– А зачем им знать? – удивился мент. – Чего людей-то зря волновать?

– А показ тогда как? – не поняла Лера.

– Дался вам этот показ… – буркнул мент. И пояснил: – Мы только что его отменили. По техническим причинам. Все, Летягина, идите.

…В гримерку, где по-прежнему шушукались коллеги по подиуму, Лера не пошла: ну их, этих девчонок, охота была слушать, как они причитают. Явно же: ничего нового не разведаешь, один писк. Нужно по-тихому Надьку дождаться – и прочь отсюда. Переодеться только придется, прежде чем сматываться: платье-то, во-первых, вечернее, с открытой спиной, а во-вторых, не ее, а «показное».

Лера, осторожно ступая, подгребла к двери «служебного помещения» – куда Надьку увели. Приложила ухо – слов не слышно, но женский голосок, явно Надюхин, пробивается. Значит, подружку еще терзают. Схорониться бы где – чтобы и вход в служебное помещение видеть, и милицейским глаза не мозолить… Она быстро оглядела коридор – и тут же нашла убежище: узкая, в четвертушку обычного объема, дверца – а за ней типа кладовки, две швабры стоят и ведро пустое.

Лера проскользнула в комнатуху, перевернула ведро – это будет стул, а на платье вечернее – плевать, оно все равно не ее, а спонсорское. И прикрыла за собой дверь – оставила только щелку под один глаз, чтобы коридор видеть.

Ф-фу, никогда бы не подумала, что ей будет так хорошо – в крошечной, двухметровой комнатке. Пусть тут душно, пусть грязно – зато наконец-то она одна! И никаких ментов, и никакого Марата, и никакой мертвой Соньки с ее ужасной улыбкой…

Лера устало, будто возраст уже пенсионный, опустилась на ведро, откинулась на стену, полуприкрыла глаза… Ну, блин! Вот сегодня денек!

И в голову тут же полезли всякие странные мысли. Что удивительно, не про убийство – вдруг неожиданно школа вспомнилась. Сегодняшний урок по физике. Учителю, Мих-Ванычу, видно, было лень про всяких Бойлей-Мариоттов разглагольствовать – в философию ударился. Встал у доски в позе оратора и ну вещать: «Цифры и формулы, ребята, – это такая мелочь. Знаете, кто больше всего формул помнит? Клиенты психбольниц. А для жизни совсем другое важно. Знаете – что?»

Лера, чтоб поддержать беседу, выкрикнула:

– Деньги! Для жизни – деньги важней всего!

Однокласснички заржали, а учитель пожал плечами:

– Ну, а чтобы много денег заработать, – что нужно?

– Мужа богатого, – немедленно встряла толстая Нинка. (Как с такой фигурой можно вообще на мужа надеяться – тем более на богатого?!)

– Не в ту вы, девочки, плоскость пошли, – поморщился физик. – Чтоб в жизни преуспеть, нужно в первую очередь уметь анализировать. Сопоставлять факты и делать из них правильные выводы. Тогда и карьера у вас состоится, и деньги будут. Понятно я объясняю, Лерочка?

Лера тогда буркнула, что понятно, хотя поняла мало. Но сейчас, после убийства, решила, и правда надо все проанализировать. Хвала, как говорится, школе. Добросовестно сопоставила факты – и легко сделала целых два вывода.

Оба они оказались совершенно неутешительными.

Во-первых, поняла, что она сама – жестокосердная (это ее мамочка такому словечку научила). Потому что Сонькина смерть ее всего лишь ошеломила. Шокировала. Озадачила… Но чтобы, как полагается, реветь и волосы на себе рвать – на тему, что, мол, как мне жаль… какая утрата… Ни малейшего желания не возникло. Более того, даже злорадная мыслишка мелькнула: «Доигралась ты, Сонька. Донаглелась. А ведь я тебя предупреждала…»

Хотя, конечно, когда подруга улыбается холодной, мертвой улыбкой – это по-настоящему страшно.

