

Шумные ребятишки в коридоре притихли и испуганно прижались по стенкам, а я, словно вихрь, понеслась вперед, вопя во все горло:

– Кирюша!!! Где ты?!

Сзади раздался оглушительный грохот, я на бегу оглянулась: тучная уборщица, громко охая, растянулась на кафельном полу. Вторая моя преследовательница поспешила ей на помощь. Ну а я мысленно поблагодарила бога за полученную фору.

Кровь неистово застучала в висках, заглушая все окружающие звуки. Что есть силы я ринулась по коридору, на ходу распахивая все попадающиеся палаты в надежде увидеть сына. Одна дверь, вторая, третья – все не то!

Обитатели больничных покоев на мое неожиданное вторжение реагировали по-разному: кто-то пугался, а кто-то и дальше продолжал заниматься своими делами. На поднявшийся шум в коридор стало высыпать все больше пациентов, что затруднило мои поиски.

– Где мой сын?! Кирилл Самойлов??? – я схватила за руку какую-то подвернувшуюся девчушку лет пятнадцати в хлопковой пижаме, но та лишь испуганно пожала плечами и отскочила в сторону.