Ну а второй Лерин вывод касался Нади. «До чего ж глупо-то получилось! – думала Лера. – Я ее на показ позвала для чего? Повыделываться, если уж честно. Показать, в каком мы классном мире живем – икра, шампанское, вечерние платья. А вышло что? Вместо праздника – Надька нашла Сонькин труп. А потом еще и Марат на нее наорал. Теперь еще хуже, менты ее мучают – вон, куда уже дольше, чем меня…»

…По коридору застучали чьи-то шаги. Лера тут же расширила свою дверь-щелочку, выглянула – и увидела: шествует незнакомый, явно не из их модельного мира, парень. По виду – типичный оперативник. В смысле, такой точно, как их в сериалах показывают: молодой, в джинсах, с суровым лицом и колким взглядом. Только ведет себя странно – будто боится кого-то. Настороженный, то и дело оглядывается. Лера дверью случайно скрипнула – так он тут же вскинулся, замер, глаза заметались. Нет, пожалуй, товарищ – совсем не мент. Но кто тогда? И что здесь делает?

Лера начала лихорадочно соображать, как поступить – может, нужно выбежать из убежища и мчаться к настоящим милиционерам, рассказывать о подозрительном типе?.. Но дверь в «служебное помещение» вдруг отворилась и оттуда не вышла – вывалилась Надька. И тут же угодила в объятия к непонятному красавчику: тот подхватил ее бережно, будто какое сокровище. А Надька, нет бы вырываться, – сомлела, обхватила его и чуть ли не на плече рыдать настроилась… Вот это дела!

Лера пулей выскочила из своей конурки и со всех ног, насколько высокие каблуки позволяли, бросилась к странной парочке. Надька подняла на цокот шпилек понурую головушку – и, вместо того чтобы радоваться, что подруга ее дождалась, вдруг скривилась. Впрочем, быстро взяла себя в руки, недовольную гримасу погасила и что-то шепнула своему спутнику. Тот немедленно воззрился на Леру – ох, красив, до чего же красив!!! Ну, надо ковать, пока пялится.

– Наденька! – воскликнула Лера. – К тебе что – уже конвой вызвали?!

– Почти, – буркнула Надюха.

– Завидую, – ухмыльнулась Летягина. – Конвоир у тебя хорошенький. Познакомишь?

Надя, явно без большой охоты, представила:

– Лера Летягина. Дима Полуянов.

– О, да вы накоротке! Быстро! – восхитилась Лера.

– Дима Полуянов – мой друг. Друг детства, – слабо улыбнулась библиотекарша. – И он не конвоир, а журналист. Корреспондент газеты «Молодежные вести».

– Вот как? Журналист? А я вас за мента приняла… – ответила Лера. И тут же ввернула комплимент: – За симпатичного мента. Типа, из «Улиц разбитых фонарей».

Комплимент попал точно в десяточку – журналист просиял и тут же потянулся целовать Лерину ручку. Галантно проворковал:

– Рад познакомиться, Лера… – И очень к месту ввернул: – А я вас узнал. Ведь это вы – рекламное лицо парфюмерного концерна «Юлиана»?

Тут уж настала Лерина очередь просиять – здорово все-таки, когда тебя узнают, тем более – молодые, симпатичные журналисты.

– Да, это я, – ослепительно улыбнулась она. И тут же попыталась залудить ответный комплимент: – А вы тот самый журналист Полуянов, который вместе с президентом на все визиты летает?

(Сроду она никого из президентских журналистов не знала – но вдруг удастся угадать?)

Но угадать не получилось – Дима лишь усмехнулся:

– Избави бог, Лерочка! Летать с президентом – это же так скучно! Нет, я пишу совсем на другие темы… – Он загадочно улыбнулся.

Но рассказать о своих темах не успел – в разговор встряла Надя. Едко – куда только уже привычный слабенький голосок подевался? – поинтересовалась:

– Мы так и будем тут стоять? Мне вообще-то разрешили домой идти.

– Нет, – мгновенно отреагировал Дима. – Стоять здесь мы не будем. Но и по домам – не пойдем. Знаете что? Здесь кафе есть, буквально напротив «Континенталя». Пойдемте, выпьем по рюмке чая? За знакомство, за чарующий вечер?

«Ничего нет чарующего. И вообще нехорошо как-то – после убийства чай пить, будто ни в чем не бывало, – подумала Лера. – Но, с другой стороны… этот Полуянов – такая лапочка…»

В общем, лучше она промолчит – пусть Надя с Димой сами решают. Надька и решила – отрезала:

– Не хочу.

– Почему? – изумился Дима.

– Потому что не вдохновляют меня… чаи после убийства, – пожала плечами библиотекарша. – Так что я уж лучше домой.

– А мне помочь, Надюха? – вкрадчиво спросил журналист.

– А чем я тебе могу помочь? – фыркнула Надя.

– Рассказать, что здесь было. – Дима взглянул на часы и объяснил: – Мне через пятнадцать минут заметку в номер сдавать. Чтоб в завтрашней газете вышло.

– Ах вот как! – воскликнула Надя, и лицо ее тут же стало обиженным-преобиженным. – Ты, значит, сюда по работе приехал!

– Нет. Я приехал тебя спасать, – тут же возразил журналист. – Сразу, как ты позвонила, сорвался. Но почему бы нам не совместить полезное с приятным? Я тебя, как истинный спаситель, буду кофеем отпаивать – а ты мне по-дружески, у камелька, все расскажешь?

– Вон, пусть Лера тебе рассказывает, – отмахнулась Надя.

– Нет, – решительно отказался журналист. – Если уж говорить – так всем вместе. Я у вас обеих интервью возьму. Так как – идем?

Лера задумалась. Поболтать с симпатягой – это одно. А давать интервью, даже и о Соньке, – совсем другое. Марат-то как наставлял: все контакты с прессой – только через него: «А то ты, коза, такое ляпнешь, что потом хрен отмоешься!»

Но интервью, которые проходили в присутствии Марата, оказывались сущим адом. На любой Лерин ответ ее менеджер то хмыкал, то кривился, а то и еще хуже – встревал в разговор и требовал от журналиста «этот ее бред не записывать». Так что, если Марат будет присутствовать, с красавчиком из «Молодежных вестей» лучше и вовсе не разговаривать, а то она выставит себя полной дурой… И так она рискует – болтает с журналистом в коридоре, где менеджер может выскочить и нависнуть в любое время.

И Лера сказала так:

– Знаете что? Про Соньку рассказать я, конечно, могу – но только… как это будет… анонимно, вот.

– Вы чего-то боитесь? – тут же навострился журналист.

– Да ничего я не боюсь, – фыркнула Лера. – Просто менеджер у меня сволочь. За каждым шагом секет.

– Сечет, – поправила ее Надя.

Дима взглянул на нее удивленно, а Лера расхохоталась (интересно, прилично ли хохотать, если только что подругу убили?):

– Ага, Надька, все с тобой ясно. Боишься, что друга детства отобью?

Надя, конечно же, немедленно покраснела и зыркнула очень обиженно. «Да врешь ты насчет друга детства! – подумала Лера. – Влюблена ты в него, вот что!»

Но озвучивать свои мысли не стала – зачем библиотекаршу зря травмировать? И так ясно, что у Надюши перед ней, Лерой, даже миллионной доли шанса нет.

Дима – молодец, не теряется! – юлой ввернулся между обеих девушек, обхватил каждую за плечи и потащил к выходу:

– Все, девчонки, тогда уходим. Немедленно.

– Немедленно не получится. Мне надо переодеться, – возразила Лера.

– Зачем? – изумился Полуянов.

– Ну, у меня ж платье вечернее. (О том, что к тому же не ее собственное, говорить не стала.)

– Оно тебе так идет, Лерочка, – подлизнулся журналист. – Давай, ты потом переоденешься, а?

«Ну и вставит же мне Марат! – мелькнуло у Леры. – У меня же в контракте: «использовать одежду для показа только в помещении для показа…»

Впрочем, противиться Полуянову сил не было.

– Хорошо, – покорно сказала она. – Я переоденусь потом. Пошли.

* * *

Лера не очень разбиралась в журналистах, но Дима Полуянов, похоже, был очень опытным. По крайней мере, конфетку из Сонькиной гибели склепал непринужденно, красиво и быстро. Лера только рот разинула, когда увидела, как, оказывается, делаются заметки для газеты – раньше-то думала, что журналистов муки творчества терзают, что они пишут-правят и даже в отчаянье рвут неудачные страницы… Дима же работал безо всяких мук. Задал Лере и Наде всего-то четыре вопроса, черкнул в блокноте пару строк и объявил, что «готово дело».

– Но… – опешила Лера. – Но я же про Соньку еще много чего другого знаю! И мысли, кто ее мог убить, у меня есть!..

– Расскажешь, Лерочка, – заверил Дима. – Все расскажешь, в деталях. Но позже, для следующего номера. Мы с тобой тогда вообще аналитическую статью напишем. А сейчас – подожди, я информашку быстренько скину…

«Мы с тобой!.. Напишем! Во, классно!» – восхитилась про себя Лера. Дима же тем временем достал мобильник, набрал номер, закурил сигарету и, как по писаному, принялся диктовать кому-то неведомому:

– Топ-модель Софья Перепелицына была убита примерно в девять часов вечера на показе весенне-летней коллекции в ресторане «Континенталь». Смерть застала ее в туалетной комнате, где девушка приводила себя в порядок перед выходом на подиум. Неизвестный нанес Софье несколько ножевых ударов в область грудной клетки – один из них, по предварительным данным, оказался смертельным…

Лера заметила, что блокнот с пометками журналист захлопнул, глаза прикрыл, и восхищенным шепотом спросила у Нади:

– Он что же, прямо из головы придумывает?!

Надя только плечом дернула – насмешливо, вполне в Сонькином стиле.

– И это правда завтра в газете появится? – не отставала Лерочка. – В самих «Молодежных вестях»?!

– У тебя кофе стынет, – буркнула Надя. – Пей.

Лера машинально – мерси Марату, уже реакция выработалась на командный тон – отхлебнула кофе и решила Надьку больше ни о чем не спрашивать: нервная она какая-то, или менты довели, или и правда – ревнует.

А тут и Дима отдиктовался. Нажал на «отбой», отбросил мобильник, устало выдохнул:

– Ф-фу, еле успел… Газета уже в типографию уходила.

– И завтра уже прочитать можно будет? – спросила Лера – на этот раз не сердитую Надьку, а самого Полуянова.

– Ну да. С утра газета уже в киосках, – пожал плечами Дима. – Разбирают «Молвести», кстати, быстро. Так что лучше пораньше встань, чтобы наверняка купить.

– А во сколько пораньше? – продолжала упорствовать Лера.

– Ну… скажем, в шесть утра. Когда киоски только открываются. Проснешься?

– Проснусь, – серьезно пообещала Лерочка. – И куплю.

А Надя фыркнула.

Дима виновато взглянул на подругу детства и обратился к Лере:

– Ладно, не заморачивайся. Я тебе номерок оставлю. Из личных запасов.

«Значит, еще раз увидимся», – порадовалась Лера.

А Полуянов – снова покосился на Надю и, видно, почел за благо опять перейти на официальный тон:

– Теперь так, девчонки. Пьем еще кофе – а потом вы мне рассказываете все поэтапно. От альфы до омеги.

Встретил непонимающий Лерин взгляд и пояснил:

– Во-первых, весь ваш сегодняшний вечер – по минутам. А во-вторых – это уже к тебе, Лерочка – мне нужна полная биография этой Соньки. Ее интересы, контакты, связи. Имена любовников и поклонников. Что рекламировала, в каких показах участвовала. В общем, вся подноготная.

– Будешь на ее костях славу себе делать? – не очень-то любезно поинтересовалась Надя.

– Нет, – покачал головой Полуянов. – Буду выяснять, кто ее убил.

«Класс!» – оценила Лерочка.